В заколдованном Тринидаде

– Вот сюда садитесь. – Миша указал на столик за колонной, из-за которой сцена была видна плохо. – Я вам сейчас что-нибудь принесу.

– Ты нам воды хотя бы принеси, тут гулять у нас лавэ не хватит.

– Не беспокойся, я все знаю.

Я рассматривал помещение. Оно было в форме амфитеатра с низким потолком и однотонно покрашенными в бежевый цвет стенами. Из-за тусклых светильников все казалось довольно сереньким, но просторным. Множество столов стояло по окружностям от периферии к сцене ровными полукруглыми рядами.

Заиграл ансамбль из трех музыкантов – две гитары и фоно, так, какую-то итальянскую попсу, несколько человек стали танцевать у сцены. Потом ансамбль сменил Гвидо. С длинными волосами, в темных очках, чем-то напоминал Элтона Джонсона. Под Гвидо подвалило больше народа, но я не понимал, что в его музыке выдающегося, хотя играл он на электрогитаре виртуозно. Вообще ничего особенного в этой дискотеке не было, по крайней мере пока.

Подошел Миша, принес бутылку минеральной и, налив немного по фужерам, улыбнулся:

– Это водка. Гуляйте. Я на службу.

– Э-э, Миша, а воды?

Но Миши и след простыл.

– Придется без воды и без закуся, – вздохнул Андрей и выпил одним махом.

После водки стало еще грустнее, и пить захотелось сильнее, но мы упорно продолжали пялиться на сцену и на публику, которая потягивала дорогое шампанское, обжиралась устрицами и лобстерами.

– Не, ребята, я не буду ждать полночного раздевания голливудских телок, – сказал я спустя какое-то время, – меня уже в сон клонит.

– Ладно, – махнул рукой Андрей, – пойдем.

Мы все трое поднялись и вышли.

В тайну клада посвящается Симон

Следующий день мы работали в обычном порядке: двадцатипятикилограммовые мешки и не менее весомые камни перемещали по склону так же стоически, как и всегда. Во второй половине дня, оставив на стройке Яноша, чтобы он в случае чего мог бы предупредить нас звонком с мобильного о приходе непрошеных гостей, мы снова отправились исследовать площадку над обрывом. На этот раз, вырывая руками и кромсая лопатой стелющуюся траву и низкорослый кустарник, нам удалось немного расчистить проходы между камней, напоминающих остатки древних плит, и вычислить, как проходила северо-восточная кладбищенская аллея. Расчисткой этой аллеи мы занимались два дня, соблюдая полную конспирацию. Еще неделя ушла на вычисления пути прохождения остальных двух аллей. И, несмотря на этот титанический труд, нам пока не удавалось понять, где находится клад. Я видел, что ребята уже устали, изрядно нервничают и вот-вот могут сорваться и запить горькую. Но выхода не было, оставалось только ждать доставки металлоискателя.

И вот однажды Андрей сказал, что грек назначил встречу в десять вечера возле Дома-музея Максима Горького. Чтобы не расслаблять выпивкой своих компаньонов, мы решили с Андреем провести пару часов перед встречей возле обрыва. Там, сверху, открывался красивый вид на море, на Сорренто и остров Нуриева. И притом место притягивало своей историей: здесь любил созерцать дали вождь российского пролетариата Владимир Ленин.

Мы расположились на скамейке под соснами неподалеку от белой стелы, которая имела треугольное сечение и в средней части кусок ее был повернут слегка по оси. Таким образом, белые вытянутые пирамидки как бы взгромоздились друг над другом, и на средней из них был высечено лицо вождя с надписью ниже «A LENIN CAPRI». Почему А, а не В, нам было непонятно. Но мы это недопонимание быстро стерли стаканчиком-другим прихваченного с собой мартини.

Накануне этого дня мы, по обыкновению, курили на терраске виллы. Узнав, что встреча с греком будет возле музея Горького, я спросил у Андрея, знает ли он что-нибудь о жизни пролетарского писателя на Капри. И он мне стал что-то в общих чертах рассказывать, но поскольку сам он не очень интересовался литературой и историей, то быстро как-то утих. В конце концов устав от моих расспросов, он ушел в комнату и вернулся с книгой в руках.

– Вот полистай, я тут достал по случаю.

Книга, написана на итальянском, была хорошо проиллюстрирована черно-белыми фотоснимками. Называлась она «Горький на Капри». По тем временам, когда в России народ бедствовал от голода и вскоре должна была начаться Великая Октябрьская революция, Горький буквально купался в итальянской роскоши. По крайней мере, так показалось мне: роскошная вилла, на террасах которой он фотографировался с гостями, прогулки по экзотической средиземноморской природе, купание в море; думаю, и не дурные обеды он давал своим гостям! Что ж, у писателя тогда были огромные гонорары, печатались его произведения по всему миру. И на Капри было написано глобальное произведение о бедах и чаяниях трудового народа «Мать». Впрочем, наверное, в других условиях, в условиях суеты и разрухи, писать великие произведения бывает почти невозможно.

Кстати, несколько фотографий было прелюбопытнейших. Так, на одной из них Горький сидел на веранде виллы в окружении знаменитостей. Здесь были Куприн, Бунин, Луначарский и Ленин, которому Луначарский состроил над головой двумя пальцами рожки. Оказывается, и великим не чужды были забавы… Впрочем, рожки уже и на какую-то другую мысль наводят…

Мартини в бутылке заканчивалось, не хотелось никуда идти. Вот так бы сидеть и смотреть, смотреть вдаль. Но подходило время встречи с греком.

На площадь перед музеем Симон подкатил на своем стареньком «форде», в который он непонятно как помещался своей огромной, упитанной фигурой. Пожав нам руки, он достал из багажника сложенный металлоискатель, сослался на большое количество дел и уехал.

Однако на следующий день он позвонил и сказал, чтобы мы с Андреем приходили вечером на Пьяцца Фуникулера.

Встречу назначил в кафе. И вот в тот день, когда мы втроем потягивали из изящных чашек кофе, поглядывая на снующих по старинной брусчатке прохожих и на не менее старинные дома, Симон, нагнувшись к Андрею, сказал:

– Я тут у одного местного долгожителя выяснил, что на северо-восточной окраине кладбища действительно над обрывом рос когда-то платан. Старик помнил его еще по детству, они с ребятишками любили играть в прятки на этом кладбище. Но потом, как он утверждает, случился обвал и платан упал в море.

– Значит, сокровища нужно искать под обрывом в море, – округлил глаза Андрей.

А я нахмурил брови и толкнул Андрея под столом ногой: мол, на фига всему острову про клад рассказываешь, сами бы разобрались.

Андрей, словно прочитав мои мысли, повернулся ко мне:

– Не боись, Симон свой чел, никому не скажет.

Симон что-то залепетал синими губами, сложил руки лодочкой, как при молитве, но я так и не понял, что он мне сказал. Во всяком случае, глаза его казались честными.

Поиски сокровищ с катера

Итак, знающих о кладе стало на одного человека больше. Вечером мы с поляками, как обычно, совместно отужинали и потом сидели за бокалами красного вина на веранде виллы, покуривая и обсуждая, как вести поиски клада дальше. Чуть позже подтянулся Прапорщик, наиболее активный член нашей поисковой команды. Он принес в свертке тонко нарезанный хамон, который ему для Андрея передал Мартин. Мы угощались изысканным угощением, а Прапорщик больше налегал на вино и все нахваливал вид, который открывался с нашей виллы на далекий туманный Везувий. Потом он стал толкать идею, что нужно будет скидываться с первой строительной зарплаты на покупку или аренду аквалангов для исследования дна под скалами. Все вроде бы согласились, но выходила одна загвоздочка: нужно было иметь разрешение на поиск сокровищ, а его нам навряд ли кто бы дал.

– Разрешение-то выправить, может быть, и можно, – нарушил наступившую тишину Андрей, – но как это сделать, чтобы никто не знал? Появятся конкуренты, искать сокровища спокойно не дадут. Еще нужно учесть, что наверняка руки итальянской мафии тянутся и на Капри. Недаром Папа в столе держит два револьвера…

– Да, – вздохнул Прапорщик, – мафия узнает, нас к поискам сокровищ не подпустят.

– Ладно, руки раньше времени опускать, – сказал Арек. – Мы пока без аквалангов обследуем дно под скалами.

– Во, Арек, ты же можешь взять катер? – встрепенулся Прапорщик.

– Ну, могу.

Все знали, что поляк по субботам и воскресеньям, когда идет наплыв туристов, подрабатывает у одного владельца катеров рулевым, он набирает желающих и возит их на экскурсию в гротта Адзурра (переводится как Голубой грот), находящийся на северной стороне острова. Как рассказывал Арек, в гроте действительно есть на что посмотреть. Его длина пятьдесят шесть метров, ширина – тридцать, высота свода над уровнем воды – пятнадцать метров, высота входа – метр тридцать. Попасть в грот можно только со стороны моря через этот единственный вход. Дно грота затоплено морем, из-за чего проникающие сверху лучи придают воде неповторимый лазоревый цвет. Красота этого природного памятника была описана еще немецким поэтом и живописцем Августом Копишем. С его подачи грот стал одной из самых популярных достопримечательностей Капри. Однако данная водяная пещера была известна еще римлянам, здесь когда-то обнаружили римские статуи.

* * *

Я всегда относился к обещаниям поляков с осторожностью, с недоверием, что ли: были времена, когда имел с ними коммерческие дела… Но Арек заслуживал доверия. Накануне выходных он объявил, что в субботу работает с туристами, а в воскресенье отвезет нас на предварительный осмотр прибрежной акватории под скалами.

В воскресенье с раннего утра мы ожидали Арека на центральной набережной, куда он должен был подплыть на катере. Однако к назначенному времени он не явился, и не было от него ни звонка, ни весточки. Прапорщик с Андреем стали нервничать, обзывать Арека всякими нехорошими словами, но в последний момент, когда мы уже собрались уходить, Андрей вдруг заприметил входящий в створ дальних каменных молов катер. Зайдя в порт, он круто заложил вираж и направился в нашу сторону. Вскоре мы разглядели смуглое скуластое лицо с короткой чернявой бородкой. Это был Арек.

– Ты где пропадал? – возмущенно спросил Андрей.

– Бензина не было, ездил заправляться.

– Мы тут уж все издергались, стоим как три тополя на Плющихе.

– А что тут дергаться, я если обещал, то приеду.

– Слушай, Прапорщик, мы взяли два пузыря мартини, этого будет мало. Возьми вот деньги, сгоняй еще в магаз за водкой. Думаю, надо будет две взять. – Андрей протянул купюры.

– Да с таким запасом бухла мы, конечно, поныряем… – хмыкнул я скептически.

– Не боись, – сказал Арек, – я ныряю в любом состоянии на десять метров в глубину, а без бухла могу и глубже.