Личный враг человечества. Книга 2. Операция «Сны цивилизации»

– Странно. Химики меня уверяли, что разработанное ими снотворное должно действовать безотказно. Его в определенном количестве добавляют перед сном на ужин в кашу. Вероятно, как всегда бывает у русских, персонал ее разбавляет, чтобы покрыть недостачу. Придется рекомендовать увеличить дозировку препарата. Хорошо, сделаем. У Вас все, коллега?

– У меня еще вопрос, профессор, вчера я поднимался в верхний ярус бункера, чтобы осмотреть антенну излучателя. И обнаружил в надземной надстройке динамитные шашки, прикрепленные к оборудованию и стенам помещения. Этого количества хватит, чтобы обрушить бункер и погрести всех нас под землей заживо. Вы не опасаетесь, что это может привести к непроизвольному взрыву по причине случайного срабатывания или пожара у русских?

– Молодой человек, в Вашу компетенцию не входит оценка безопасности секретного объекта. Вам платят за риск, и впредь прошу не совать свой нос не в свое дело. Уверяю Вас, самопроизвольно взрывное устройство не сработает, а от пожара снаружи оно защищено. Даже, если весь лагерь сгорит дотла, в помещении бункера температура не поднимется. Все, что Вы там наверху заметили, должно сохраняться в глубокой тайне. Вы свободны, можете идти.

Когда дверь в отсек закрылась за Лаукиным, Вальдемар стал нервно перебирать соединенными между собой фалангами пальцев обоих рук: «Гюнтер увидел больше, чем ему положено. Еще не хватало, чтобы об этом услышал остальной персонал бункера. Необходимо проследить за ним и ограничить контакты с другими учеными. Хотя это может значительно затормозить реализацию проекта. Им не нужно знать, что это просто необходимые меры предосторожности, на случай непредвиденных проблем со стороны русских. И, конечно же, им совсем необязательно ведать, что существует еще один тайный выход на поверхность».

Освещение в бункере было хорошим, но Колчину больше нравился приглушенный свет. Поэтому при планировке его жилого модуля, инженеры предусмотрели специальный регулятор на рабочем столе. Кроме того, там установили пульт со всем необходимым для дистанционного управления подземной базой, включая переговорное устройство, а также оборудование для прослушивания рабочих помещений.

Покрутив ручку регулятора, Вальдемар добавил яркости и приступил к подготовке отчета Вальтеру Вюсту. Нелегко будет объяснить руководству, что после колоссальных затрат и кучи проделанной работы не хватает самой малости – ста детей.

Глава 7

День ХХ, Июнь 1939 года, детский пионерский лагерь, аномальная зона «К», СССР.

«Множество всадников скачут во весь опор по засеянному полю, вытаптывая копытами лошадей молодые всходы. Топот, крики и гиканье слышно со всех сторон, сверкающие сабли описывают круги, рассекая со свистом воздух. Город совсем близко, уже видны его дома и золотистые купола церквей. Между постройками мелькают его жители, они не пытаются спастись от надвигающейся лавины. Стоя на коленях, люди хором молятся своему богу…».

Снова этот странный и тревожный сон заставил проснуться посреди ночи семилетнего Эрика. Что-то пугающе-предостерегающее было в нем. Как будто кто-то заведующий детскими снами постоянно пытался его о чем-то предупредить, периодически транслируя уже заезженный сюжет в маленькую мальчишескую головку.

Из раза в раз он наблюдал во сне за развивающейся перед глазами трагедией. В теле могучего воина он стремительно двигался на коне к месту резни в группе, с такими же жаждущими пустить чужую кровь, всадниками. При этом его сознание остро сопереживало за тех, кто был в городе. Оно хотело крикнуть им: «Спасайтесь! Бегите!», но голосовые связки воина отказывались повиноваться. Однако его слух улавливает странные мелодию и слова, напеваемой людьми молитвы.

Потоки непонятной информационной матрицы ритмично врезаются в мозг, эхом отдаваясь в сознании, как в пустом зале. Множество голосов незаметно из разобщенного многоголосья сливаются в один неземной сильный голос, который, пробивая пространственные и временные барьеры, сотрясал, казалось бы, все мироздание.

Затем, перегруженный детский разум, наконец, осознает, что ему, Эрику, как личности из другого времени, тут делать нечего. Он стирает из памяти следы неуловимой гармонии, тем самым, разрушая мелодию и выбрасывая за пределы сновидения.

Хотьмальчик и был еще юн, но по уму и сообразительности не уступал взрослым. Его родители, немецкие инженеры Рудольф и Марта Шварц, приехали работать в эту страну по пятилетнему контракту. Но взятые ими на себя обязательства закончить требуемый объем работ загнали их в кабалу и задержали молодоженов тут на десяток долгих лет. За это время в их семье случилось радостное прибавление. Сын родился очень смышленым, здоровым и крепким. Быстро впитывая в себя знания как губка, он к пяти годам освоил сразу два языка: немецкий и русский. К моменту поступления в школу, ребенок в развитии ушел далеко вперед, значительно опередив своих сверстников.

Папа с мамой были полны радостных эмоций, глядя на успехи своего чада. Учителя, поражаясь его умственным способностям и хорошей памяти, называли заграничным словом – wunderkind.

В качестве поощрения за высокие показатели сына в учёбе родителям некий высокопоставленный камрад немецкого происхождения, занимающий пост в сфере образования, предложил на лето отправить Эрика в пионерский лагерь, где отдыхали одаренные дети ученых и видных чиновников. На что «муттэр и фатэр» с радостью согласились, это было для них пределом мечтаний.

По правде сказать, в отличие от Эрика, каждый из юных дарований, зачисленных в пионерлагерь «Соколенок», получили путевку сюда благодаря «неординарным» умственным, творческим или организаторским способностям их родителей. Эти безбедные функционеры и застрельщики, вращаясь среди высшего руководящего звена государства, имели, как соответствующие связи, так и доступ к различным «народным» благам, которыми пользовались при первом же удобном случае, обладая присущим чиновникам такого ранга характеризующим набором человеческих качеств – снобизмом, высокомерием, надменностью. Номенклатурные передовики на генетическом уровне передавали своим чадам стойкую «особую любовь к выходцам из простых рабочих.

А так как члены семьи Эрика были все же для «выдающихся людей» простыми иностранными специалистами, чужими и недостойными внимания работягами, то и вокруг их сына среди сверстников образовался незримый барьер из насмешек, подозрительности и превосходства.

По этой причине Эрик Шварц, наделенный собственной гордостью за своих близких, в лагере старался меньше общаться с другими детьми. Он был нелюдимым, выказывал свой самостоятельный характер и упрямство. Избегал совместных игр (его туда и не приглашали). Не демонстрировал инициативы в налаживании контакта, уклоняясь от любых попыток завести дружбу с кем-либо. И почти всегда держался в стороне от коллектива.

Дети понемногу привыкли к этому замкнутому «немцу», однако частенько потешались над ним. Его серьезность и обстоятельный обдуманный подход к делу казались для них слабоумием и заторможенностью, в чем сорванцы всегда находили новый повод для шуток.

Например, во время ужина, эта хохма стала в отряде дежурной:

– Гляди-ка! Эря снова замерз над тарелкой с кашей!

– Он просто забыл, как нужно жевать, теперь вспоминает!

– Дайте ему леща, а то подавится.

– Да они, немцы, у себя только одни сосиски и лопают, а нашей русской кашей брезгуют!

– Правильно говорят, что для русского хорошо, то для немца смерть! Вот он и сидит, думает, что с ней делать, глотать или нет.

– Не ешь, Эря, а то вдруг помрешь? Так хоть другим больше достанется!

Примерно в таком ключе ежедневно подтрунивали над мальчиком его сверстники. Ачто сделаешь, если он действительно не любил это блюдо? Приходилось терпеть, голодать и не обращать внимания на колкости.

В его отряде были еще семи и восьмилетние простодушные бесхитростные ребята. Но в лагере проводило лето множество подростков и других возрастов, которые тоже были не прочь «докопаться до тормозного немца» более обидными изощренными шутками, а иногда и с рукоприкладством. Мальчику приходилось собирать в кулак всю свою выдержку, чтобы не показать и намека проявления страха перед ними.

С момента прибытия в лагерь Эрику Шварцу каждую ночь снился один и тот же сон, заставляя снова и снова стонать и метаться, переживая ночной кошмар.

Вот и в этот раз, находясь под впечатлением сновидения, испуганный мальчик приподнял голову с подушки. Вокруг на кроватях мирно посапывали остальные девятнадцать обитателей из четвертого отряда. Никто и не заметил его проявления слабости во сне. Это было уже хорошо, но тревога, навеянная ужасами ретроспективы атаки города, напрочь отбила желание спать.

Несмотря на строгий запрет пионервожатых покидать по ночам расположение младшей группы, Эрик вышел из палатки прогуляться на свежем воздухе, при этом четко осознавая, что ему крепко влетит, если кто увидит его разгуливающим в пижаме.

Чтобы приободриться, парнишка представил себя разведчиком на особо важном задании. Вжившись в роль, он принялся, крадучись, перемещаться по лагерю, прикрываясь от случайных взглядов кустами и деревьями и прижимаясь к земле при любом шорохе.

Свет, отраженный от полной луны, ярко освещал окрестности, снижая эффективность маскировки маленького «диверсанта». Его ярко-лимонная пижама могла послужить маскировочным халатом и хорошо укрыть только на поле, заросшим желтыми одуванчиками. Но они в этой местности не произрастали. Так что, если бы кто-то из взрослых поглядел в этот момент в его сторону, то провал «резидента» был гарантирован однозначно.

Впереди лежала обширная открытая площадка для проведения коллективных мероприятий. Малышу, считавшему себя опытным разведчиком, пришлось дождаться небольшого облачка на небе, ненадолго закрывшего небесный прожектор, чтобы пересечь «опасный» участок в темноте.

На значительной территории лагеря располагался палаточный городок, где проживали дети с пионервожатыми и обслуживающим персоналом. В некоторых местах, без видимой на то необходимости, он был обнесен высоким деревянным забором с колючей проволокой по верху.

«И кому в голову пришло ее там устанавливать? Наверное, на месте пионерского лагеря тут раньше находился другой – трудовой лагерь для взрослых дяденек», – подумал мальчик.

А в самом дальнем углу огороженного участка, прямо за площадкой, выделялось своей монументальностью одно прочное, одноэтажное кирпичное здание. Англичане при виде этого чуда архитектуры непременно отметили бы, что у этих русских все делается наоборот. Вместо дома у них «сарай – моя крепость».

Окна и дверь бронированного «караван-сарая» были заварены рифлеными металлическими листами. А за покатой односторонней черепичной крышей, как на корабле, возвышалась ферма высокой металлической мачты с причудливыми наростами на перекладинах, напоминающими игрушки на новогодней елке.

На самой же ее верхушке гордо реяло знамя лагеря. Обычно полотнище на ночь должны были спускать с флагштока, а утром поднимать обратно под звуки горнов и барабанов. Но другой подходящей мачты в лагере не было, а имеющаяся находилась в труднодоступном месте и не оборудована проволочным подъемным механизмом. Поэтому ритуал несколько изменили. Флаг единожды прикрепили к странной антенне. И каждое утро горнисты и барабанщики своей побудкой добросовестно распугивали все живое в окрестных лесах на десятки километров, но без водружения флага.

Вот это необычное строение с «металлической елкой» и стало целью посещения нашего нарушителя режима сна. Любопытному Эрику страсть, как хотелось взобраться на мачту и осмотреть окрестности лагеря с высоты…падения пушечного ядра, если кому-то взбредет в голову его оттуда скинуть. Повторить легендарный опыт Галилея с ядром и пулей, бросавшего их на головы Пизанских горожан со знаменитой падающей башни было в его планах вторым пунктом исследования. Для этих целей он подобрал на земле несколько камушков. Днем, безусловно, естествоиспытателю никто бы не позволил осуществить эту познавательную обзорную экскурсию и эксперимент.

Проскочив возле сарая за спиной мирно храпевшего на лавке дежурного по лагерю, мальчик прошмыгнул в узкий проем между забором и каменной стеной таинственного здания. Протискиваясь к основанию фермы мачты по зарослям колючего вереска мимо вентиляционного отверстия в фундаменте постройки, Эрик услышал приглушенный разговор, доносящийся как будто из-под земли. Парнишка остановился и, опустившись на коленки, приложил ухо к вентиляции, звук разговора исходил именно оттуда.

Беседовали двое незнакомых мужчин по-немецки, что немало его удивило:

«Откуда тут взяться посреди ночи в спящем пионерском лагере, находящемся в окружении дремучего леса, вдали от населенных пунктов, двум землякам? Даеще громогласно спорящим глубоко под землей? Ведь не гномы же они, в самом деле, раскапывающие в подземелье сокровища?».

Быстро сообразив, что под сараем, вероятно, есть сеть подземных сообщений, где, собственно, и прячутся два образованных собеседника, Эрик стал вслушиваться в разговор. Голоса принадлежали, по всей видимости, не гномам, а двум ученым, обсуждавшим проблему с возникающим обратным эффектом потока психоэнергии, который, отражаясь от барьера между измерениями, может свести с ума подопытных живых объектов эксперимента.

По доводам одного, более молодого по голосу, мощность экспериментальной установки опасно увеличивать выше существующей. Второй же строго настаивал, что уже неделю они топчутся на месте. Никакого вредного воздействия установка на людей пока не произвела.

– Необходимо пойти на вынужденный риск. Гер Вальтер Вюст требует результаты! Каждый день промедления чреват угрозой раскрытия лаборатории. Стоит нам только попасть к ним в руки, и русские быстро вычислят, что тут делает дипломированный выпускник Мюнхенского университета, ученый-востоковед, ближайший друг и сподвижник Вюста и Зиверса. А те, кому надо, поймут, что все ниточки ведут в Вевельсбург!

Мальчику приходилось напрягать слух, чтобы разбирать сказанное двумя незнакомыми типами. Еще была упомянута какая-то «шарамбура» или «шамбала», толком разобрать незнакомое слово не удалось.

«О каком исследовании идет речь и кто этот Вальтер Вюст?»,– мысли роились в голове Эрика, пытаясь найти там свое место на полке в стройных рядах стеллажей накопленных знаний.

Голоса двух немцев стали удаляться. Последнее, что парень услышал это согласие более осторожного ученого испытать удвоенную мощность установки немедленно. Далее разговор людей стал заглушать плавно нарастающий гул. Из слухового окна неожиданно подул теплый воздух. Мальчик отпрянул в сторону и крепко приложился макушкой головы об забор. Потерев ушибленное место рукой, он выпрямился и решил завершить то, ради чего сюда пришел – забраться на мачту.