Мой Ванька

Возвращаюсь с работы и звоню в свою дверь! Как-то непривычно. Конечно, я могу открыть собственным ключом, но мне почему-то хочется, чтобы Ванька меня встретил.

Замок щёлкает, и его счастливая улыбка.

– А я тебя ждал, – это говорится почему-то смущённо. – Поесть приготовил…

– Отлично!.. Знаешь, это так классно – приходить домой, где тебя ждут.

Из запасённых мною концентратов получился прекрасный ужин. Никогда не думал, что обычные замороженные фрикадельки могут быть такими вкусными.

– Саш… Ты ужинай, а я должен идти, – Ванька уже одевается в прихожей. – Там у меня бабушка почти сутки одна. Ей тоже помощь требуется. Да! На кухне табуретка разваливалась. Я нашёл у тебя молоток и её сбил. Ну и шурупами укрепил.

Мне становится и неудобно, и приятно – ведь даже с табуреткой, до которой у меня всё время руки не доходили, он разобрался. И я понимаю, что, если хочу, чтобы мы с ним постоянно общались (а я этого уже очень хочу!), надо учитывать его занятость.

Прощаясь, стоим, смотрим друг на друга и молчим.

– Ванюха… Мне так жалко, что ты уходишь… Ты ещё придёшь?

– А завтра можно?

– Нужно! – не понимаю зачем, но точно знаю – нужно!

Весь день летаю, как на крыльях. Могу признаться – жду вечера.

– Шеф, ты что-то сегодня в задумчивости. Никак у тебя новая сердечная привязанность? – хихикает Димка.

– Ох, Димон… Ты, кажется, прав, – признаюсь, не раскрывая, конечно, предмета своей привязанности.

– Ох, чувствую, мальчики пойдут, девочки пойдут, – поддерживает его Лёха.

– И ты пойдёшь! – беззлобно парирую я.

– Ухожу, ухожу, ухожу… – он, посмеиваясь, скрывается в соседнем боксе.

По дороге домой заезжаю в универсам и затариваюсь. Едва вваливаюсь домой, как раздаётся звонок в дверь. Открываю.

– Здравствуй, Саша! – Ванька улыбается в дверях.

– Ванюха… Я весь день ждал нашей встречи, – вырывается у меня само собой.

– Ждал, как ждут романтического свидания? – слегка подкалывает мой гость.

– Иди ты знаешь куда…

– Я бы пошёл… Но ты – натурал.

Напоминание в виде гейской шутки заставляет меня внутренне вздрогнуть.

– Извини… Я не хотел… – смущается он, видимо, почувствовав мое состояние.

На кухне пируем. Хотя что это за пир, когда на столе разная нарезка да бутылка коньяка. Ванька пьёт очень мало, но хмелеет.

Закуриваю и открываю форточку.

– Тебе холодно не будет? – спрашиваю заботливо.

– Саш… Ты не беспокойся… Мне тепло. Мне очень тепло с тобой… – и опять этот взгляд, в котором я тону…

Снова лежим под одним одеялом. Бережно прижимаю Ваньку к себе. Ловлю себя на том, что весь исхожу на нежность. Мне чудится в нём что-то родное, очень близкое…

– Ты меня обнимаешь, а для меня это… самая лучшая ласка, – он смотрит мне в глаза. – Меня ещё никто так не обнимал… Поверь… Мне большего не нужно, – и совсем уже по-детски: – Ты меня поцелуешь перед сном? Хотя бы в лоб…

В ответ сгребаю его в охапку, прижимаю к себе, целую в лоб, а он утыкается лицом мне в плечо…

Предмет моей… привязанности – парень! Что за чувство к нему я испытываю? Любовь? Не знаю. Я действительно его воспринимаю как младшего братишку. Всегда жалел, что, из-за того что отец ушёл от матери, у меня нет младшего брата или сестры. Мне очень хотелось о ком-нибудь заботиться, кого-то любить. Не так любить, как мы любим противоположный пол. Ведь любовь бывает разной. Родительская, сыновняя, братская – это тоже любовь! Любовь как отношение к человеку, как состояние души. Желание заботиться, опекать, защищать – это тоже любовь! Те, кто называют любовью сексуальные упражнения, понятия не имеют об этом прекрасном чувстве! Любовь – в голове, в сердце, а не там, где такие люди думают.

Четыре ночи мы с Ванькой спим рядом. И мне приятно прижимать его к себе. При этом я не чувствую у него желания подвигнуть меня на секс. Вижу в нём огромную внутреннюю культуру и деликатность. Может, в детстве его недолюбили, недоласкали? Тогда все его последующие проблемы наверняка от этого. Где-то я о таком читал. Хотя там бабушка… Но бабушки бывают разными. А если всё это у него на, так сказать, генетическом уровне? Тогда что мне делать?

– Саша… Бабушке как ветерану войны дали путёвку в санаторий, – несколько смущённо сообщает Ванька, появляясь вечером.

– Значит, ты можешь пожить у меня! – буквально выпаливаю я.

– Правда? – он счастливо улыбается.

– Конечно! Хочешь, поедем за твоими шмотками?

– Да у меня, собственно, и нет ничего… Только то, что на мне… да ещё вот… нижнее бельё… – кивает на полиэтиленовый мешок в руках. – Я хотел… постирать в твоей стиралке. У нас нет…

– Не вопрос! Давай.

Ванька под моим руководством осваивает управление стиральной машиной.

– Правильно? – спрашивает, установив программу.

– Правильно. Включай.

Включает. Смотрит, как машина туда-сюда валяет бельё.

– Слушай, а давай завтра, когда ты будешь на работе, я постельное в неё закину?

– Давай. В общем, хозяйствуй!

Я очень рад тому, что эти три недели мы сможем пожить вместе. После ужина лежим уже в постели и пялимся в телик.

– Саш… Знаешь… Мне так хорошо! – шепчет он мне в ухо. – Я даже почувствовал себя дома…

– Повтори, что ты сказал, – прошу не потому, что страдаю слухом, просто мне хочется услышать это ещё раз.

– Сказал, что… чувствую себя дома, – повторяет и, видимо, смущается этого.