Искра и ветер

– Они близко! – крикнул летун. – Не больше десяти минок! Торопятся, как только могут!

– Заберрри меня Уг! – зарычал Га-нор.

И началась бешеная скачка.

Все вокруг было белым. И земля, и небо, и горы. Лошади тяжело дышали и довольно скоро перешли с галопа на рысь, а потом на быстрый шаг. Дорога пошла на подъем, изогнулась змейкой, попала на язык ледника. Водер нагнал племянника и крикнул:

– Не успеваем!

– Вижу!

– Кому-то придется их задержать!

Ярдов через сто путь сузился до едва заметной тропы. На краю обрыва стояли плохо обтесанные базальтовые блоки – свидетели постройки серебряных шахт. Где-то внизу непокорно шумела река. Впереди наконец стали различимы очертания крепости.

– Дядя! – Рандо спрыгнул с коня. – Бери отряд – и к замку! Мы постараемся задержать их как можно дольше! Подготовьтесь к обороне! Проверьте ворота!

Я, не ожидая, когда меня назовут, взял из сумки запас стрел, передал лошадь на попечение Живра и начал натягивать тетиву. Двух лучников и пары мечников достаточно, чтобы сдержать прорвавшихся. Остальные все равно будут лишь мешать. Если йе-арре правы и там полно стрелков, рубаки в слабых латах станут бекасами в поле охоты.

– Я не поведу отряд в крепость, – возразил Водер. – Там нужен ты. И сам это знаешь. Мне лучше остаться здесь, моя броня самая крепкая.

Подумав несколько мгновений, рыцарь неохотно кивнул, и Водер, повеселев, взялся за щит и молот.

– И я остаюсь, – сказал Га-нор.

– Ты хороший боец, – улыбнулся старый медведь. – Буду рад.

В итоге нас стало пятеро. Я, Кальн, милорд Водер, Га-нор и Юми. Зачем вейя напросился – я не слишком понимал, но парень так свирепо кричал о собаке и так грозно скалил зубы, что мы решили с ним не спорить. Он, несомненно, знал, во что ввязывается.

Сдерживать врагов порывались и йе-арре, но никто им не позволил этого. Летуны так же ценны, как и носители Дара. Благодаря их крыльям мы знаем местность, и рисковать жизнями этих ребят – преступление. По той же причине пришлось отказаться от Ходящей с Целителем. Скоро начнется бой под стенами, и помощь их «искры» понадобится там. Однако Рона все равно не удержалась и поставила ловушку, предупредив, чтобы никто из нас не возвращался обратно дальше, чем на двадцать ярдов.

Мы с Кальном забрались на второй ряд огромных базальтовых ступеней. Я – чуть ниже, он – чуть выше, сразу за мной. Впереди, за каменной грядой, спрятались северянин с рыцарем. Они должны были сдержать тех, кто решит до нас дотянуться.

Юми был с ними, но сидел на виду, и по вздыбленной шерсти можно было понять, что сражаться он собрался до конца.

– Вот так, собака!

– Держи. – Я передал Кальну стрелы. – Не трать понапрасну.

У меня осталась всего дюжина в колчане и еще два десятка в тяжелом свертке.

Ветер был скверный. Хотя дул от нас, но казался слишком капризным. Да и начавшийся снегопад ограничивал видимость.

И вновь, так некстати, я вспомнил минку, когда стрелял в Ходящую, а затем – день, когда пахло горькой полынью и нещадно пекло солнце. Тогда мы стояли на флейте Алистана, поджидая набаторских всадников…

История повторяется, только и время, и место другие.

Враги появились из белой круговерти холодных мотыльков, словно призраки. На взмыленных, дышащих паром лошадях. Прижимающиеся к гривам, стремящиеся к цели. Я беззвучно шевелил губами, считая фигурки. Пять, десять, двенадцать, восемнадцать, двадцать четыре.

Приглядевшись к тем, кто скакал впереди, я выругался.

Два лучника, если они, конечно, имеют должный опыт, вполне могут сдерживать и более крупный отряд. Но только в том случае, если у противника нет тяжелых доспехов и присутствует мало-мальское чувство самосохранения. Лат я не заметил, а вот презрения к жизни у этих парней было сколько душе угодно.

– Сдисцы! – сквозь зубы процедил я.

Эти не отступят.

На пределе расстояния для этой погоды я выстрелил, отправляя стрелу по пологой дуге, и она тут же затерялась в круговерти снежинок. Изменив угол наклона, натянул на разрыв, разжал пальцы, посылая следующую…

Рука к колчану на бедре, просчитать путь полета, сделать поправку на ветер, задержать дыхание, напрячь мышцы, рвануть тетиву на себя, а лук от себя, разжать пальцы. Хлесткий удар по защитной перчатке, легкий шелест, и судьба выстрела принадлежит лишь ветру и удаче.

Белое пятно лица, черный круг на груди, развевающийся плащ. Дуга еще ниже. Усилие на уну. Щелчок. Полет.

Наконец начал стрелять Кальн, теперь и его более слабый лук мог сказать свое веское слово.

– Два с половиной пальца влево! – посоветовал я рыцарю, проследив за полетом стрелы. – У земли сносит.

Дорога под копытами лошадей вздулась пузырем и плюнула синими ледяными кристаллами, рубя и калеча всех, кто находился достаточно близко. На несколько мгновений среди нападавших воцарился хаос, и мы успели выстрелить еще трижды.

Когда враг достиг камней, я мог похвастаться пятью мертвецами и тремя убитыми лошадьми. Лишь одна стрела пропала зря. Счет у Кальна был несколько скромнее – двое убитых и еще три лошади. Четверо всадников оказались посечены льдом Ходящей. Итого сдисцев осталось тринадцать, семеро из них все еще находились в седлах.

Юми «плюнул» в самого ближнего, и тот, отравленный ядом, зацепившись ногой за стремя, поволочился следом за разгоряченной лошадью. Вейя прыгнул на следующего противника, вцепился ему в лицо зубами и когтями, и я выстрелил практически в упор, помогая другу Гбабака справиться с врагом.

– Вот так, собака! – прокричал тот, сердясь, что я вмешался.

Запели вражеские стрелы. Одна прошла у меня над головой, другая, сплющив наконечник, ударила у ног. Трое оставшихся без лошадей сдисцев взялись за луки. Стреляли они из рук вон плохо, но, как говорится, рано или поздно попадет даже слепой.

Я ранил одного из них и промахнулся по второму. Стрелы в колчане кончились. Быстро вспоров ножом веревку, я развернул сверток.

Милорд Водер и Га-нор вступили в бой. Боевой молот крушил лошадиные черепа, северянин рубил мечом. Тропа была слишком узкой, два воина без труда сдерживали сдисцев, так как потерявшие разгон лошади только мешали всадникам.

Юми плевался ядовитыми стрелками, усиливая разгром.

В воздухе вдруг затрещало, и на головы врагов упала молния. То ли Рона, то ли Шен решили поддержать нас издали.

Я не мог помочь бойцам, так как занимался исключительно лучниками. Те лупили, не переставая. У меня получилось добить раненого и подстрелить еще одного, но последний, хитрый и опытный малый, все время перемещался, стреляя из довольно опасного короткого рогового лука. Зацепить его мне не удавалось.

Наконец двое уцелевших всадников развернули лошадей и бросились прочь.

– Уходим! – гаркнул я, спрыгивая на землю. – Уходим, Кальн!

Но рыцарь не последовал за мной. Он был мертв. Первая стрела, та, что прошла над моей головой, все-таки оказалась смертельной. Выругавшись, я швырнул лук уже сидящему в седле Га-нору и бросился назад, к телу воина. Перерезал ремень, удерживающий его секиру и пояс с кинжалом, вспорол тяжеленный плащ и, застонав от натуги, взвалил погибшего себе на спину.

Опасность придала мне сил, и, не обращая внимания на вес тела в доспехах, я в два счета оказался возле лошади и перекинул Кальна через седло.

– Увози его! – крикнул я Га-нору.

Милорд Водер скакал впереди, свободной рукой зажимая рану в правом боку. Я даже не успел заметить, когда его задели.