Олимп и адъ. Новые стихи

Что там вдали тулится хмуро?
Откуда вихри завились?
О Боже! Смелая Цензура
Церковным маршем входит в жизь.

Под неустанным барабаном
И флейтой в скрюченных руках…
Под капюшоном чёрным яро
Смердяче тлеет чей-то прах.

Там вместо глаз – цветная яма,
Под носом – след сопли чужой.
Лицо ея в заветных шрамах
И пятнах лепры голубой.

Её порывисты движенья.
Как хорошо, когда она
Затеет быстрое скольженье
От дна геенны и до дна.

В руках ея – по два шампура,
На них – нанизанная слизь.
Смотрите! Видите – Цензура
Церковным маршем входит в жизь?

Мои Друзья

Мои друзья с приветом.
Скрылись они пока
От прямого света
И чеснока!

Даже если не хочу!

От любви своей сгорая,
Даже если не хочу,
Бог продаст вам даже сваю,
Мыло, камень и свечу!

За дело!

Время пойла без закуски
Выстелим флагами заново
Граф Пётр Александрович Ольденбургский, Муж Ольги Романовой, Сестры Николая, Владелец заводов, дворцов, пароходов, Милого пони, Дачи в Рамони
Рождён был во Франции заново. Однажды в июле
Сидел он на стуле, «Куда бы засунуть и руки и тело?»
«А правильно нас большевики турнули!
За дело!»
Судьба творца
В любовь он верил исто, Как верят все лабазники
в лабаз. Любил он шлюх, Одетых в гимназисток
И взор лучистый
Их невинных глаз
Круглый Странный Осмигранник
Художник – это в сущности карманник, Которому подумать недосуг…
Мне нравится ваш круглый осьмигранник
И этот треугольный в целом круг
Великое Лежание
Возле кремля, раскинув руки, Лежит великий демократ, Которого убили…
Сто сорок восемь раз подряд. Они оплачут его гений, Венки возложат от жулья, Те, кто лишились сбережений, Родных, надежды и жилья. Рссмотрим его корчи… В муке
Он руку выбросил назад. Возле кремля, раскинув руки, Лежит великий демократ, Которого сразили суки
Сто сорок восемь лет назад.

Последняя Роль.

Кот и примус заброшены в атрий,
В костюмерной трясётся блажной.
О, Армэн поселился в театре,
Он обманут коварной женой.
Когда схлынет любовная пена,
Сопли страсти скатятся с калош,
Остаётся в кармане Армэна
Неразменный латуневый грош.

Плачет в подол уборщице Нине,
Баба – это порой вурдалак!
Я сижу на одном инсулине,

Позабыв про армянский коньяк.
И брожу среди пыльных кулис,
Как обманутый зайцами лис!».
Пьёт Армэн валерьянку и натрий.
Да, Армэн поселился в театре
И Петрушка трусится за ним
С омерзительным смехом своим!
Ус обвис и проплешина в кадре
Чёрт толкает под локоть порой.

Да, Армэн поселился в театре,
Он играет последнюю роль.
Здесь оставим навеки поэта
И актёра, упавшего в прах
Сколько можно тащить из бюджета
На натруженных, ловких спинах?

Дневник эстета

Дневник эстета. «Родина в огне. В спрессованной и сжатой… ени
Конь на мужлане?
Всадник на коне?