Учебники Судьбы. Остров Отчаяния

«Они решают важные вопросы без нас», – понял Юрка, так как для особо важных вопросов не требовались специальные слова, кроме тех, что учат в школе. Стало немного обидно. Почему не собраться всем? Почему собрание держат в секрете? Получается, «англики», как он их про себя назвал, зазнаются. Типо, наш язык в этом году обучения главный, вот мы и главные здесь. Вот и ходят как дворяне во времена гардемаринов. Ясен пень, вожака – Роба – Юрка принимал и уважал – тот классный, он молодец, к нему претензий нет. Конечно, окажись Роб в Юркином детдоме – пацаны б загнобили и в туалете заставили воду из унитаза пить. Но, видно, в Америке можно носить странную одежду, длинные волосы и серёжку в ухе, при том оставаясь сухим.

Но Роб, при всём уважении, слишком мягок для вождя. Может, он бы и созвал всех-всех, но ему или лень, или прочие ребята так решили, а он согласился. Они же вместе.

Получается, «англики» теперь вроде как новые Старшие? Как не допустить повтора страшной ситуации детдома? В Юркиных ли силах это изменить, если он простой пацан, даже не разговаривающий толком на английском?

– Чё тебе тут? – Даже не по словам, а по интонации чужого языка с немецким акцентом понял Юрка, когда к нему подошёл человек-квадрат.

– Ничего. Я просто гуляю по лагерю, и не тебе решать, где я могу гулять, а где нет. Понял? – специально по-русски ответил Юрка.

Квадрат молчал: его алгоритм действий зашёл в тупик.

Юрка ушёл сам, оставив вышибалу собрания с его мыслями.

Ситуация, мягко говоря, неприятная. С другой стороны, ребята хотят не беспокоить всех, чтобы дать пожить, насладиться прелестями отдыха… Но, кажется, они слишком много на себя берут. Наверное, скоро остальные тоже заметят это и начнётся заварушка… Что ж, Юрка никогда не видел себя в роли лидера, а примкнёт он явно не к тихушникам-«англикам», потому что они зазнались и надо указать им место на острове, который не является их собственностью.

Было ещё кое-что, не особо нравившееся Юрке. Это «нагличане».

Национальность эту Юрка сам придумал. Ещё одни зазнавшиеся… Вот только дело было не в языке. «Нагличане» просто никогда не знали настоящих воспитателей и не жили в коллективе. Они вообще не осознавали себя сейчас частью одного большого организма, где от каждой клетки зависит, выживет ли особь или подохнет.

Начать хотя бы с дерзкой девчонки в свитере с вышитым чупа-чупсом – она поспорила с Робом и свалила из лагеря. И вождь не остановил её! «Нагличанки» нет уже третьи сутки! Какого фига она где-то шляется, пока они строят шалаши? А потом вернётся на всё готовое и преспокойно ляжет спать под крышей, защищающей её от дождя.

«Нагличанами» стали и те, кто играли в догонялки, прятки, купались в море, когда Роб на них не смотрел, или просто прятались от работы, чтобы про них все забыли. Особенно выбешивал Юрку паренёк в спортивке и обстриженный под горшок. Аксель, кажется. Ох, его-то точно бы загнобили детдомовские Старшие, каждую ночь бы получал по полной порции за свой нелепый вид и поступки кретина, а днём от воспитателей бы получал за отлынивания от учёбы и работы.

Или вот этот вон, в огромной кепке. Лежит себе и строчит что-то под деревом. Все бы так!

– Эй, го вок! – крикнул Юрка, подходя ближе в распластавшемуся, как лягушка, на траве под пальмой. Позавчера он ещё помогал строить шалаши, вчера исследовал корабль, набрал там себе целый мешок находок. А сегодня, значит, всё – ушёл в себя, залёг с записной книжкой. И ничего, что остальные рубят дрова, ищут хворост, собирают плоды, обследуют побережье и самое главное – дома строят для всех!

Лягушонок поднял голову, но глаз его Юрка не увидел под козырьком. Ничего не сказав, опустил голову и продолжил что-то писать на листе.

Юрка вдруг почувствовал себя воспитателем детдома. Как же так вышло? Воспы же все конченые люди, работают на мизерную зарплаты и на детях отрываются. Он-то здесь причём?

Но ведь воспы тоже не ради зарплаты учили их чему-то и заставляли руки мыть перед едой. Потому что так надо для их выживания, для здоровья. А тут – тоже важное дело, важное для выживания.

Почему же он сам научился чувствовать важность, а «нагличане» нет? Ведь речь же идёт не про тупые правила! «Не клади локти на стол!» Ладно бы это говорили в общей столовке, где тесно. Но зачем воспитатели хлестали по рукам, когда он ел один? Неужели локти на столе демонов вызывают? Тупые правила рождают тупую ненависть.

Но здесь не то! Им всем надо строить шалаши, всем! Некогда лежать с блокнотиками.

– Слышь, го вок, говорю. Хоум, хаус строить, билдинг, бизнес там, – уговаривал кепку Юрка, решив для себя вернуть на путь истинный хотя бы одну заблудшую овцу.

Мальчишка как будто его и не слышал. Он продолжал писать что-то по-английски у себя в тетрадке.

Юрка разозлился. Не тот день выбрал парень, чтобы его злить. И так с утра настроение испортили, так тут ещё и неуважение плюс отлынивание от главной обязанности…

Он решился на подлый, но решительный шаг: вырвал тетрадку из-под пишущей руки и, свернув в рулон, сжал в кулаке. Кепка тут же превратилась в тщедушного голубоглазого мальчишку.

– Верни! – приказал чуть ли не со слезами «англик-нагличанин». Двойное гражданство, по критериям Юрки.

– Го вок. Хоум. Ауэ хоум. Ё хоум. Билд, понимаешь? – сказал ему Юрка и указал на еле держащееся волею судьбы хлипкое строение, вокруг которого уже начали хлопотать человек десять. – Ивнинг отдам. Ивнинг. А теперь го вок.

Злобно посмотрев на своего мучителя, юный писатель отправился работать, кажется, поняв корявый английский Юрки.

Сам Юрка улыбался. Хоть что-то с утра заладилось.

Он сжал от радости кулаки, и вдруг осознал, что ещё держит в руке рукопись нерадивого работничка. Из чистого любопытства развернул записи и попробовал прочесть хотя бы название.

«Дневник… Чувствовать… А нет, это, видно, его имя. Фил. Как Филя в «Спокойной ночи, малыши». А Лоренцо, значит, фамилия. Прикольно. Он ведёт дневник. Хотя бы исчезла проблема с записью дат. Надо сказать Робу, что у нас появился летописец».

И вдруг что-то кольнуло в голову из глубин памяти.

«Лоренцо? Но это же фамилия моей бабушки по отцовской линии…»

Кристина

Голова слегка кружилась: то ли от жары, то ли от усталости, то ли от ненормальной пищи. Все эти дни Кристина питалась одними фруктами, сладкими и липкими. Не всегда их легко было достать – порой приходилось лазать высоко, продолжая царапать и так все в тонких шрамах руки. Просто падая с большой высоты, плоды разбивались, трескались, сок вытекал, да и падали, в основном, уже слегка загнивающие, терпкие, с резким запахом, рыхлые. Фрукты, которые она не знала по картинкам с лимонадов, Кристина обходила стороной. Жизнь на ферме научила её, что не все дары природы – это дары.

Конечно, можно было бы вернуться, сдаться, но не для неё. Да и как станут смотреть остальные, если она, как блудный сын, вернётся и склонить голову перед общим божком – конформизмом. Она докопается до сути, найдёт скрытые на острове нити и выведет кукловодов на чистую воду. Есть одни фрукты, спать на ветках деревьев, идти без устали под палящим солнцем – это всё терпимо в сравнении с тем, как жить человеку со сломленным стержнем, с поруганной честью.

Ещё беспокоили насекомые. Лес не заканчивался – она шла по нему вторые сутки, время от времени останавливаясь, забираясь на вершины, чтобы осмотреться. Она уже определила для себя цель: судя по направлению движения тропинки, та выведет к горе, единственной возвышенности на острове. То, что это остров, Кристина поняла ещё после первой вылазки наверх. Лес занимал почти всю его площадь. Лагерь располагался на восточном побережье. Кристина определила стороны света по деревьям: их кора суше была с одной и той же стороны – обычно, солнце больше нагревает южную сторону. А раз лагерь находился с правой стороны от сухой корки, значит, он на востоке. Никаких следов деревни, как и любого жилья, кроме лагеря, не было и в помине. Западная часть острова поднималась над уровнем моря и заканчивалась крутым обрывом – оттуда не подплыть. Слава богу, их корабль нарвался на скалу не на западе… Пляжей, кроме их места высадки, тоже незаметно было: море подходило прямо к лесу, вымыв себе разве что небольшие побережья у разросшихся деревьев. Значит, они плыли именно к лагерю, без капитана и штурмана, запертые в трюме, именно во время грозы.

Если какие тайны и были спрятаны на острове, то только внутри горы, туда и тропа вела, что вполне устраивало девчонку. Она раза три за день пересиливала себя и залезала на новое дерево, чтобы убедиться: тропа продолжала вести в том же направлении. По пусти она старалась избегать неприятных встреч. Пока из кустов не выпрыгивали ни тигры, ни леопарды, да и что за изверги могут привезти детей на остров, где водились бы крупные хищники. Иногда где-то слышалось шевеление кустов, один раз вдали среди деревьев Кристина видела животное с рогами – наверное, антилопу. Они смотрели друг на друга, ожидая дальнейших действий. Девочка, не опуская глаз, развернулась и спиной шла по тропинке на случай, если неведомому существу захочется подбежать и боднуть неведомое для него существо – человека. Конечно, любая тварь, которая не является хищником, не станет убивать ради того, чтобы полакомиться мясом, но ведь никто не запрещает в дикой природе просто поиграть с хрупким созданием, заинтересоваться им или, почуяв обиду, отстоять право на свою территорию. Люди ведь тоже не едят людей, но почему-то всё время ищут способы друг друга унизить.

Антилопа так и осталась вдали, но Кристина шла и шла спиной вперёд, потом для верности развернулась и побежала стремглав, как будто её бег сможет соперничать с выросшим на воле зверем.

Но обычно Кристина шла очень осторожно: она знала, что главная опасность таится в том, чтобы нарушить чей-то покой: наступить на змею, пнуть по чьей-то норе, покуситься на чужую еду. Она здесь гость – не хозяин. Именно с таким настроем она и шла по тропе, моля Всевышнего, чтобы не допустил встречи с тем, с чем человек справиться сам не в состоянии. Остальное же было в её власти.

За эти дни она не столкнулась с чем-то таким, о чём можно было бы беспокоиться, но всё же ночевать забиралась на деревья, несмотря на неудобства. Даже встреча с антилопой могла бы закончиться плачевно, состоись она ночью и во время сна девочки на земле. Кристина могла усидеть даже на лошади с характером и не боялась – здесь же далеко не лошади и так далеко от дома и соседей по дому, кто бы мог защитить, если что-то вдруг бы пошло не так.

Размышления Кристины были прерваны страшным звуком. Что-то то ли хрюкало, то ли скрежетало, и было это не так далеко. Озираясь, она обнаружила, что из глубины чащи движется нечто: ботва и сучья летят в стороны, хрюканье становится громче. Боже, что делать?! Бежать? Она рванула по тропе, надеясь, что тварь просто пробежит мимо, двигаясь в своём направлении – вдруг за кем-то охотится?

Но через несколько мгновений на тропу выбежало нечто толстокожее, тяжёлое, короткошёрстное и свирепое, с округлыми ушами и приплюснутым пятачком. И оно не побежало дальше за добычей – оно развернулось и отправилось догонять девчонку по тропе, пуская слюни и громко хрюкая.

Кристина завизжала в панике. Чем уберечься? Сорвать дубину? Такому чудищу, наверное, удар-то будет нипочём! Дома в рюкзаке она носила папкин армейский балончик с перцем. Помог ли бы он тут? Или чудище смяло бы её по инерции пробежав на скорости, а лишь потом ощутив боль в глазах, что никак бы уже не помогло Кристине с выживанием. Убегать бессмысленно – два прыжка, и свинья растопчет тело. Какая разница, станет она им лакомиться или нет, но намерения погубить очевидны.

Кристина прыгнула на дерево, на котором увидела возможность проползти чуть выше ярда вверх, чтобы забраться туда, где бы не достал её монстр здешних лесов. Кора не была скользкой, руки привычно царапались, но это была сейчас приятная боль. Девочка ползла выше и почти дотянулась до первой ветки, когда вдруг почувствовала, как дерево содрогнулось от удара – череп свиноподобного чудовища соревновался в прочности со стволом и крепостью объятий Кристины. Волна пронзила тело насквозь, пробираясь под кожу, лицо расплющило о кору, из носа хлынула кровь, но девчонка удержалась на весу. Сделала пару рывков вверх, как по толстому канату, и дотянулась до ветки. Всё! Теперь посмотрим, кто кого. Забравшись на ветку, Кристина села, свесив ноги. Звать на помощь бесполезно, да и некого. Если, конечно, не считать наблюдателей. Интересно, сейчас они присматривают за ней? Если да, то почему, к чёртовой бабушке, не выскочили из леса и не остановили нападение? А если б она соскользнула с дерева? Если б не додумалась запрыгнуть на ствол, а бежала, пока монстр не смешал бы её с землёй лесной тропинки?

Вон он, внизу, стоит, не уходит. Потому ещё и не стоит кричать, что они этого не любят. Он злиться начнёт. Пускай лучше постоит, подумает, а потом и забудет – дальше пойдёт. Кристина постаралась слиться с деревом, стать тише воды и ниже травы.

«Пумба какой-то», – подумала она, глядя на мохнатую свинью в упор. Чёрные глазки смотрели в ответ, светясь безумным блеском. Словно что-то решив для себя, чудище легло под стволом и стало дожидаться, пока плод сам упадёт с неба.

И тут Кристина поняла, что ничего не ела с самого утра, а залезла она явно не на фруктовое дерево…

Дневник Фила Лоренцо

День пятый

Сегодня как-то особенно грустно. Мерзкие отморозки отнюдь не являются частью спальных районов Сиднея и моего нелюбимого Рэндвика. Они есть повсюду. Даже на остров просочились, хотя, казалось бы, Судьба должна отбирать людей по-умному, чтобы двигать человечество вперёд. Настоящие воины Света не могут быть отморозками, иначе куда скатится наш мир?

Но, как это ни печально, факт остаётся фактом. Только сегодня я смог вернуть дневник из лап чудовища с короткими, будто его брили в солдаты перед отплытием, чёрными волосами и смешно торчащими на затылке двумя хохолками, видимо, недобритыми. Это веснушчатое лицо, рот с жёлтыми зубами, один передний уже выбит – настоящая малолетняя отморозь, которая просто так отобрала у меня дневник, чтоб я шёл работать. Ещё и говорить нормально не научился, а уже командует!