Петр Великий. Первый полицейместер

«В окрестностях Олонецка, на берегах Выга, близ недавно возникшего завода, поселилось довольно большое количество раскольников, и в 1700 году они уже здесь основались и соединились в религиозную общину. От царя в Выговскую общину пришел указ: «Ведомо его царскому величеству учинилось, что живут для староверства разных городов люди в Выговской пустыни и службу свою к Богу отправляют по старопечатным книгам; а ныне его царскому величеству для войны шведской и для умножения ружья и всяких воинских материалов ставятся два завода; так чтоб они в работе к Повенецким заводам были послушны и чинили бы всякое вспоможение по возможности своей, и за то царское величество дал им свободу жить в той Выговской пустыни и по старопечатным книгам службы свои к Богу отправлять». (К. Валишевский. Петр Великий)

1724. Февраля 11. Сенатский. О позволении раскольникам Повенецклго округа выезжать в другие места и о выдаче им паспортов для проезда по торговым делам. (ПСЗРИ. Т 7. 4467)

1730. Октября 16. «Сенатский. О невзимании рекрут с Олонецких раскольников и пустынножителей.

Правительствующей Сенат приказали: хотя раскольщики и келейные жители, обретающиеся в Олонецком уезде, переписаны и положены против прочих в оклад вдвое, токмо на полки не росписаны, и тот оклад берется с них по особливому указу в Раскольническую Контору: того ради, сверх того двойнаго оклада с тех Олонецких раскольников и пустынножителей рекрут не брать, и в генеральные рекрутские наборы ныне и впредь не раскладывать. А которые офицеры в Олонецком уезде, с тех раскольников рекрут на прошлой 1729 год правят, тех не править. А о прибавке на них, вместо того рекрутскаго набору оклада, выписав о всех раскольниках, доложить Ея Императорскому Величеству». (ПСЗРИ. Т 8. 5630)

1733. Марта 9. Сенатский. О неопределении Олончан посадских людей ни к каким делам в другие уезды. (ПСЗРИ. Т 9. 6341)

1740. Июля 15. резолюция Кабинет-Министров на сообщение Сената. Об освобождении раскольников, живущих в кельях, от поставки рекрут натурою, и о взыскании с них деньгами против того, по чему складочный рекрут положен. (ПСЗРИ. Т 11. 8175)

Сенатский указ 11435 от 07.02.1762 (при Петре III) «О защите раскольников от чинимых им обид и притеснений» указывал, что в 1716 в Нижегородской губернии было 40 тыс. обложенных налогом, в том числе в Балахонском и Юрьевецком уездах 8 тыс. келейных жителей обложенных налогом, а в 1761 их осталось 5 тысяч всего и 780 человек келейных. А остальные разошлись. Что бы не допустить такого положения с доходами все налоги со старообрядцев перевели в имперский бюджет.

Церковь Рождества Иоанна Предтечи в селе Погорелец. Мезень. Фото В. Близнюк

8. Казаки-Разбойники

Нахождение в России для строителей «новой человеческой общности» было делом прибыльным, но опасным, поэтому они проживали в укрепленных поселениях или замках, где могли не вступать в связь с местным населением. Одновременно население лишалось права ношения огнестрельного оружия и ножей.

7207.1699. Февраля 14. Именной, данный Стрелецкому Приказу. О не ношении остроконечных ножей, и о непродаже оных в рядах. (ПСЗРИ. Т 3. 1758)

«Весь русский народ по справедливости можно разделить на два разряда: рабов и свободных людей. К первому принадлежат не только рабы и крестьяне, но и граждане в городах, которые должны платить поголовную подать наравне с крестьянами, и некоторые прикреплены к земле (glebae adscripti), так как ни один сын не может покинуть дом своего отца, пока другой брат не войдет в оный и не получит гражданского права. В качестве свободных людей разумеются все дворяне, приказнослужители, священники и солдатские дети, которые считаются прирожденными рекрутами и обыкновенно поступают в число их». (Иоган-Готтгильд Фоккеродт)

Оказывало ли местное население сопротивление иноземцам? Вся история конца 17 – 18 века полна восстаний и войн. Действовали и партизаны. Естествеено народных мстителей, оккупанты называли бунтовщиками, разбойниками, ворами и бандитами и беспощадно боролись с ними. Хотя в этом движении, имелись и анархические, разбойные элементы.

«В 1695 году князь Ухтомский и два брата Шереметевы были захвачены в Москве, когда среди белого дня грабили дом и убивали его обитателей». (К. Валишевский. Петр Великий)

«Разбои особенно усилились в XVII и в начале XVIII века. Как в глубине лесов, среди непроходимых болот, в ущельях, оврагах, так и в городах и в столице были шайки и станы разбойников». (М. И. Пыляев. Старая Москва)

«3-го февраля 1703 г. прибыли мы в 9 часов утра в имение князя Александра Даниловича Меншикова, отстоящее от поместья г-на Лефорта во ста десяти верстах. Помещичий дом Меншикова – громадное прекрасное строение, похожее на увеселительный дом, с красивым кабинетом (покоем) наверху, в виде фонаря, покрытого отдельною кровлею, раскрашенною очень красиво всеми возможными цветами. В самом доме множество отличных и удобных комнат, довольно высоко расположенных над землею. Войти в него можно только через ворота крепостцы: и дом, и крепостца окружены одним и тем же земляным валом, или стеною, которая, впрочем, не занимает большого пространства. Есть здесь и довольно верков, или укрепленных мест, достаточно снабженных пушками; все это местечко прикрыто с одной стороны горою, а с другой – болотом или озером. Когда я вошел в покой, где находился царь, его величество спросил меня, где я был. Я отвечал: „Там, где было угодно небу и моим возчикам, потому что я не знал ни языка, ни дороги“. Ответ мой рассмешил царя, и он передал его русским господам, в обществе которых он находился. В наказание меня он подал мне полный стакан вина и угостил вообще на славу, приказав в то же время палить из пушек при каждой заздравной чаше. После обеда он повел нас на вал и угощал там нас различными водками на каждом верке. Потом он велел заложить сани, чтобы проехать через замерзшее болото и посмотреть оттуда на все, для нашего удовольствия. Его величество взял меня в свои сани, не забыв и водок, следовавших за нами, которых он и не щадил-таки в разных местах. Оттуда мы вернулись в замок, где опять пошли в ход стаканы, которые согревали и горячили нас. Так как у замка этого не было еще имени, то его величество назвал его тут же Ораниенбургом. Селение князя Александра, лежащее подле замка, называется Слободка». (К. Де Бруин)

Донесения и другия бумаги чрезвычайнаго посланника английскаго при русском дворе, Чарльза Витворта, с 1704 г. по 1708 г. «Астрахань… Выбрав одного из самых ревностных приверженцев старины (младшаго сборищка податей) своим предводителем, мятежники ночью вторглись к губернатору и растерзали его, а также умертвили 300 семейств иностранцев, частью купцов, а частью и шведских пленных. В одном из домов они нашли болван, сделанный для разчесывания париков, с носом, ртом, глазами; немедленно схватили его и с триумфом стали таскать по городу при громких криках толпы: „Гляди, вон чужеземный бог, которому нас, пожалуй, заставать и молиться, если мы не отделаемся от их обычаев и рабства!“ Вожаки, конечно, хорошо понимали нелепость таких толков, но толки эти были им на руку и быстро распространились в толпе, привыкшей видеть, как соседние язычники из татарских кочевников и Сибирских инородцев поклоняются грубым обрубкам». (СИРИО. Т. 33)

Cornelis de Bruns. Астрахань. 1714

«Вооруженный грабеж настолько вкоренился в нравы того времени, что сам Петр, приложивший к его уничтожению всю свою энергию, оказался бессильным. В 1710 году еще приходилось посылать дозор для охраны непосредственных окрестностей столицы. В 1719 году судебная коллегия была уведомлена о присутствии в Новгородском и Можайском уездах шаек от ста до двухсот хорошо вооруженных разбойников…

Саксонский резидент Лефорт писал в 1723 году: «Шайка из девяти тысяч разбойников, с атаманом, отставным полковником, забрала в „голову сжечь адмиралтейство и другие учреждения Петербурга и избить иностранцев. Из них тридцать шесть были захвачены, посажены на кол и повешены за бок… Мы накануне какой-нибудь неприятной катастрофы; нищета увеличивается с каждым днем; улицы полны родителей, стремящихся продать своих детей. Приказано не подавать ничего нищим; куда же им деваться, как не идти грабить по большим дорогам“. Эти разбойники, вооруженные против иностранцев». (К. Валишевский. Петр Великий)

Протокол Верховнаго тайнаго совета. 4-го октября 1727. О принятии надлежащих мер к поимки воров и разбойников в Пензенской, Алатырской и Симбирской провинциях. (СИРИО Т. 69)

1730. Генваря 9. Сенатский. О посылке военных отрядов из полков квартирующих в Губерниях для поимки воров и разбойников. (ПСЗРИ. Т 8)

«Входящие марта 5 дня. 1737. В Кунгурском уезде в лесах явилось раскольников нисколько сот и якобы делают ружье, а те места окружены болотами, и в оные без указа вступать не смеет. (Решено марта 14 дня.)». (А. Н. Филиппов. Бумаги кабинета министров императрицы Анны Иоановны. СИРИО. Т. 117)

«Но главную массу лиц, зарабатывающих таким образом свой хлеб с оружием в руках, разоряя страну, составляли крестьяне. В 1749 г. три тысячи их орудовали в Севском уезде, и когда несколько лет спустя войска, расположенные в провинции, отправились в поход, они остались полновластными хозяевами всего побережья Оки. Они образовали правильно организованный корпус и имели шесть пушек». (К. Валишевский. Дочь Петра Великого)

Cornelis de Bruns. Ока. 1714

1761. Октября 11. Сенатский. О мерах к искоренению воровства и разбоев, размножившихся в Новгородской Губернии.

Правительствующей Сенат Приказали: главному Новгородской и Смоленской Губернии сыщику Полковнику Коптеву для поиска и поимки оказавшихся около Новагорода по большим дорогам и в жилищах злодеев, за недостатком в Новгородской Губернской Канцелярии воинских людей, командировать из находящейся при нем воинской команды комплектную роту, как наискорее возможно; да и самому ему (если случай дозволить) ближе к Новугороду расположится, и крайнее стараться употреблять. (ПСЗРИ. Т 15. 11337)

Если вопрос стоял о том, удастся ли главному сыщику разместиться около Новгорода, то в самом городе Новгороде власти Елизаветы Петровны не было вообще.

Дж. Мэкензи. 09.01.1719. «Голландский купец Липс, некогда проживавший в Москве, и составивший себе по слухам состояние приблизительно в миллион рублей, нашел возможность тайно выехать из России со всем своим богатством, оставив, однако, семью в Москве. Теперь этот же Липс требует паспортов для оставленной семьи, но ему отвечали, что он не увидит ее, если не выплатит 80 тысяч рублей, т. е. около десятой части своего состояния». (СИРИО. Т. 61)

Ничего кроме денег новую власть не интересовало. Для получения их никакие меры террора в отношении населения не считались недостаточными. На работах в Ингерманландии было уничтожено более 100 тысяч человек, но Петра интересовала ни это, а пропажа нескольких миллионов.

«Он нашел здесь всего 4 рыбацких хижины; к ним он добавил дом для себя на острове у северного берега реки и назвал его Петербургом…

Его царское величество с непрестанной озабоченностью и усердием доискивался причин, вызвавших расстройство в управлении его делами. И когда, наконец обнаружил, почему его армия и флот столь мало оплачиваются и столь много страдают, почему многие тысячи работников погибли в муках из-за скудного пропитания (было подсчитано, что в Петербурге рассталось с жизнью свыше ста тысяч человек), его торговля пришла в упадок, и в беспорядке доходы, он принял твердое решение исправить это зло. И в начале 1715 года он учредил великое дознание с генералом князем Долгоруким во главе для проверки некоторых вельмож и прочих, про кого говорили, будто они обманули его величество на несколько миллионов». (Питер Генри Брюс)

«Царь поднял одну из этих жалоб, сам прочитал ее, обратил на нее строгое внимание и обещал даже составителю ее безнаказанность и щедрую награду, если только он объявит себя и докажет справедливость всего им написанного. Тогда-то писавший открылся, начал свое дело и довёл его до того, что царь ясно уже мог видеть неверность своих чиновников. Это дало повод к огромному следствию, которое в начале 1715-го года в Петербурге поручено было ведению находящегося теперь в заключении генерала Василия Долгорукого. В нем замешаны были все знатные лица государства… и бесчисленное множество царских чиновников второго и третьего чинов… Другие же, не имевшие возможности оправдаться, строжайше наказаны… некоторых низших чиновников секли батогами или палками, а других сослали в Сибирь и другие отдаленные места и конфисковали все их имущества и имения». (Записки Вебера)

«Но что всего меньше могут сбросить с себя русские, это неодолимое отвращение к тем правилам, которые при Петре I введены в государственное управление, и пламенное желание освободиться от карательного меча иноземцев и видеть восстановление у себя образа правления на прежних основаниях…

9. Если возразят им на то, что, положим, при своих старых порядках они в состоянии были защищать свои пределы, однако ж, распространение этих пределов не могло бы быть без обученного войска, они отвечают: «… Потому-то Петр I наверное уж поступил бы гораздо умнее, если бы миллионы людей, которых стоила шведская война и основание Петербурга, оставил за сохою дома, где недостаток в них слишком ощутителен… ливонцы чуть у нас на головах не пляшут и пользуются большими льготами, чем мы сами, так что изо всего этого завоевания не выходит нам никакой другой прибыли, кроме чести оберегать чужой народ на свой счет да защищать его своею же кровью».

4. Причины, которым они приписывают такую чрезвычайную убыль, следующие:

1) Великое множество людей, выведенных из страны Петром I отчасти в качестве рекрутов, отчасти же согнанных им как наемных работников на постройки крепостей, пристаней и каналов: изо всех их не вернулось назад и 30-й доли от того, что распоряжения об их продовольствии были такие жалкие, что большая часть этих работников умерли с голода, не добравшись до места.

2) Необычайные налоги, какими облагали страну в военное время и собирали их жестокими насильственными средствами, что и заставило великое множество крестьян бросить дворы их и удалиться с семействами в соседние земли, особливо в Польшу, так как в России никто не смел, взять их к себе под строгим наказанием: в последний Польский поход русские в одной Литве открыли и отправили опять в Россию до 200 тысяч такой крестьянской сволочи, однако ж довольно много из этого числа опять убежало в Польшу.

5. К этим причинам можно еще прибавить страшное пьянство, распространенное между русскими и каждый год губящее великое множество людей из взрослых. Не проходит ни одного праздника, чтобы во всех больших городах не отвозили в полицию множество простолюдинов, либо опившихся, либо лежавших замертво пьяными на улицах и замерзших, и если русский приходит в бедность и нужду, нет ничего обыкновеннее, что он старается прогнать свое горе, пьянствуя до тех пор, пока не попадет в смертельную болезнь.

6. Между детьми, особливо в деревне, делает ужасные опустошения оспа. Считают, что из одержимых этою болезнью умирает, по крайней мере, три четверти. Причина та, что люди совсем не умеют беречься в этой болезни: когда больной жалуется на жар, стараются облегчить его разными наружными прохлаждениями.

1. Доходы России вовсе несоразмерны с величиной этого царства. Петр I смог увеличить обыкновенные доходы в свое царствование не свыше 9 и 10 миллионов рублей, а по кончине его не слышно, чтобы они умножились заметным образом. Доходы от взятого в казну имущества и денежных пеней не много заслуживают внимания. Подобные доходы обыкновенно, как только поступят, так и расходуются и делятся между любимцами». (Иоган-Готтгильд Фоккеродт).

От террора страдали не только русские. Собственно, так же как к русским Петр относился и к остальным славянам, татарам, латышам и финнам.

«Ч. Витворт. Москва. 24-го марта 1708. …все шведы, проживавшие в Дерпте, принуждены были оставить этот город, и отправлены внутрь страны к Вологде. Такое-же распоряжение сделано и касательно шведов, проживающих в Нарве; из них оставлено только по два человека каждого ремесла для потребностей гарнизона. Условия этого переселения тяжелы, чтобы не сказать более: дерптским жителям, сдавшимся на выгодную капитуляцию, собственноручно подписанную царем и затем подтвержденную многим из них царским словом, дано только сорок восемь часов на распоряжение имуществом, которое они поэтому вынуждены продавать немногочисленным покупателям за пятидесятую часть стоимости, так как для перевозки каждой семьи разрешается брать только две лошади. Нарвским-же изгнанникам пришлось вовсе бросить свое имущество; им разрешено брать только по одной лошади на каждые три лица». (СИРИО. Т. 50)

«До осады рижский гарнизон состоял из 25 полков общею численностью тысяч в шестнадцать; за время осады вследствие чумы, других болезней и голода он так растаял, что теперь от него осталось всего 5165 человек. (Из них) здоровых 2229, больных 2936. (Последних) царь велел немедленно отправить в крепость Динамюнде, а прочих вопреки (капитуляции), по которой гарнизону предоставлялась свобода, задержал под тем же предлогом, что и выборгский гарнизон. Комендантом (Риги) был генерал-майор Штромберг. Множество дворян, офицеров, должностных лиц и горожан, во всем человек 800, поддались царю (и) присягнули (ему). В числе (их) были генерал-майор Alfendeel, 110 лифляндских дворян, один полковник, 5 подполковников, один генерал-адъютант, 19 майоров, один комиссар, 37 капитанов, 14 поручиков, 2 прапорщика, 10 асессоров и 77 старших и младших начальствующих лиц и т. д. За время осады Риги от чумы и голода погибло более 70 тысяч горожан