От вас не утаю —
Кухагка будет пгавить
И конюхи в гаю!
Все б… будут в неге!
Всем вдовам по гогам!
Всем бгатьям по телеге!
Всем сестгам по сейгам!
Потом вопил вдогонку:
– Пгосителей принять,
Поить их чрез вогонку
И тут же расстгелять!
Про Ленина превратно
Твердили всякий бред:
«Он – вождь и вероятно
Не ходит в туалет?!
В себе всё держит, ибо
Запомни же, малыш,
Не может эта глыба
Родить малютку-мышь!»
Газеты врут, навряд ли,
Он мог, как Прометей,
Ворваться в хлев на Шаттле,
И там судить судей!
Раздувшись шире кобры,
Сказал он: «На войне
Немыслимо быть добгым!
Быть надо злым втгойне!
Есть у него заслуга,
Но дгуг меня предал!
Поцеловал я дгуга
И лично расстгелял!»
Он говорил золовке:
– Когда кгугом кричат,
Как гладить по головке
Смышленых китайчат?
Профессор с Красной Пресни
Лечил пилюлей гнусь,
Все детские болезни
Он видел наизусть.
За подлую измену,
Сняв вервия с крюков,
Замуровал он в стену
Семьсот клешневиков.
Тут мы дошли до точки,
Прописывал Кащей
Свинцовые примочки,
Как средство от прыщей.
– Я загоню пгоклятых
Кадетов по рублю!
Я этих пусек бятых
Ужасно не люблю!
Вам дело для затравки:
Я очень не люблю
Что эти шмакодявки
Лупцуют по Кремлю!»
Что это?
Грёза?
Драма?
Преддверие?
Итог?
Одеждою Адама
Был фиговый листок.
Рассеялись былины,
Растаяли вдали
Шары и цепеллины,
Дредноуты ушли,
В зеркально чистом небе
Прочерчивая след…
Лишь нищие о хлебе
Вздыхали…
Хлеба нет!
Чтоб видеть, хватит реп ли
И сушек у столба,
Он всматривался в дебри
С гигантского столпа.
Веревками бинокли
Смогли к нему поддеть,
Откудова он мог бы
Финляндию узреть.
Ужаленный средь бала,
Упал он у стола.
– Звездою пятипалой
Заменим мы огла!
Читал я у Евлоги:
Есть колос у пшена,
А фасции убоги,
А свастика сложна!
На гегб засунуть надо
Свисток,
Пяток бигуш,
Колосья,