Начало. Хроники Андрея Гарного

Как назло, всем я сразу понадобился. Зазвонил телефон. Звонил Володя Копорев, который сам никогда никому не звонит, звонил Женька, которому я рассказал новости. Звонил Данила Перов, которому я сказал, что не приду на репетицию.

У Вити Павлюченкова сегодня день рождения. Через Данилу Перова я передал ему поздравления. Освоение литературного материала проходило туго. Маяковский не даётся совершенно, ни одна строка не лезет в голову. Ни одно слово не влезает в душу. Слушал магнитофон с записью отрывка, а мысли были далеко.

Тогда я взялся за отрывок Горького «Мои университеты». То ли из-за того, что мы читали и разбирали его вместе с Анной Яковлевной, то ли оттого, что слова проще и вкрадчивей, – я увидел тех бородатых грузчиков, о которых в отрывке рассказывал Горький, их нелёгкую работу и предложение за предложением стало укладываться в мою память. «В темноте, на палубе баржи…». Я словно сам стоял на той дощатой палубе и наблюдал за всем этим процессом разгрузки. От умственного напряжения кровью налились щёки, голова приятно гудела. Несколько раз ходил умываться холодной водой, чтобы взбодриться и сбросить жар с пылающих огнём щёк. В отражении зеркала я видел перед собой лицо человека, занятого важным и нужным для него делом.

1 мая 1986 года, четверг

Красный день календаря. Проснулся в половине седьмого. Праздник, люди идут по Красной площади стройными колонами, отмечая День солидарности трудящихся. В девять часов надо быть на Преображенской площади у Анны Яковлевны.

Голова утром гудела, наверное, от бессонной ночи. Приехал раньше на двадцать минут.

Анна Яковлевна живёт в коммунальной квартире, где полы скрипят так же, как и у меня. Она не хотела будить соседей, видимо, они не приветствуют её занятия, и мы пошли во двор на лавочку. С чугунной головой, испытывая озноб, слова с языка слетали совсем чужие. Да и душа, надо признаться, спала беспробудным сном.

Вспомнил бессонные ночи, проходившие в сильном возбуждении, с ясной головой, с отсутствием усталости с одной лишь навязчивой мыслью в голове: что всё тебе под силу. А сейчас изо дня в день я забиваю себе голову новой информацией, огромные тексты, а душа к ним не лежит. Нет никакого желания эти тексты воспроизвести, вдохнуть в них жизнь. Получается из одного обмана в другой. И учитель бьётся со мной над каждым словом. А душа не в состоянии родить.

Заметив, что взрослые люди что-то вслух читают, вокруг нас собрались дети, гулявшие во дворе. Появились любопытные в окнах, нахально следящие за нашим уроком, включили громкую музыку, – праздник. Музыка отвлекала мои мысли в сторону. Кое-как учительница вытянула из меня крупицы тех знаний, которые всё же осели в моей голове.

Чтобы как-то разрядить обстановку, – уж слишком рьяно Анна Яковлевна за меня взялась, – она стала рассказывать о себе. Сказала, что у неё квартира в Астрахани, и она никак не может её обменять на Москву. Жаловалась, что с сыном сложные отношения. «Раньше были очень хорошие, а теперь, видимо, разница в возрасте сказывается». Она велела мне как следует выучить материал. Договорились, что репетировать будем у меня на квартире. С тем я и уехал.

2 мая 1986 года, пятница

Красный день календаря. Учил отрывки всю ночь, под утро упал, как подкошенный, с радостью в сердце и усталостью в теле. А встал с муками. Надо было навести в комнате порядок и успеть повторить материал до прихода Анны Яковлевны. Без десяти одиннадцать пошёл её встречать на остановку в приподнятом настроении. Встретил благополучно, привёл, познакомил с родителями. Она сказала, что я в маму удался, а младшая сестра выглядит старше меня.

Занимались три часа без перерыва. Учительница поправляла меня на каждом слове. Требовала чувств, осознания текста. У меня идёт не всё гладко, огромная информация в голове крутится, как водоворот, в котором что-то пропадает, а что-то появляется.

Репетировали бойко, она заставляла меня кричать во всё горло, так чтобы услышали Горьковские грузчики, находящиеся на другом конце баржи. Не знаю, как вымышленные грузчики, но все жильцы в нашем подъезде думаю, меня слышали.

Анна Яковлевна сказала, что любовные места у меня на редкость хорошо получаются и, может быть, в мой репертуар надо набрать побольше лирики. Обнадёжила, сказав, что проблёскивают искры таланта. Но чтобы из этих искр собралось что-то в виде пламени, надо работать и работать. Я и сам чувствую, насколько несовершенен мой речевой аппарат. Насколько низок профессиональный уровень. Оно может и неплохо, что я всё это осознаю, но мне от этого не легче. Надо работать над собой, настраивать себя, как инструмент.

После занятий пили чай. Анна Яковлевна сказала, что через неделю будем штурмовать все театральные вузы. Проходить накатку. Очень она недовольна моим культурным уровнем. Моим дремучим незнанием всего и вся. Я тоже недоволен, но что поделаешь. Будем работать и над этим, будем совершенствоваться.

Глава 7 Несмыкание связок

3 мая 1986 года, суббота

Холодный ветер, неуютно. Но салатовые, нежные, девственные листья тополя видны повсюду. Сегодня первый день, когда я обратил внимание на листву. Хотел до двенадцати часов, то есть до прихода учителя повторить пройденное, но так и не смог.

Пробежался для здоровья по малому кругу, принял душ и пошёл встречать Анну Яковлевну. Второй день мы занимались три часа без перерыва. Сегодня у меня пересохло в горле. Учитель похвалил мою басню «Ворона и лиса», сказал, что хорошо получается. Работали над Есениным «Мы теперь уходим понемногу». Лёгкое, на мой поверхностный взгляд, стихотворение оказалось трудным и тяжёлым для актёрского исполнения. С него начали, через басню повторили всё старое, а за Пушкина получил я взбучку.

После занятия вместе обедали. Анна Яковлевна сказала, что числа двенадцатого пойдём на смотрины.

Отец привёз пригласительные билеты на Пасху в Елоховский Богоявленский собор. Витька просил. Я звонил ему, но он тоже готовится к поступлению, от пригласительного отказался. Володя с Женькой в бар с молоденькими девчонками идут, тоже не захотели пойти в церковь на Пасху, – отказались. Так, наверное, и пропадут драгоценные пригласительные. Прогулялся для моциона до универмага «Минск». Встретил Аню. Красивая, манящая. Я и пошёл туда, к «Минску», имея в мыслях с ней встретиться. Как будто телепатический импульс от неё получил. Встретился, извинился, что не брит. Легко с ней, мы словно экстрасенсы, друг друга понимаем без слов. У меня замирает сердце, когда её вижу. Давно такого чувства не испытывал. Хорошо-то как! Поездил на автобусе после многодневного домашнего заключения. Свежим глазом всё замечаешь, словно питаешься увиденным. Всё глаз радовало.

4 мая 1986 года, воскресенье

Пасха! Христос Воскресе! С утра ничего не повторил, ровно в двенадцать выбежал встречать учителя. Работали интенсивно. Маяковский – маленький отрывок, а такое ощущение, что целая книга. Горький тяжело шёл, но потом я разбередил душу. Анна Яковлевна сказала, что сегодня заметила ещё одно моё достоинство. Сказала, если я буду много работать над собой, то со временем смогу играть как трагедийные, так и комедийные роли.

Она делала столько комментариев по каждому стихотворению, что от информации у меня лопалась голова. Лермонтов отложен на завтра. Похвалила за басню, хоть я её перевирал и забывал. Но мои находки ей нравились. Велела выучить ещё одну басню и стих из «Огонька».

Проводив учителя, я сбегал в библиотеку и переписал стихотворение Степана Щипачёва, которое мне было рекомендовано. Называется оно «22 июня 1941 года». Не понравилось в стихотворении мне одно слово. Ну да ладно. Коли сам не пишешь, приходится разучивать чужие. Звонили, узнавали по училищам, когда начинаются консультации. Анна Яковлевна хочет меня до двенадцатого числа сводить. Чтобы мне уже «накататься» чуть – чуть.

5 мая 1986 года, понедельник

Насыщенный день. С утра звонок в дверь – приехала Анна Яковлевна и мы начали заниматься. Занимались, как всегда, три часа подряд. То есть я стою и декламирую, а Анна Яковлевна поправляет меня, объясняет, что зачем. Я сказал, что в Щукинском сегодня прослушивания, и я с утра уже настроился на них. Анна Яковлевна послала меня попробовать, поглядеть, чтобы я обтёрся.

Опоздал, но прошёл второй, последней группой. Читать стал первым. Начал с отрывка Максима Горького, потом басня Крылова «Любопытный». Басня понравилась. И в завершении – Маяковский. За мной читали ещё шесть человек, самые последние. Люди все случайные, без подготовки. Меня пропустили на первый тур. Вот когда он будет, надо звонить, узнавать. Сегодня на переходе станция метро Киевская встретил свою первую любовь Ольгу Добрынину, три года назад приславшую мне в армию письмо со словами: «Прости и пойми меня правильно, иначе поступить я не могла». Это она написала о том, что влюбилась до беспамятства и выходит замуж. И вот она сидит передо мной на деревянной скамейке метрополитена и смотрит пристально в глаза, стараясь в них что-то прочитать. С мужем она полгода назад развелась, изучает психологию, «совершенствуется». Взгляд завистливый, беспокойный. И очень несчастна, как мне показалось. Никак не сравнить с той Ольгой, которая при нашей последней встрече «держала хвост трубой». Не возникло ни малейшего желания с ней, свободной, встречаться, видеться. Стала злой, а кому такие нужны. В памяти останется светлый образ той Оли, которую любил. Образ наивной, доброй и прекрасной девушки.

6 мая 1986 года, вторник

Мучили кошмарные сны, с утра тяжело поднимался. Много всякой всячины было в кошмаре намешано. Под музыку попрыгал, вроде пришёл в себя.

Анну Яковлевну встретил у самого дома, рассказал, как прошло прослушивание. И после недолгих разговоров стали репетировать. Сегодня не хотелось заниматься. То ли от бессонной ночи, то ли от других причин, но сначала не шла работа. Потом разошёлся и порадовал учителя. Маяковский, басня, – она более-менее довольна. А вот отрывок никак не идёт. Она говорит, что я бездумно пробрасываю слова. Наверное, так и есть.

Позвонил в ГИТИС, узнал, что завтра прослушивание в пятнадцать часов. Поеду. С Анной Яковлевной пообедали, послушали во время обеда песни Александра Дольского. И разъехались каждый по своим делам. Она – в ГИТИС к сыну Артёму на показ самостоятельных работ. Я – на работу за деньгами.

Начислили пятьдесят два рубля, которые я благополучно получил. После чего поднялся в мастерскую и рассказал присутствующим последние новости. Саню Якимова нашёл в расстроенных чувствах, попивает валерьянку. Шишкина схватила меня за руки и не выпускала. Анастасия Ивановна заболела.

Попил чая и с работы я поехал в библиотеку. Там пересмотрел все имевшиеся журналы «Экран». Переписал стихи молодых авторов. А также взял книгу Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка», переписать отрывок. Нашёл то место, где Швейк в больнице. И так меня разобрало. Так я смеялся, ушло накопившееся напряжение вместе со смехом и слезами. Что значит талант и сила письма.

7 мая 1986 года, среда

День начался с мучительного вставания, но после тридцати минут пластических движений под музыку вроде проснулся. Анна Яковлевна приехала в одиннадцать, так как в пятнадцать часов я должен был ехать на консультацию в ГИТИС. Наши занятия с учителем закончились в тринадцать часов. Мы пообедали и поехали на смотрины.

Анну Яковлевну тревожил мой охрипший голос. Она даже отговаривала меня ехать, чтобы не опозориться. Но всё же решили, что если и выгонят, то хоть получу закалку. Приехали к четырнадцати тридцати и я записался тридцать восьмым.

В семнадцать часов, после долгих ожиданий и разговоров с назойливыми студентками, я зашёл в небольшую аудиторию, в которой сидели трое. Две молодых девушки и одна пожилая женщина, курившая сигарету с фильтром. Читал последним из шестёрки. Начал с Маяковского «Про это», затем басня «Любопытный», а после басни – Горький, «Мои университеты». Поговорили со мной, выяснили, что мне двадцать три года и армия уже за спиной. Попросили спеть. К этому времени мой осипший голос совсем пропал. И вдруг откуда-то изнутри прорвался высокий чистый, словно и не мой голос, исполнивший первый куплет песни «Там, вдали за рекой». Посоветовавшись между собой, мне сказали, чтобы я пришёл на второй тур, минуя первый, с тем условием, чтобы к тому времени голос я восстановил. А второй тур где-то в начале июля месяца.

Чувствуя себя победителем, я поехал во Дворец Культуры. Соскучился по ребятам из студии, они мне обрадовались. Видел Севу Хабарова. Встретил Лену Чеснокову, объяснил, что готовлюсь к экзаменам и приходить в студию не смогу. Она ответила, что из-за моей неявки придётся снимать отрывок из «Ревизора», где я должен был играть Хлестакова. Погулял по Москве. Хорошо!

8 мая 1986 года, четверг

Утром сбегал в поликлинику. Оказалось, что врача-специалиста в поликлинике нет. Который год голосовые связки проверить некому. В одиннадцать часов встретил Анну Яковлевну. Немного позанимались шёпотом, и она сказала, чтобы я обязательно шёл к врачу. Проводив её, снова отправился в поликлинику, уже за направлением в больницу.

Дома я один. Звонила Анна Яковлевна, интересовалась, что с голосом. Велела молчать. Попробую не разговаривать. Узнаю, лучше ли от этого будет. Голос совсем угас, – как свеча на ветру. Сегодня узнал, что курс во МХАТе набирает Александр Калягин. Вот бы к нему.

9 мая 1986 года, пятница

Красный день календаря. День победы. Голос мой совсем плох. Что с ним делать, не знаю. Под моим окном, выходящим на проезжую часть, проехали машины и мотоциклы с флагами «ДОСААФ». Большая колонна, машин сто.

Ходил в «Ударник» на «Одиночное плавание». Там, в фойе, артисты пели песни военных лет. Ветеранов, слушавших песни, было всего двое.

Видел Женькиных сокурсников Васильева и Гусеву, они готовятся к свадьбе. Мужем и женой хотят стать. Окликнули меня на Павелецкой. Расспросили. Женька им, видимо, сказал, что я держу экзамен на артиста. Вот они и интересовались. Пожелали счастья. За неделю, наверное, сто человек желали счастливой сдачи. Кто искренно, кто не совсем.

Звонил Борьке, дома не застал. Он поехал сажать картошку к тестю на дачу и ещё не вернулся. А сам я уже четвёртый год ничего на даче не сажаю.

Володя Копорев мне звонил, напросился в гости. Я ему налил рюмку бальзама. Он выпил за моё успешное поступление в институт и стал учить игре на гитаре. Показывал, как играть песни: «Ой, мороз – мороз» и «Ходят кони над рекою». Предлагал мне выучить их к просмотру. Посмотрели по телевизору фильм «Победа» и Володя уехал домой.

Первый час ночи, а я только сел стихи учить. Активность наступает только под вечер.