Можно. Фантастические повести и рассказы

– ?… – еще не понял Сомм.

– Высоких встречах, собраниях. Великих Семерок, Восьмерок, Четверок, Двадцаток. В том числе и тет-а-тет.

– А?

– Наедине друг с другом. Идемте же, друзья. Вот статуя предка нашей Планеты, который по праву считается одним из главных создателей данного Бункера.

И Сомм уставился на золотую носатую и лысую фигуру, стоявшую на персидском коврике босиком и в кимоно, руки в боки. Обнаженная грудь, маленькие круглые глазки, чем-то похожие на соммовы. Сходства с Планетой не было ни малейшего, и он об этом сказал.

– Прошла тьма веков, – пожал плечами Гундяев. – Мы все утратили внешнее сходство с пращурами. Правда, в некоторых угадываются дорогие черты.

Коридор был пуст. Очевидно, здесь никого не боялись и в случае чего распыляли потайными орудиями. А может быть, выстреливали сильнодействующими средствами или как-нибудь быстро сводили с ума.

Сомм, Космос и Планета были одни.

– Почему у нее такое необычное имя? – спросил Сомм.

– В согласии с величием Махога вообще. Здесь во всем отражается нечто мощное, разрушительное, грозно, ну или уж слишком заметное, выдающееся. Мой предок якобы поклонялся человеку-Сусу, однако я служу Махогу и Сатане, а потому зовусь Космосом, ибо он бескраен. Планета грандиозна и прекрасна. Она планета вся. Все потомки первых колонистов выбрали себе яркие, зачастую пламенные имена. А вы по собственной воле нареклись Сомами и Вепрями. Вы – твари, мы – конструкторы. Но начнем же обход.

7

Коридор оказался не настолько безлюдным. Статуя лидера была необоснованно велика, и за ней прятались Почва Ле Пен и Спутник Гагарин. Оба румяные, мускулистые, загорелые они неожиданно выскочили и заключили Планету Путина в объятия. Космос Гундяев взирал на эту шалость добродушно.

– Вернулась! Цела! – закричали они хором.

– А Сомм-то каков! – порадовался Спутник. – Прямо лягушонок в коробчонке!

– Не смей! – Планета показала ему кулак.

– Ну, теперь мы тоже на такое же сафари. Теперь нас не удержать. И сразу же – диаконский чин: слышите, Космос?

– Да поспоспешествую, – отозвался тот, оглаживая бородку.

– Почему на такое же? – спросил Сомм, на сей раз уточнив вопрос.

– Потому что любовь же у вас. – Ле Пен сверкнула лазоревыми глазами.

Гундяев решил уступить.

– Во все времена молодежи нравилось поохотиться, – улыбнулся он. – Я вижу в этом обычный спорт.

– А того, что мы люди – не видите? – сдерзил Сомм.

– Это не совсем так. Проповедь будет дальше, но считай, что отчасти она уже началась. Вы сами причислили себя к рептилиям, земноводным, пернатым, парно- и непарнокопытным. К ежам и страусам, которые скачут в запустении. Даже к бактериям и амебам. Некоторых мы сохраняем для изучения. Между прочим, мы собираемся вскрыть вашего Сома. Напластовать его, ибо он похож на древо, по годовым кольцам которого можно кое-что выяснить об истории мира. «Не все мы умрем, но все мы изменимся», – примерно так сказал ваш апостол. И да, под Сусом умерли не все, но изменились основательно – я бы даже выразился: капитально. А мы, как видите, сберегли даже старую речь. И славьте вашего Суса за обретение ваших истинных обличий – гиен и крокодилов. Потому на вас и охотятся. Благо мы обитаем в Геенне. Мы не меняемся, мы закаляемся.

– Ты дашь его мне? – спросила у Путиной Почва, кивнув на Сомма.

– Конечно,

Ответ поразил его. Сомм и помыслить не мог разделить нежданное чувство.