Красная чума

Второе – презрение к корням своим. "Глупые" и "грубые" предки становятся как едва ли не "гои" в глазах иудеев. При этом культивируется глупое восхищение иностранным (всегда чреватое изменой Родине).

Третье – ослабевает нравственная сила, которая проявляется в чувстве долга перед Высшим. Перед Тем, от Которого получено все. Нагнетается отвращение к служению – Богу, Трону и Отечеству. Аристократия выросла именно из этой идеи…

Интеллигенция не отдает служению жизнь, она охотно делится лишь многословием. Поэтому когда революции пожирают своих детей, это не жертва Богу, Трону и Отечеству. Это не мученичество. Это результат глупости. А значит – жертва диаволу.

Четвертое. Когда современные "герим" громоздят себе памятник из слов, многие из них звучат двусмысленно. Вот Д. Гранин об интеллигенции: "Духовные ее заслуги перед историей безспорны… Никто из них никогда не служил опорой власти. Менялась политика, менялись правители, но интеллигенция всегда знала, за что ей бороться".

Всегда бороться. Всегда быть против. Всегда быть с главным противником – с диаволом – заодно.

Социальная возбужденность и истеричность, готовность к индуцированным психозам, забесовлению – тоже характерные качества. Напоминают они черты гордого, обидчивого и всегда оппозиционного (прежде всего – христианству) "гонимого народа". Почему эта публика становится революционной везде и всегда – даже когда это не выгодно ей самой? Потому что антихрист придет во времена безвластия, и, управляемые диаволом, эти несчастные пытаются создать революционный хаос, где только можно. "Порядок из хаоса", пишут на своих печатях масоны…

Пятое – безумная гордыня. Ее раздувают и ритуалы лож. Повышение в градусе посвящения означает усиление внутреннего кипения страстей…

Чем выше градус кипения – тем более сильный бес входит в несчастного. "Температуру" выше тридцать третьей отметки (верхний градус в Шотландском масонстве) "простому человеку" и не выдержать. Ее выносит только проклятая кровь тех жестоковыйных, чьи предки кричали: "Кровь Его на нас и на детях наших…" (Закаленная в алхимическом тигле плоть одного из них – от зачатия – примет и самого князя мира сего. Недаром сказано, что каббала – попытка диавола выбраться из преисподней при помощи человека. Господь попустит, и, наконец, – ненадолго – это удастся).

Но там – иллюминаты, Мемфис Мицраим, Бнай Брит…

Свято место пусто не бывает, и в недавнем христианине, хотя бы иногда вспоминающем о смирении, как добродетели, блеск масонских титулов разжигает грех гордости. Разогревает "пламенеющей" пятиконечной звездой.

Светящую в ложах пентаграмму тоже называют "интелегио"…

Генеалогию гордостной идеи четко сформулировал А. Ф. Лосев: "Израиль хочет создать себе спасение своими собственными руками, поэтому израильская стихия и лежит в основе новоевропейской культуры. Возрождение, просвещение, революция – все это имеет под собою опыт сведения благодати, которая дается даром и по известному определению, на естественные усилия человека, которые должны быть вознаграждены по справедливости… Каббала есть принцип человеческого естества, активно направленного против стихии благодати"» [15] (#litres_trial_promo) (с. 38–41, 412).

А начиналось это крупномасштабное перерождение человека в полуживотное еще с петровских времен. Ведь именно масонство исповедовалось его программой, исполняемой на фоне попытки тотального уничтожения Православия. Но сразу, наскоком, спроворить необходимую для воцарения антихриста биомассу Петру не удалось. Но масонский молоток действовал затем в России веками. И общими усилиями Якова Брюса и Ломоносова (см.: [179] (#litres_trial_promo)), Шуваловых и Хераскова, Паниных и Новиковых это странное сообщество барствующих самоубийц все же было взращено. Все выше перечисленные масоны:

«…своей просветительской деятельностью способствовали тому, что в XIX веке создало русскую интеллигенцию» [4] (#litres_trial_promo) (с. 226).

Но вот как эта столь усердно масонами выращиваемая люмпенская прослойка выглядела со стороны русского мира, смотрящего на чудачества своих барчуков словно из какого-то параллельного измерения:

«Одной из определяющих черт усадебного быта рассматриваемого периода была его театральность. Об этом пишет М. Ю. Лотман: "Для русского XVIII века исключительно характерно то, что дворянский мир ведет жизнь-игру, ощущая себя все время на сцене, народ же склонен смотреть на господ, как на ряженых, глядя на их жизнь из партера"» [15] (#litres_trial_promo) (с. 257).

И тут стоит лишь прикинуть впечатления нормального русского человека, рассматривающего со стороны состоящую из сплошных театральных неестественных жестов разодетую в несусветные совершенно непрактичные заморские наряды всю сплошь перестриженную, перекрашенную и перепудренную публику, друг перед дружкою всякими никчемнейшими глупостями пытающимися из себя какое-то «нечто» изобразить. Тут уж и действительно – лишь гляди и дивись ихним барским причудам да чудачествам. Ведь, небось, вся деревня поглазеть на этих попугаев и сходилась – ну словно в театр. Сами же попугаи были уверены, что народ столь охотно сходится исключительно из уважения к их персонам. От того и еще больше, словно фазаны, надувались. И «спектакля» становилась и еще более причудлива и увлекательна.

Такова приблизительная раскраска того самого общества, которое и довело, весьма благополучно, корабль русской государственности до вполне закономерного его крушения.

Повествование о предантихристовых лихолетьях начнем с расследования убийства нашего самого национального поэта всех времен – Сергея Есенина – флагмана русскости в природе вообще. Он незримо владел миллионами русских сердец в захваченной инородцами России. А потому уже и изначально был потенциально опасен воцарившемуся в бывшем Православном Царстве предапокалипсическому супостату. И русскость нашего всенародно почитаемого поэта просто уже и изначально не могла не вступить в противоборство с густо захламившим правительство заезжим инородческим семенем «чародея и блудницы».

И вот он ими и оболган, и убит.

Итак, расследование смерти поэта:

Не мы, но кто-нибудь…

Сто второй день рождения величайшего русского поэта Сергея Есенина был отмечен не только литературоведческой конференцией, но и аукционом, названным устроителями «благотворительным» Наиболее активны на этом аукционе были как всегда не упускающие никакой возможности чего-нибудь свеженького растрезвонить журналисты «Московского комсомольца». Но даже и они не смогли не отметить столь полной безнадежности продолжения поддержки версии о самоубийстве поэта. Ведь предоставленные на аукционе фотодокументы Романа Кармена полностью ее отрицают:

«Желающих поддержать "госверсию" о самоубийстве поэта было немало. Карменовские же фотографии достаточно четко показывают обратное: даже под ретушью, сделанной самим Карменом, видны травмы на лице Есенина, которые невозможно нанести себе самому. Возможно, именно они смогут раскрыть реальные обстоятельства гибели поэта…

На снимке отчетливо видны пустая глазница и след на лбу от удара тяжелым предметом» [ «Московский комсомолец» 7. 10. 1997].

Профессор-патологоанатом Ф. А. Морохов:

«Есенин был сильно избит, а потом задушен, возможно, подушкой» [ «Труд», №№ 101, 178, 1989].

Вот еще очередное дошедшее до нас свидетельство. При описании лица мертвого Сергея Есенина, Павел Лукницкий отмечает в своем дневнике:

«левый глаз – плоский: он вытек» [173] (#litres_trial_promo) (с. 314).

Но кто мог быть врагом у поэта, которого столь настойчиво на протяжении всего существования советского голема упорно втаптывали в грязь, называя пьяницей и хулиганом, наркоманом и сумасшедшим?

Чуть позже для подобного рода людей изобрели иное очень емкое слово – диссиденты. И если им не удавалось вовремя улизнуть за кордон, то о них больше уже никто и не вспоминал – они исчезали в «дурке».

Есенин же был первооткрывателем «дурки» в качестве единственной тогда еще возможности для своего спасения. Но со смертью поэта эта возможность спрятаться от лап режима умерла также. И это лечебное учреждение, с тех пор, стало испытанным средством борьбы «народной власти», то есть власти инородцев в стране русских, с инакомыслящими – то есть мыслящими национально.

Юрий Кублановский об избытке открытости борьбы Есенина замечает:

«Болыпевицкую бойню посчитали за народную революцию даже и Бердяев, Клюев, Волошин. Третий Интернационал вдосталь попользовался этим отрицательным элементом национальной натуры, пока не надел на нее свой железный намордник. В этом смысле гибель Есенина не только таинственна, но и глубоко символична. И впрямь – со своей неуемностью, вызывающим ощущение оккупированности России Есенин был бельмом в глазу в обеих столицах, у многих чекистов наверняка чесались руки с ним расправиться. Насильственность его смерти очень вероятна… и не всегда понятно, почему некоторые с излишней настойчивостью ее отрицают, тем самым невольно выгораживая чекистов» [ «Литературная газета». «Век Сергея Есенина». № 39, 27. 09. 1995].

А вот выгораживание этими «некоторыми» чекистов понятно как раз таки достаточно хорошо – ведь революция, как любливал говаривать при уничтожении созданного чекистской властью голема, СССР, Михаил Меченый, – продолжается. А, значит, продолжается вместе с ней и геноцид русского народа – ведь тех самых Гайдаров, которые Тимура с командами в свое время рекламировали, сменили их собственные внуки и рекламируют теперь хоть и прямо противоположное, но, на самом деле, все то же самое. Рекламируется бес-предел февраля, который, по замыслу архитекторов, медленно и плавно сменится новой кровавой диктатурой – антихриста.

Так что Юрий Кублановский удивляется зря – все эти Гайдары и гайдаровцы, как некогда ранее – Тимуры и тимуровцы, как были, так и остались в одной команде – разрушителей России.

Да и национальности они все какой-то такой уж слишком сильно одинаковой, которая, на самом деле, отнюдь не ограничивается принадлежностью к хананейской, польской или немецкой диаспоре проживающих в России инородцев. Ведь чтобы иметь иную русскому народу ментальность, проживая с ним вроде бы и бок о бок, и даже в одной и той же стране, нужно иметь и иную русской культуру.

Таковую, аккурат, и занес к нам Петр I. И стоит лишь повнимательнее взглянуть на всех его культом порожденных аристократов, как тут же в глаза никак не может не броситься очень очевидная отличительная от русского человека деталь вечернего туалета дам высшего декольтированного общества – ни одна из них не имеет на шее Креста!

Так что это не класс ни какой и не общество – это культ! Культ безбожия, который и породил собою столь казалось бы удивительнейшую и совсем именно для русского человека вовсе и не свойственную перемену образа жизни: революцию.

Вот как выглядит семантическая расшифровка этого культового почему-то всегда столь революционно настроенного класса (семантическую таблицу см.: [177] (#litres_trial_promo)):

АРИСТОКРАТЫ – то обожествляющие глубинность заданности в русском мире сатанизма.

И вот как появление этого «класса» определяется из недр нашего исторического прошлого еще начала XIX в.:

«Не одни евреи пользовались такой составляющей как бы "род недуга" благосклонностью русской власти. Целые немецкие княжества пересаживались под видом колоний на широкое тело России. Немецким крестьянам, не оказавшим ни малейших заслуг России, давались дворянские по величине поместья. Немцы на долгие годы освобождались от налогов и повинностей, им давалось самоуправление, им разрешалось быть иностранцами, и в тоже время они пользовались всей защитой русской государственности. Прибалтийский край, потомство тевтонов, пятьсот лет разорявших наши границы, и ливших кровь русскую, сделалось питомником новой аристократии. Наши герои вроде Ермолова, спасшие Россию, как высшей почести просили "производства в немцы". Другая широкая струя, влившаяся в нашу знать, были шведы – за подобные же государственные заслуги! Третья струя – поляки. Четвертая – кавказские инородцы, армяне, грузины, татары, греки. В течение двухсот лет самое сердце нашей национальности – аристократия растворялась во всевозможных примесях, между которыми большинство были племена, исторически враждебные России. Невероятное пестрое крошево всевозможных наций, вероисповеданий, культур, традиций, предрасположений смешивалось, как в помойном ведре химика, в смесь мутную и нейтральную. Кислотные и щелочные элементы погашали друг друга, и в результате учетверенной, удесятеренной метисации получился аристократ-интеллигент, существо с крайне дробной, мозаической душой. Равнодушная вообще ко всему на свете, эта всечеловеческая душа, кажется, специально презирает Россию [теперь уже только в прошедшем времени: "презирала" – A.M.]. Вот где самое слабое место нашей народности – наша правящая знать… Россия слишком быстро раскрыла свои границы и включила в них слишком много врагов своих. Не какого-нибудь деревянного коня, что погубил Трою, – Россия втянула в себя несколько царств, которые еще недавно воевали с ней, и имела наивность думать, что это усилило ее. Может быть огромные приобретения… усилили бы нас, если бы мы отнеслись к ним, как англичане к своим завоеваниям, то есть постарались бы выжать из них все соки. Наше полуинородческое правительство не было одержимо этим пороком. Жиденький патриотизм его никогда не доходил до национального эгоизма. Покорив враждебные племена, мы вместо того, чтобы взять с них дань, сами начали платить им дань, каковая под разными видами выплачивается досель [1909 год]. Инородческие окраины наши вместо того, чтобы приносить доход, вызывают огромные расходы. Рамка поглощает картину, окраины поглощают постепенно центр. В одно столетие мы откормили до неузнаваемости, прямо до чудесного преображения, Финляндию, Эстляндию, Курляндию и Польшу. Никогда эти финские, шведские, литовские и польские области не достигали такого богатства и такой культуры, какими пользуются теперь [1909 год]… В чем же секрет этого чуда? Только в том, что мы свою национальность поставили ниже всех. Англичане, покорив Индию, питались ею, а мы, покорив наши окраины, отдали себя им на съедение. Мы поставили Россию в роль обширной колонии для покоренных инородцев – и удивляемся, что Россия гибнет!., мы – некогда племя царственное и победоносное – сами накликали на себя чужеземцев, мало того: победили их для того, чтобы силой посадить себе на шею!

…Разве можем мы теперь мечтать о каких-нибудь победах? Конечно нет. Как организму, который кишит посторонними, внедрившимися в него организмами, России прежде всего нужно подумать об элементарном лечении. Что из того, что тело нашей Империи огромно и румянец еще горит на исхудалых щеках? Пока народом нашим питаются другие народы – она не воин. Пока мы – добыча евреев, поляков, немцев, армян, мы не встанем… Если бы Господь помиловал нас и послал разум, отнятый за какие-то грехи, то перед тем, как думать о великих победах, народ наш почистился бы и полечился» [45] (#litres_trial_promo) (с. 155–157).

Так ведь самое главное даже не в том, что инородным колониям и даже целым народностям в завоевавшей их России было даровано право безоговорочной своей преимущественности перед коренной народностью. С травлей русского человека мы как-то уже давно свыклись и не видим в этом ничего особенного. Но сильно удивляет именно то, что инородные князьки были допущены в «высшее» общество глупых и жадных до наживы Плюшкиных-Коробочек, которое эти предприимчивые новоиспеченные господа, что и вполне естественно, достаточно легко сумели облапошить и встать во главе корабля, некогда пущенного Петром в неизвестность. Вот он-то, этот новообразованный суррогатом необычайно пестрой инородчины так называемый «класс», весьма благополучно и докатил всю эту жирующую на нашем теле иноземно мудрствующую чернь (культовых потомков негров – туземного населения Ханаана), до закономерно уничтожившей их власть в нашей стране хананейской революции.

А каким образом на всю эту разномастную публику проще всего оказать воздействие?

«Нужно подкупить ее… Нечестные люди, чтобы захватить власть, без конечно льстили… Они обещали несбыточные реформы и удерживались на теплых местах лишь подачками…» [45] (#litres_trial_promo) (с. 164).

Но самое здесь главное в том, что вероисповедание этой новоявленной разноязыкой и разноверной якобы русской аристократии объясняется самым простым фактором: поклонением всей этой серой бездушной массы полностью противостоящему русской народности кумиру – туземной нации Ханаана единородному божеству. Тому самому, которое и породило ересь уже нынешних времен – современный экуменизм.

А потому становится вовсе и не удивительным, что атеистически настроенные евреи, проживающие в России, свою культуру относят ко временам всех этих декольтированных балов, на которых сами-то они, к их вящему сожалению, своего присутствия запечатлеть тогда еще и не могли. Но уж больно хотели, а потому и помогли своим на тот день господам освободиться от тяготившего их изнеженные ранимые натуры нелегкого бремени сваленного на них Петром несметного богатства, которое они уже и прокучивать-то к тому времени просто замучились…

Потому хананеи, являясь истинными последователями медицинской науки Асклепия, исключительно из своих человеколюбивых побуждений, решили не допустить смерть этих не в меру прожорливых гупи от переедания, а даже пустить им кровь – исключительнейше для их же пользы.