Шапка Мономаха

– Подъём… – тихо говорю я и целую её.

– Максик… Я спать хочу… – бормочет она, не открывая глаз. – Ты иди… Скажи Георгию… Они тебе накроют… завтрак.

Приняв душ и одевшись, спускаюсь на первый этаж.

– Доброе утро, Максим Петрович! – приветствует меня директор. – Выспались?

Очевидная двусмыслица вопроса заставляет меня снова вернуться ко вчерашним мыслям. Такое впечатление, что для обслуги этого пансионата всё идёт в полном смысле слов «как всегда». Это весьма показательно! Неужели Ника этого не понимает? Или понимает, но ей на это просто наплевать, поскольку она хозяйка не только всего этого, но и хозяйка положения.

– Как вам сказать… – провокационно усмехаюсь я. – Можно мне как-нибудь позавтракать?

– У нас «как-нибудь» не бывает, – в свою очередь усмехается Георгий. – Пойдёмте!

После вкусного и обильного завтрака директор приглашает меня в свой кабинет.

– Максим Петрович, вы простите мне мой вопрос, вы действительно главный бухгалтер всей фирмы?

Внимательно смотрю ему в глаза и пытаюсь понять, что в его взгляде. Поездив с Никой по её заведениям, я уже встречался с разными людьми и понял, что халдейство – это определённое призвание человека. Такие люди готовы лизать и в присутствии, и в отсутствие персоны, то есть всегда. И такого сорта людей вокруг неё много. Может, сознательно подбирала? Сейчас же мне хочется понять, из каких Георгий. По первой встрече он мне не показался халдеем.

– Я по специальности – экономист с высшим образованием и плюс бухгалтерские курсы, – честно признаюсь я. – Занимаю должность главного бухгалтера. Не могу сказать, что уже разбираюсь во всём, но буду стараться.

Очевидно, мой ответ удовлетворяет, потому что на его лице проступает одобрительное выражение. Гм… Этот мужик явно не из халдеев. Он и перед Никой держится с достоинством.

– Вы боитесь, что я буду вас проверять? – в свою очередь спрашиваю я.

– Нам особенно бояться нечего. Явных нарушений мы не допускаем, а мелкие в любой бухгалтерии бывают всегда.

– Тогда чем вызван ваш вопрос? – и решаю прояснить: – Моим статусом при Веронике Михайловне?

Его тонкая улыбка служит мне ответом.

– Ну вы же сами его понимаете, поскольку у вас не возникло вопросов о моём поселении, – усмехаюсь я.

– Понимаю… – он перестаёт улыбаться. – Видите ли, Максим Петрович, я работаю директором уже пять лет и много кого здесь повидал… Правда, таких молодых, как вы, с ней тут ещё не бывало.

Молча смотрим друг на друга.

– Хотите, я угадаю, как она вас называет? – и, не дожидаясь моего ответа, продолжает: – Вы для неё – Максик. Верно?

Машинально киваю. При этом, вероятно, моя реакция отражается на лице, потому что он грустно усмехается.

– В своё время я был… Жориком.

– Простите… вы когда-то были на моём месте?

– Только не главным бухгалтером. У нас был бурный роман… – бывший Жорик задумывается. – Это было ещё до её нынешнего замужества. Давно это было… Я тогда был довольно известным в Петербурге джазовым пианистом. И за границей приходилось выступать… Молодой, симпатичный, успешный… Влюбился в хозяйку салона, где перед выступлениями наводил на себя лоск. В общем, рассказывать долго, но для меня итогом наших отношений стала потеря профессии…

Молчу и не знаю, что сказать после такой неожиданной исповеди. Вероятно, это стимулирует моего собеседника к дальнейшему рассказу.

– Затаскала она меня тогда по всяким злачным местам, где мы весело проводили время, а потом предавались плотским утехам. Любил я её до беспамятства и готов был тогда на всё. Стал отказываться от концертов, меньше репетировать… Потом появился Вадим, а я ей, видимо, надоел. Да и к музыке она всегда относилась только как к чему-то развлекающему. А ведь музыка… – он задумывается и смотрит куда-то сквозь меня. – Я почему решил с вами поговорить… Понимаю, вы ещё молоды и, судя по всему, Нике вы сейчас нравитесь именно своей свежестью. Уверен, что, прельстившись, она решила за вас взяться и втиснуть в своё понимание жизни. Именно «втиснуть»! Не знаю, как у вас, но мои интересы всегда были значительно шире её рамок, и, тесно общаясь с ней, я был вынужден внутренне постоянно как бы ужиматься. Но, повторяю, любил я её до беспамятства, хотя уже сейчас понимаю, что скорее всего это была не любовь, а только желание её тела. Не знаю, какие у вас с ней сейчас отношения, но вы мне показались человеком, которого я должен предупредить. Я ни с кем из её спутников не вёл таких разговоров, но все они были её ровесниками или старше, а вы молоды, а значит, у вас есть время, чтобы совершить правильный поворот. А в том, что он вам будет нужен, я не сомневаюсь. Вы, конечно, можете, если захотите, обсудить мои слова с Никой… Я хозяйского гнева не боюсь. Много чего уже повидал в этой жизни…

– Не захочу, – это у меня вырывается слишком отрывисто, и я ловлю одобрительный взгляд. – А как вы оказались тут директором?

– Видите ли, Максим Петрович…

– Называйте меня просто Максим, – поправляю я и снова вижу то же одобрение.

– Хорошо. Я так буду вас называть, когда мы с вами наедине. Договорились?

Киваю.

– Так вот, Максим… Когда я понял, что потерял возможность выступать, а жить на что-то было надо, я сначала стал давать уроки игры на рояле, а потом вообще устроился преподавать в музыкальную школу. По иронии судьбы ко мне на обучение попал сын Ники. Ему тогда уже было что-то тринадцать или четырнадцать лет. Надо сказать, интересный мальчишка… Как он уже тогда играл Шопена! Он его нутром чувствовал. Очень способный! Мы с ним много разговаривали… Главное – он правильно мыслил! Жаль будет, если мать его испортила, – он задумывается. – Придя как-то в школу и увидев там меня, Ника очень неприятно удивилась тому, что её сын учится у её же бывшего любовника, но попыталась скрыть своё неудовольствие. Однако я, как человек хорошо её знающий, почувствовал это сразу. Потом она весьма благожелательно говорила со мной и, выяснив размер моей зарплаты, сразу же предложила место директора этого пансионата. Я понял, что главное, чего ей хотелось, – убрать меня от своего сына. А поскольку кормить семью, которая к тому времени уже была, на жалованье учителя музыки сложно, я принял её предложение. Так я оказался здесь. Надо сказать, что это не самый плохой вариант. Хозяйка сюда наезжает нечасто, поэтому можно работать спокойно. Я даже начал вечерами снова музицировать…

Закончив свой рассказ, Георгий Николаевич молча смотрит на меня, будто ждёт моей реакции. Хочется рассказать о моём знакомстве с Костиком, но я же ему пообещал!..

– То есть вы хотите сказать, что меня вполне может ожидать повторение вашей истории?

– Всяко может быть… Я вам это всё рассказал, чтобы вы подумали. Сейчас Ника вами явно увлечена и будет всячески устраивать вашу жизнь, подгоняя её под свои стандарты. Возможно, в молодом возрасте получить практику в финансовой деятельности как некий толчок вверх полезно, но, думаю, вы всегда должны помнить, что ваше нынешнее положение ненадёжно. Оно зависит не столько от ваших профессиональных качеств, сколько от ваших физических кондиций, – он усмехается. – Простите, что я коснулся таких вопросов. Просто я не думаю, что вы сгораете от любви к Нике, а она от любви к вам… Многие тонкие и деликатные вещи, подразумевающие высокие чувства, для неё всегда были предметом своеобразной забавы.

Отвожу взгляд в сторону. Надо очень хорошо пораскинуть мозгами! За последний период моей относительно беззаботной жизни я получил столько вводных, требующих настоящего обдумывания, сколько не получал ещё ни разу.

– Спасибо, Георгий Николаевич, за науку… – бормочу я.

– Надеюсь, что она пойдёт вам впрок, Максим. Постарайтесь избежать ошибок, подобных тем, которые совершил я, – он мне улыбается. – Ну ладно! Думаю, что вам пора идти, а то Ника вас хватится.

Не спеша поднимаясь на второй этаж, где располагаются наши апартаменты, пытаюсь определиться, когда можно будет в одиночестве основательно всё взвесить. Похоже, только уже в городе, у себя дома.

– Ой, Максик! Наконец-то ты появился! – радостно приветствует меня Ника, выходя в халатике из душевой. – Георгий тебя накормил?

– Да. Все было прекрасно, – докладываю я.

– Тогда не хочешь ещё раз позавтракать уже вместе со мной?

– Не боишься, что я растолстею от таких обильных харчей?

– Не боюсь… – прижимается она ко мне. – В ближайшие три дня тебе понадобится много сил…

* * *

Три дня в пансионате для меня буквально пролетели.

Нет, конечно, я всё-таки познакомился с их бухгалтерской отчётностью и вообще с состоянием финансов. Георгий сразу же меня спросил, нужно ли при этом присутствие директора. Мне показалось, что оно будет, мягко говоря, не лишним, и попросил его присутствовать. Слава богу, что это пришло мне в голову. Его бухгалтерша, будучи маститым специалистом, сразу решила «помакать» молодого проверяющего, и если бы не очень тактичное заступничество её шефа, то мне с уровнем моих познаний пришлось бы совсем туго. В конце концов она сменила гнев на милость, и, надо сказать, наши две встречи стали для меня познавательными. Я прояснил для себя несколько вопросов, прежде вызывавших у меня трудности. Черт возьми, оказывается, вся эта финансово-бухгалтерская кухня, если в ней разобраться, не такая уж скучная штука! И вообще, не зря же меня чему-то учили в университете! По крайней мере, знакомые термины я встречаю.

Ника в течение всего нашего обитания в пансионате вела себя со мной, как строгая наставница, когда мы были на людях, и как маленькая капризная девочка, когда мы оставались одни. После разговора с Георгием, несмотря на своё решение проанализировать полученную информацию дома, я, как только оставался один, всё время думал на эту тему. Как-то само получалось. Ясно, что мне сказано лишь то, что можно было сказать, хотя даже этого хватило с лихвой для того, чтобы напрячься.

Выводом после моих не очень глубоких и стройных рассуждений стала необходимость пообщаться с Костиком. Наверняка он может, сам того не желая, многое добавить к уже мне известному. На ближайшей неделе собираюсь его посетить, хотя и уверен, что меня ждёт новый непростой разговор.

– Здравствуй, Максим! – улыбается Костик, крепко пожимая мне руку.