Контроль

Том не только придумал историю жизни Кранка на его родной планете Уан-Си и то, как он попал на Землю, но и разработал уансианский язык, на котором мог разговаривать. Кранк неплохо, хотя и с заметным акцентом, говорил по-английски, но временами, особенно начиная нервничать, переходил на родной язык.

Врачей это приводило в восторг. Который тетя Мэгги почему-то называла телячьим.

Тому не составляло большого труда угадать, что именно хочет услышать от него врач. Особенно после того, как он позаимствовал парочку книг с полки в кабинете доктора Розмана и ознакомился с их содержимым.

Главным, как понимал Том, было убедить врачей в том, что ни одна из его придуманных личностей не представляет собой угрозы ни для него самого, ни для окружающих.

Это оказалось не так-то просто.

Три года Том провел в клинике.

Не сказать, что там было очень уж плохо, но все же это было определенным ограничением свободы, с чем Тому был трудно мириться. В особенности это касалось нехватки информации, которая была столь же необходима для него, как пища и вода.

В клинике имелась неплохая библиотека. Но заведовавшая ею сестра Дженис строго придерживалась правила, что детям полагается читать только детские книжки. И лишь изредка Тому удавалось отвлечь внимание сестры Дженис, которая вообще-то была не очень собранная, и прихватить из библиотеки что-нибудь действительно стоящее.

Телепередачи детям полагалось смотреть также исключительно детские. И Тому приходилось их смотреть, поскольку он хотел убедить врачей в том, что ему так же, как и остальным его сверстникам, безумно нравится наблюдать за приключениями глупых прыгающих мишек. Именно так он научился, глядя краем глаза в телевизор, читать книгу, что лежала у него на колене.

Потом его забрали к себе Роберт и Маргарет Шепард.

Фамилия у них была такая же, как у Тома, хотя дядя Боб приходился лишь троюродным братом отцу Тому.

Папа с мамой погибли в той самой злосчастной аварии, в которой Том лишь ушиб голову.

Возможно, у Тома имелись более близкие родственники. Но он если и был с ними знаком, то за три года, проведенных в клинике, успел позабыть. Так что, в принципе, ему было все равно.

А у дяди Боба и тети Мэгги была такая же фамилия, как у него. И у них не было своих детей.

Так и случилось, что Том поселился у четы Шепардов, проживающих в Стратфорде-на-Эйвоне – милом маленьком городке неподалеку от Лондона.

Шепарды оказались очень хорошими людьми. Они относились к Тому, как к родному сыну. Вот только врачам все же удалось убедить их в том, что Том серьезно болен. Поэтому в школу они его решили не отдавать. Тетя Мэгги сказала, что сама займется его домашним обучением.

Собственно, Том ничего против этого не имел. Ознакомившись с полугодовым планом школьной программы, Том понял, что в школе ему было бы скучно. Большую часть того, что предполагалось там изучать, он уже знал, а остальное было ему неинтересно.

Пройдя полный курс домашнего обучения, Том Шепард в положенные сроки успешно сдал выпускные школьные экзамены. После чего поступил в Колледж искусств, где изучал историю живописи и литературы.

Устроиться на работу после колледжа Тому не удалось. У работодателей всегда находилось множество причин для того, чтобы отказать ему. Хотя, очевидно, главной, а то и единственной причиной была та, которая как раз не озвучивалась, – его диагноз.

Насмотревшись дурацких фильмов про людей с множественным расщеплением личности, потенциальные работодатели были уверены, что Том непременно устроит на рабочем месте кровавую резню. А может быть, сотрудники станут исчезать таинственным образом. Один за другим, один за другим…

В конце концов Том махнул на все это рукой.

Государство было готово содержать его за свой счет – Том решил не сопротивляться.

Он без проблем оформил медицинское пособие и перестал думать о поисках работы.

А на вопросы доктора Робертса, который время от времени интересовался, не собирается ли он снова попытаться устроиться на работу, Том отвечал скрипучим голосом пришельца Кранка:

– Мая… вероисповеданя… не позволять… мая… работать… на чужой… раса… Мая – не рабы… Рабы – не мая… Мая… есть свободный… уанси… уанси… уанси…

Доктор Робертс в ответ на это улыбался и подписывал очередную справку на получение пособия.

Порой Тому казалось, что, в отличие от остальных врачей, доктор Робертс вовсе не считает его больным. Но в таком случае было совершенно непонятно, почему он делает вид, что согласен с поставленным Тому диагнозом?

Диктор в телевизоре продолжал вдохновенно выдавать банальные, давно уже набившие оскомину факты о Тунгусском метеорите. Речь его сопровождалась видеорядом, также не блещущим оригинальностью.

Том перевернул страницу лежавшей на коленке книги.

Новая глава называлась «Идеализм Ван Би в учении о глубочайшем».

С кухни доносился частый стук ножа по разделочной доске.

В выходные тетя Мэгги готовила на ужин что-нибудь необычное. Как правило, это был рецепт, который она в течение недели выбирала в многотомном издании «Кухни народов мира», занимавшем почетное место на одной из кухонных полок.

К самому процессу готовки тетя Мэгги подходила со всей основательностью и тщательностью, а потому и начинала заниматься этим важным и ответственным делом сразу после полудня.

Она в строжайшем секрете хранила название очередного воскресного блюда. А дядя Боб и Том изо всех сил пытались его разгадать.

Эта игра им никогда не надоедала.

Они внимательно следили за тем, что приносит тетя Мэгги из магазина, изучали содержимое холодильника, составляли список приправ, хранящихся в специальном ящичке. То и дело заглядывая на кухню вроде бы по каким-то своим делам, то один, то другой из них как бы невзначай пытался кинуть взор в пыхтящую на плите кастрюлю или сунуть нос в ковшик с томящимся в нем соусом.

Но всякий раз все их поползновения получали решительный отпор со стороны тети Мэгги, охранявшей свою кулинарную тайну, как бифитеры Тауэр. Что им было уготовано в воскресный вечер, дядя Боб с Томом узнавали не раньше, чем тетя Мэгги подавала блюдо на стол.

Угадать им не удалось ни разу.

Впрочем, и разочарованы они ни разу не были.

Бывали удивлены, но разочарованы – нет!

Пока тетя Мэгги священнодействовала на кухне, а Том читал и смотрел телевизор, дядя Боб трудился в садике на заднем дворе.

Это было его любимое занятие, которому он отдавал все свободное время.

И, надо сказать, результат был впечатляющий.

Соседи и друзья дяди Боба приводили своих знакомых для того, чтобы они могли полюбоваться садиком мистера Шепарда.

Дважды в дом Шепардов наведывался фотограф, чтобы запечатлеть особо выдающиеся уголки садика дяди Боба для «Ежегодного альманаха Британского общества садоводов-любителей». Что являлось большой честью для скромного бухгалтера небольшой фирмы, организующей пешие экскурсии по городу.

Все было как обычно.

Спокойно и неспешно утекающий из настоящего в прошлое воскресный день в семье Шепардов.

Том часто задумывался о том, что происходит с настоящим, когда оно оказывается в прошлом? Или же оно становится прошлым? И существует ли будущее, если в него невозможно заглянуть? Прошлое тоже нельзя увидеть, но мы его хотя бы помним. Его следы сохраняются в виде фотоснимков и видеозаписей. А будущее мы можем себе только вообразить. Да и то, как правило, оно оказывается совсем не таким.

Задавать вопросы, на которые не существовало ответов, было одним из любимых занятий Тома. Он задавал их себе самому, потому что опасался, что другие могут принять это за еще одно проявление болезни. Особо интересные вопросы, над которыми действительно стоило серьезно подумать, Том записывал в особую тетрадь.

А еще Том порой задумывался над тем, согласился бы он променять спокойную и размеренную жизнь в доме Шепардов на какую-нибудь другую?