Отдать душу

– Ты кто?

– Дай глотнуть из бутыли – скажу, – ухмыльнулась девица.

Василий протянул бутылку, и девка надолго присосалась к горлышку, глаза ее заблестели, улыбка стала шире.

– Русалка я, – протягивая бутылку, сообщила она. – Живу здесь рядом. Услышала возню вашу, дай, думаю, загляну, может, чего надо. Тебе ничего не надо? – голос ее стал масляным, тон явно недвусмысленным, да и глядела она на мужика призывно.

– Ничего мне от тебя не треба, – пробормотал Василий, с затаенной тоской оглядывая пышный бюст с зелеными сосками. – Ты мертвая, холодная и противная.

– Сам ты противный, да я краше всех девок, что в вашей деревне живут. И не мертвая я, живая, можешь проверить. А кто из нас холоднее, еще вопрос, не я же который час в ледяной воде сижу.

– Живая, говоришь? А чо у тебя патлы зеленые?

– А чего у тебя борода рыжая? – отозвалась русалка.

– Ну не знаю…

– Холодная? А ну-ка дай бутылку! – Русалка залудила такую дозу, что у Васьки глаза на лоб полезли. – Сейчас узнаем, кто из нас погорячее, – пробормотала русалка и ушла под воду. Через секунду Василий почувствовал чье-то присутствие в своих штанах.

* * *

– Нету веревки! Черт, и как его теперь вытаскивать?

Мишка злился: час, который мы провели, перерывая весь дом в поисках веревки, ничего хорошего нам не дал.

– Не волнуйся, – попытался урезонить я брата.

– Да я и не волнуюсь. Пошли хлопнем, может, мысли лучше потекут.

Я не стал спорить, в конце концов Васька там пьет в колодце, так почему нам здесь нельзя. Мы уселись на кухоньке, хлопнули по стопарю, потом еще, потом Мишка закурил, а я задумался.

– Слушай, а если еще посмотреть?

– Где? – зло сверкнул в меня глазами брат. – Весь дом кверху дном перевернули.

– А здесь? На кухне? Ведь не смотрели.

– А где тут смотреть?

– Да вон хоть в том ящике. Чего в нем?

– А я почем знаю? Тут не я, а Галка хозяйничает.

Я вытянул из-под стола ящик, поковырялся и открыл его. В ящике лежала потрясающая статуэтка. Старичок в метр высотой смотрел пристально, с хитрецой. Я поставил старичка на стол, оглядел с ног до головы тонкую работу неизвестного мастера: миниатюрную фигурку, смешливое старческое лицо, длинную жидкую бороденку. Я постучал статуэтку по лбу – вроде деревянный.

– Это из чего? – спросил я Мишку. – Из дерева?

– Сам ты из дерева! – Старичок пошевелился, разминая конечности, и сел на край стола, свесив ноги. – А я из плоти и крови, вот.

Мы с Мишкой застыли, не сводя глаз со «статуэтки», а дед потупил глазки:

– Ну, чего смотрите? Домовых не видали? – зло спросил он.

– Ты… Вы домовой? – пробормотал мой брат. – Мой собственный домовой? А почему я про тебя не знал ничего?

– А ты интересовался? – ухмыльнулся старикан. – И потом, пока во мне нужды нет, я не показываюсь принципиально.

– А сейчас что, нужда появилась? – заинтересовался я.

– А то, я слыхал, беда у вас, друг в колодезь провалился, а вытащить не могете. Так?

– Так, – нахмурился Мишка.

– Ну а раз так, то айда за мной. Знаю я, где веревка лежит добрая. – Старичок спрыгнул со стола и поковылял к двери.

* * *

Когда мы втроем подошли к колодцу, оттуда доносилось пьяное пение:

Хорошо в деревне летом,
Пристает г… к штиблетам.
Выйдешь в поле, сядешь с… гм, хм…
Далеко тебя видать.

Васька похихикал, смолк, а потом опять запел, но теперь уже тонким пронзительным голосом:

Полюбила парня я,
Оказался без…
На… мне без…
Когда с… до…

– Василь, кончай свои песнопения, – оборвал я пьяного пошляка, кидая в колодец конец веревки. – Держи канат, тягать тебя будем.

– Дер-ик-ржу, – сообщил Васька своим обычным хриплым голосом.

– Тянем, – сообщил я и потянул на себя веревку.

Мишка и мелкий дедок принялись мне помогать.

– Ты как там? – спросил Мишка, когда мы вытянули полтора метра веревки.

– Хорошо-о-о-о! – донеслось из колодца, потом раздался всплеск и сердитое ворчание, из которого я расслышал только «твою мать».

– А ну-ка тяните, – приказал я.

Старик и Мишка быстро выдернули из колодца оборванную веревку.

– «Добрая веревка», – передразнил Мишка старика. – «Знаю, где лежит», тьфу! Да она ж гнилая.