Братья Люмьеры. Автор в кино, сетевом маркетинге, зале суда, паломничестве и книготорговле

Мне хотелось вогнать в сценарий, как можно больше отвечавший действительности.

Тут за меня принялась гримерша. Она начала издалека, и я все никак не мог понять, в чем проблема. Наконец стало ясно, что сделать эту яму довольно трудно. То есть чтобы поместился апельсин. Череп надо как-то надстроить и вырыть яму в уже добавленном элементе. Да и череп желателен особенный. Может, не апельсин, а что-нибудь поменьше – вишенку или сливу?

Гримерша говорила медленно и задумчиво, не сводя с меня глаз. И тут я сообразил, что она изучает мой собственный бритый череп. На роль еще никого не утвердили, кастинг был в полном разгаре. Резко отъехав на стуле, я выставил руки и сказал, что не дамся.

Потом гримерша рассказала много интересного. Она могла изобразить любое злодейство. Ее балкон был завален отрубленными конечностями, и время от времени к ней возникали вопросы от соседей и не только. Еще позднее мне сказали, что она женщина хорошая, но неустроенная.

Возмездие

Конечно, невролог Невус подменил донора и под покровом ночи на операционный стол уложили хоккеиста, в которого Маша влюбилась, а Невус иногда продолжал воображать, будто это та самая Маша, которую он когда-то зачем-то сжег прямо в доме.

В операционных халатах Маргинал и Удав выглядели ослепительно. Они напоминали Глока и весельчака У.

Усыпленный клиент вдруг ожил.

Примчался спецназ, разбил зеркало, уложил на пол подзадержавшегося Тонну-начмеда. Негодяям скрутили руки. Слабое сердце было у «папы», но от сердечного приступа понарошку скончался Удав.

Производственная интерлюдия

С Удавом и Маргиналом вышла занятная история. Снимают по три цикла, по четыре серии в каждом. Конец цикла – новый режиссер, новые сотрудники. В (пред) последний день своего цикла Маргинал вырвался из темницы. Он предложил кардиологу Тому Крузу: хочешь, тебя трахнет нормальный мужик, а не пидор? Разделся ниже пояса и бегал. Требовал у водителя бензина, чтобы пить. Наконец, был заключен в гостиницу. С ее балкона он предлагал те же самые вещи тогдашнему президенту Януковичу.

Потом он ухитрился прилететь обратно, но с самого утра его обокрали проститутки. Он вызвал полицию и заявил, что ни на какие съемки не поедет. Катастрофа! Последний день. Я как чувствовал, что нужно приехать. Было пасмурно и грустно.

В двух эпизодах Маргинал был заменим. Он просто лежал под одеялом, а подельники перетирали тему. Но в третьем он говорил.

Орхоелейный фон Штоф посмотрел на меня.

– Быстро в примерочную!

– Я? Да я ни в жизни!

– Иди, говорю!

Меня одели в пиджак и вообще костюм Сопатки. Я приосанился. Юрей сказал, что Фон Штоф тем временем набросал мне блатной текст, а я вылитый Харви Кейтель. И ничего, потому что Харрисон Форд начинал уборщиком в 41 год. Мне было 46.

Фон Штоф тем временем набросал мне простенький блатной текст для диалога с Маргиналом.

Тот лежал на кровати, задрав острые носки ботинок.

Я подошел к Удаву:

– Ты что? Какой из меня блатной авторитет? Ты посмотри на меня!

– Да ты просто ни разу не был на блатном сходняке! Там одни такие манайцы и сидят!

Отыграли восемь дублей

Дублей. Было очень жарко от ламп, и меня постоянно обтирали щеточками.

Очнувшийся Маргинал сумел переврать половину фразы фон Штофа. Потом обратил внимание на меня.

– Так это вы фонтанируете своими текстами?

Да, я писал не для Первого Канала. Я хотел персон-плейсмента.

Он полез обниматься. Зная, что было раньше, я обратился в бегство.

…Вечером, в кафе. Киев. Сидим с фон Штофом в ресторанчике, на веранде. Вечер, погода, всякий разный джаз. Нас трое: солидные, уважаемые, уже не самые молодые люди мужской самобытности. Мимо снуют ребятишки, торгующие всякой ерундой. Один пристал с огромной охапкой роз:

– Купите цветы!

Мы в растерянности переглянулись, оценили друг друга.

– Мальчик, но – кому?…

Мальчик пошел прочь, а тут мы вспомнили про Маргинала, который на днях принародно похвалялся своими особыми предпочтениями. Он еще настаивал, приставая к водителю служебной машины: «Хочешь, тебя тоже трахнет не пидор, а настоящий мужик?!…»

– Мальчик! Сюда попозже один дядя придет – вот ему… И фамилию назвали.

Мощь современной психиатрии

Во второй мой, зимний, приезд тоже случился досадный казус.

Все мы люди. Я стараюсь не пить. Но как-то я приютился близ Киева у добросердечной матери-одиночки. Водочка, пельмешки – короче, она выметала на стол все.

Итог был предсказуем.

Наутро за мной приехал дядя Сирожа.

– А где Юрей? – спросил я с трудом.

– А пьяный валяется, – ответил дядя Сирожа.

Соавтор встретил меня у подъезда.

– Алексей Константинович, мы едем похмеляться, – объявил он.

Под борщ я похмелился тремя рюмками. Дальше не помню.

Вторую ночь хозяйка была не так радушна и выгнула меня с чемоданом, который я уложил в багажник дяди Сирожи. Мы поехали в контору решать дела. Там собрались будущие режиссеры и вообще сотрудники: Граня, Маховик, Руслан и прочие. После пары вымученных фраз мы отправились обедать в кафе «У Жандарма».

О, какое это кафе. Недорогое. Его визитка по сей день пришпилена у меня к стене. Я плохо помню события.

Соавтор потом рассказал, что при виде кандидат в режиссеры едва не обосрался. Он был москвич. Он принял меня за врача-психиатра, который сейчас его заберет и увезет неведомо куда.

Получилось так, что устрашением режиссера я отложил съемки с февраля по май. С тех пор я не пил там не капли. Даже в ходе событий, которые будут описаны ниже.

Выездная сессия