Внешняя угроза: Второй шанс

– Мою.

Тяжесть в груди немного отпустила, но Титов все равно опасался делать глубокий вдох. Выражения лиц гостей его позабавили. Не ожидали таких слов от старика?

– Простите, – неуверенно произнес Николай. – Зачем нам ваша квартира?

– Как зачем? Это деньги и очень хорошие… не так ли?!

Они вновь переглянулись, ища в словах генерала какой-то скрытый смысл. Потом Николай закивал.

– А-а… понял! Вы хотите сказать, что мы пришли отнять у вас квартиру и придумали историю о фонде и пансионате?

– Что-то вроде того…

Девушка обидчиво поджала губы и достала из большой сумки папку.

– Напрасно вы так думаете, Илья Дмитриевич. Вот наши документы. Вот рекламный проспект пансионата. Вот копия разрешения на открытие фонда!

Девочка так расстроилась, что Титов мимолетно пожалел ее. Черт их знает, может, и правда пригласить хотят.

– Вот что, ребята, – произнес Титов, – вы, может, люди и хорошие, и зря я на вас так. Но раз начал говорить скажу до конца. У меня уже дважды пытались отнять жилье. Слава богу, без серьезных последствий. Так что какие бы фокусы сейчас не придумали, знайте: квартира в случае моей смерти бесхозной не будет. Есть наследники.

Девушка готова была что-то возразить, но ее опередил Николай.

– Извините, Илья Дмитриевич! Это какая-то ошибка. Нам и вправду не нужна ваша квартира. И мы действительно приехали, чтобы пригласить вас в пансионат.

Генерал глянул на обиженное лицо девушки, и вдруг поверил гостям. Черт их знает, наверно, и впрямь хотели сделать подарок.

Он выпустил рукоятку пистолета из пальцев и сел поудобнее. Осторожно вздохнул. Вроде не болит.

Настя заметила вздох и сочувствующе спросила:

– Вам плохо?

– Да уж, нехорошо. Стар я для этих пансионатов. Все, отпрыгал свое. Скоро на кладбище, отдыхать.

– Что вы, Илья Дмитриевич! – горячо возразил Николай. – Вам всего… девяносто два! Это не возраст!

– Ну да, не возраст! Поживи с мое, посмотрим, как запоешь!

– Илья Дмитриевич, в пансионате вы поправите свое здоровье. Скажу по секрету, там разработана новая методика восстановления здоровья. После прохождения курса вы сами себя не узнаете. Честно говорю!

Титов улыбнулся. Хорошие ребятки, молодые совсем. Наверное, и впрямь не эти, не «черные риэлторы». Вот только очень уж самонадеянные.

– От смерти еще не придумали лекарств. И от старости тоже. Спасибо вам, ребятки, за приглашение. Найдите ветеранов покрепче…

Настя умоляюще сложила руки на груди.

– Илья Дмитриевич! Курс идет чуть больше месяца. Если не понравится, вы в любой момент можете уехать. Ну неужели вам по душе сидеть дома? Скучно ведь.

Это она угадала. Скучно. И тоскливо. Но таков удел стариков – тосковать, вспоминать и ждать.

– Нет, ребятишки, никуда я не поеду. И не уговаривайте.

Гости замолчали. Видимо, отказ генерала поставил их в тупик. Николай кашлянул, скосил взгляд на фотоальбомы и вдруг сказал:

– Илья Дмитриевич, в пансионате вы можете встретить своих однополчан, друзей. Поговорите, вспомните былое. Все веселее, чем одному.

Черт! На этот раз неугомонный паренек попал в точку. Вот поговорить с другими стариками Титов не отказался бы. На День Победы он толком никого и не увидел, быстро вернулся домой. А ну как в пансионате и впрямь кого-то встретит?…

Николай, видя, что зацепил старика, торопливо добавил:

– Первая группа – это только ветераны войны. Мы специально подобрали так, чтобы им веселее было. Привезли фильмы о войне, книги…

Титов покачал головой. Задумался.

А что он теряет? Разве плохо напоследок увидеться с людьми? Посидеть, поговорить? И умирать не так тоскливо будет. На миру и смерть красна… Вот только что, если это все же охотники за квартирами? Но завещание оформлено, все распоряжения сделаны. Никто, кроме дальней родственницы или ее детей (если она умрет), квартиру не получит. Так что выгоды от его смерти вдали от дома никому никакой нет.

И все же соглашаться генерал не спешил. Надо все обдумать, осмыслить. Как-никак последнее путешествие в жизни.

– Вот что, молодежь! – наконец произнес он. – Давайте сделаем так. Я подумаю, а вы завтра часикам к трем приходите. Ясно?

Видимо, такой ответ их устраивал. Николай вскочил.

– Конечно, Илья Дмитриевич! Завтра в три мы придем. А вам оставим проспекты. Почитайте, посмотрите, тут есть фотографии.

– Ладно-ладно, – остановил генерал гостя. – Посмотрю.

Он проводил визитеров, еще раз выслушал на пороге приглашение и настойчивую просьбу приехать, закрыл за ними дверь и доковылял до дивана. Выложил пистолет на стол, нащупал в другом кармане халата упаковку лекарств и вытащил две таблетки. Одну проглотил, запив водой из графина, вторую положил под язык. Лег на диван и закрыл глаза. Ему опять стало хуже.

«Вот придут завтра ребятишки, а я уже остыл; будет пансионат…»

О смерти он думал без страха. И даже с юмором. А что ему оставалось?…

Несколько раз просыпался ночью. Бессонница! Она редко мучила его, но если уж приходила, доставала сильно.

Вот и в этот раз короткие минуты забытья сменялись надсадными часами бестолкового лежания с открытыми глазами. Принять бы снотворное, но генерал не находил сил встать и дойти до стола. Так и лежал. Смотрел в потолок, вспоминал войну, потом мысли перескакивали на послевоенную службу, на жену. Потом он засыпал, чтобы через двадцать-тридцать минут вновь открыть глаза.

В один из таких моментов он и решил принять предложение гостей. Будь что будет! Если и вправду пансионат – отдохнет, увидится с кем-нибудь из ветеранов, поговорит.

А если хитрая ловушка… Что ж, так тому и быть. Он жил воюя, и умрет как солдат. От пули, ножа или яда врага. Все равно им ничего не достанется.

Надо только предупредить соседку, чтобы присмотрела за квартирой. И дала знать в милицию, если он не вернется в указанный срок. Да оставить ей адрес пансионата.

По поводу лечения и каких-то там методик Титов не обольщался. От старости еще не придумали пилюль. И судя по тому, как он себя чувствовал в последние недели, недолго ему коптить небо.

Скорее всего пансионат станет его последним пристанищем. Опоздали ребятки. Им бы лет десять назад организовать свой фонд. Да что уж теперь.

Утром он почувствовал себя и вовсе плохо. С трудом дошел до телефона, позвонил соседке, попросил подняться. Прибежавшей Вере Анатольевне рассказал, в чем дело. Соседка охала и прижимала платок ко рту.