Шибболет, или Приключения Пятачка в стране Кашрута

Вышедший из канцелярии роты страшный лейтенант Хлопчий присвистнул: «Ох… еть! Дембель в мае прое… али, дембель будет в декабре? Марш в канцелярию, декабрист-бля-кавалергард!» Предвидя дальнейшее развитие событий, страшный сержант Аскеров снял с Сигнатулина его Шапку и водрузил на его лысый череп ушанку пробегавшего мимо рядового Мухаметдинова: «Целее будет». Через четыре месяца в этой Шапке Бахтиёр Аскеров уехал к себе домой в кишлак Комсомольский Советабадского р-на Ферганской области.

Через 20 минут после запуска Сигнатулина в ротную канцелярию оттуда вышло «чудовище вида ужасного». Чудовище шаркало ногами, обутыми в порыжевевшую кирзу 45-го размера. Длинные обрывки ниток топорщились лампасами из боковых швов брюк. Мешковатый китель был туго, под подмышками подпоясан потрескавшимся ремнем из кожзаменителя. Пряжка была прежней, но уже совсем плоская, и явно расплющенная о лоб бойца, о чем свидетельствовала пылающая на его лбу звезда с серпом и молотом. С плеч свисали пришитые на один стежок красные погоны с гордыми буквами СА. Полупростынный подворотник был отодран с мясом, вместо него вокруг шеи был обмотан тоненький и узенький «уставной» подворотничок. Лицо чудовища выражало полное понимание того, куда он попал.

Судьба капитанских погон Хлопчего, уже заготовленных им к майским праздникам, в который раз, была решена. Через неделю, утром 24 апреля рядового Сигнатулина не было на построении. В отличие от сибаритствующих летных офицеров старший лейтенант Хлопчий не стал втихую посылать гонца в Казань, к родителям бегуна, а, напротив, в соответствии с Уставом немедленно сообщил в дивизию и гарнизон, а весь личный состав роты отправил на прочёсывание Сызрани в поисках утраченного бойца. Макаркин с Питеровым были посланы на весь день как патруль на железнодорожный вокзал. На исходе второго часа скамеечного бездействия на перроне к Макаркину обратилась старушка с просьбой дотащить чемоданы. Младший сержант с энтузиазмом помог бабульке. Сердобольная старушка, тихо поблагодарив, сунула в потную ладошку солдатика рубль. Отказываться солдатик никакого смысла не видел. Спрос родил активное предложение. Сызрань была достаточно крупной станцией с интенсивным пассажиропотоком, а Макаркин с Питеровым были такими ласковыми и лопоухими, что давать им меньше рубля ни у кого рука не поднималась. Еще через час два бойца позвонили в роту, сообщив, что «одна бабка сказала, что видела какого-то солдатика, вроде татарина, в районе железнодорожного депо», и поэтому на обед и ужин они не придут – будут тщательно прочёсывать район депо. В роту они пришли к вечерней поверке, сытно поев в привокзальном кафе, и чувствуя себя миллионерами с десяткой в кармане. Надо признать, больше никогда ни до, не после Макаркин не чувствовал себя таким богатым, как в этот вечер.

Войдя в расположение роты, привычно отдав честь дневальному, двое предпринимателей в погонах застыли как вкопанные. В полумраке казармы, в нескольких метрах правее дневального на ажурной решетчатой перегородке Ленинской комнаты белело распятие. Нет, не скульптурное изображение распятого Иисуса Назорея Царя Иудейского, а реальный человек в синих трусах. Голова его покорно свисала, распростёртые руки в плечах и запястьях были прикручены брючными ремнями к деревянной перегородке. Ноги, так же прихваченные к ней ремнями в двух местами, не касались пола. Рядовой Сигнатулин (а это был он) как бы парил над казармой. История христианства сделала крутой вираж: в 1-ом веке римские воины распяли обрезанного еврея, советские воины в 20-м распяли обрезанного татарина. «Дай пить» – требовательно попросил «бог живой». Дневальный с готовностью поднес к его губам заготовленную алюминиевую кружку со сладким чаем. Попив чаю без удовольствия, распятый снова опрокинул голову и, похоже, заснул.

Старший лейтенант Хлопчий не получил капитана, но, в отличие от предыдущих своих «пролётов» со званием, внешне особенно не расстроился, из-за того, вероятно, что мог в живую и достаточно долго (почти 3 дня) наблюдать показательную экзекуцию виновного в таком развороте. Среднеазиатские военнослужащие стройбата, заглядывавшие на вечерний огонёк к своим мотострелковым землякам и очень слабо знакомые даже с основными положениями Устава, поначалу терялись, заходя в расположение мотопехоты, так как не знали, что требуется делать сначала: перекреститься на эмблему христианства или отдать честь дневальному. Сам Сигнатулин, как казалось, достаточно спокойно переносил «тяготы и лишения» распятия. Похоже, он даже предпочитал такое свое положение ударному труду на стройках пятилетки или напряженной боевой учебе. Кормили его с ложечки, поили по первому требованию. Из медчасти принесли утку. В отношении «большой нужды» страшный лейтенант Хлопчий заявил, что «бог терпел, и лётчикам-залётчикам велел. Причём прямо и непосредственно».

Рядовой Марат Сигнатулин был пойман в депо Сызрань Товарная посланным на укрепление патруля Макаркин-Питеров замполитом Мамедовым в момент неудачного запрыгивания в порожний товарняк, шедший на север.

В последствии Марат Сигнатулин стал хорошим гранатомётчиком, на полковых учениях получил благодарность командования и даже подумывал поступать в училище прапорщиков.

* * *

Нет, Абдель не хотел сниматься в кино, он хотел жениться. Но перед женитьбой он хотел бы приобрести хоть какой сексуальный опыт. Впрочем, это направление молодёжной арабской мысли Макаркина совсем не интересовало, и он покинул стадион «Канада», вернувшись к рутинной инспекции и контролю состояния теннисных полей, ответственности за которые, увы, с него никто не снимал. Как он объяснил Йоси, Абдель вполне мог один справиться с деструктивными работами, давая хоть какой-то выход своей замурованной сексуальной энергии.

Вечером приехал «каблан» Пинхас с деньгами за первый месяц работы. При пересчёте выяснилось, что Пинхас, во-первых, обсчитывает Сергея на 500 шекелей – «ЭТО СТРАХОВКА, СТРАХОВКА, ДОРОГОЙ!», и, во-вторых, отказывается оплачивать проезд, несмотря на ранее данное обещание. Взвесив «за» и «против», Макаркин отказался продолжать трудовую деятельность в условиях столь вопиющего обмана, пожертвовав, хоть и через силу, три трудодня нового месяца на развитие израильского тенниса. Возле каждой клумбы, каждой скамейки, каждого фонтана Теннисного Центра были таблички с именами жертвователей, не говоря про специальные мраморные стены с сотнями медных табличек спонсоров. Имени Сергея Макаркина, увы, не появится там никогда.

Тем не менее, первые полгода в Израиле принесли Макаркину некоторые материальные и нематериальные дивиденды:

А) навыки в разговорном иврите

Б) счёт в израильском банке + кредитная карточка

В) первый круг знакомств, ограничивающийся, в основном, продавцами и завсегдатаями «русских» продовольственных и книжных магазинов.

Совокупность вышеназванных приобретений позволила Сергею купить в рассрочку подержанный компьютер и выйти во Всемирную Паутину. На дворе стоял 1999 год, угар интернетного бума и биржевой лихорадки хай-тека. В Израиле количество компаний-«старт-апов» в сфере «высоких компьютерных технологий» приближалось к численности работающего населения и совсем немного отставало от валового количества подобных в Северной Америке. Два израильтянина могли, затянувшись кальяном, придумать «улётную коммерческую идею», за три месяца освоить С++ и (или) Джаву, купить четыре компьютера, пригласить программиста «с опытом», найти страждущего заработать хоть на чём-то «компьютерном» инвестора, с шумом выйти на биржу и в конце концов «с потрохами» за несколько миллионов «зелёных» продаться другому, более крупному «старт-апу» со смежной «улётной коммерческой идеей», организованному на полгода раньше пятью другими парнями и тремя инвесторами. Деньги делали деньги, и пенистая волна бума затронула и Макаркина. К сожалению, более созерцательный, нежели логический склад ума не позволил ему в полной мере освоить даже «С++ за 21 день», хотя о Джаве и о HTML у него сложилось более-менее цельное впечатление. Но в той сфере деятельности, которая поначалу привлекла его в Интернете, необходимости в написании кодов не было.

Интернетные аукционы позволяли вполне дешево покупать вполне приличные вещи, в первую очередь те же компьютеры. Пребывание в Израиле, наличие «Визы» и возможность почти круглосуточно находиться в Интернете, с одной стороны, и некосвенное знание привычек и обычаев российского бизнеса с другой давали Макаркину некоторый шанс. Он коротко сошёлся с несколькими московскими магазинами компьютерной и оргтехники. Старательно выслеживая на аукционах еВау и Уаноо! дешёвые ноутбуки он оплачивал их по «Визе» или аукционными бонами, получал экспресс-почтой ЭМС в Израиле, наскоро, нерастамаживая, проверял и через ту же ЭМС или Ди-Эйч-Эл пачкой отправлял в Россию. Москвичи оплачивали по факту банковским переводом. Иногда его «кидали» американцы, иногда москвичи, но порядка тысячи полновесных американских долларов регулярно ежемесячно оседало «сухим остатком» на его счету. Сравнительно небольшая сумма «прихода», неизраильское гражданство и, как хотелось верить Макаркину, благорасположение к нему симпатичной банковской служащей («его банкирши») Айелет Алони позволяло обходиться без подоходного налога, НДС и прочей мутотени.

С американскими парнями наладилась и неделовая переписка. Заокеанские знакомые спешили поделиться своим специфическим юмором, хотя в деловых ситуациях, непомеченных табличкой «здесь идет шутка», юмор не понимали. Юджин из Филадельфии попросил Макаркина подписать «агентский договор/ соглашение о неразглашении». Сергей, конечно, согласился, но спросил, раз он частник, удовлетворит ли фирму Юджина такая формулировка, как просто Сергей Макаркин, эсквайр. Не без удивления он прочел в пришедшем по почте оригинале титулы сторон: «с одной стороны – Юджин Гросс, директор компании „Энигма Компьютерс Лимитед“, Филадельфия, Пенсильвания, США, с другой стороны – Сергей Макаркин, эсквайр, Израиль».

Тем не менее, некоторые американские хохмы – в первую очередь «корпоративные хайку» – он по тому или иному подходящему «деловому» поводу переводил и пересылал в Москву, а иногда и сочинял сам, стараясь по мере слабых сил уложиться в положенный размер из 17-и слогов. Сформировалась небольшая коллекция.

ЖИВАЯ КОЛЛЕКЦИЯ КОРПОРАТИВНЫХ ХАЙКУ

Сергея МАКАРКИНА (перед прочтением расслабиться)

След зайца волчий

Пересек. Скажи мне:

сроки – не главное.

Тихо обрели

Скользящим графиком

Доходность менеджмента.

Часы рассержены;

они винят меня

В растрате времени.

Лунный свет. Бледен,

Чистый лист ждет забытую

цель доклада.

О, дух аврала!

Это только оправданье

Не спать всю ночь.

Паук над экраном

Чертит карту своей

Ниши на рынке.

Гриб пророс сквозь камень.

Он знает искусство

переговоров.

Послушай, как поют

цифры! Сквозь леса слов

Мелькает правда.

В беседке мой шеф

постигает свою же

теорию рынка.

Поздняя осень.

В одиночестве мысль:

«Где он меня кидает?»