Оценить:
 Рейтинг: 0

Тартарары

<< 1 2 3 4 5 6 ... 13 >>
На страницу:
2 из 13
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Однако, оставим гробы в покое, а возьмёмся решительней за вас. Отчего вы умерли четверть века назад? Я могу догадываться, что причиной вашей смерти послужило убийство?.. – спросил Евпсихий Алексеевич, всё более проникаясь несчастиями девушки, и желая ей помочь по мере сил.

– Да, скорей всего меня убили, и лично я в этом не сомневаюсь, но официально считается, что я пропала без вести, поскольку тело не было найдено, а пять подозреваемых юношей ни в чём криминальном не признались, и уголовное дело закрыли.

– Простите. Насколько я понимаю мистическую сторону вопроса, душа не может не осознавать, каким образом она покинула мир. Если тело убивают – душа это уразумевает, даже запечатлевает по сути, и пускается в свой заветный путь по чёрному тоннелю, уводящему либо в Эдем, либо в Тартарары, в которые – признаться честно – я до сих пор не очень-то и верил.

– Но откуда вы можете всё это знать про душу и её заветные пути?

– Как откуда?

– Ну, откуда??

Евпсихий Алексеевич попробовал потереть кончик носа, что в обычных условиях ему помогало сосредоточиться на мысли, но возлежа в гробу, ему не удалось дотянуться рукой до носа.

– Я знаю, потому что кое-что читал по этому вопросу, а до кое-чего допёр и собственным умом.

– Но ведь нельзя же рассуждать о столь загадочных сферах без личного опыта?..

– Напротив!! Личный опыт может и помешать объективному рассмотрению явления, поскольку внутренние проблемы и комплексы преисполнены упрямого лжемудрия. Личный опыт если что-то и постигает без проблем и приближается к истине, так это будут пути экзальтации – вплоть до заворота кишок – а вопросы мистического свойства могут только запутаться в самих себе, вопросы потустороннего требуют трезвого взгляда со стороны.

– Но ведь мудрецы говорят даже врачу: исцелись сам!.. разве не личный опыт оправдывает все перипетии существования, иногда и наказуя самого себя шлепками и щипками? разве можно верить в то, чего не осознаёшь, или знать о том, чего не можешь понять?..

– И опять же скажу вам: напротив! И даже позволю себе заметить: отнюдь!.. Ибо всецело полагаюсь на правильное распределение мыслительной работы и всяческого знания между субъектами жизнедеятельности и объектами созерцания.

Анна Ильинична, кажется, щекотно хихикнула, словно добрая мамаша на скамеечке у детской площадки развеселилась над неразумностью своего малолетнего дитя и пригрозила ему пальчиком.

– Хорошо, допустим, про загробные Тартарары я ничего не понимаю, но вот вы почему ничего не знаете про происшествия нашего мира, к тому же касающиеся непосредственно вас?.. – обиделся Евпсихий Алексеевич на смех Анны Ильиничны. – Как свершилось с вами то несчастье, после которого вы якобы пропали без вести, а в реальности пребываете душой в совершенно непостижимом месте, а голосом – в гробу, купленном маменькой и папенькой?

– Об этом мне и хотелось вам рассказать, и я буду насколько возможно коротка.

– Будьте предельно коротки, оперируйте одними лишь фактами. Я слушаю.

– Четверть века назад я была несколько простодушной и причудливой девушкой, совсем недавно вырвавшейся из-под невразумительной родительской опеки, даже слегка взбунтовавшейся от этой опеки, и поругавшейся с родителями, но вовсе без наличия разбитных мыслей и страстей. Мне нравилось дружить с мальчиками, мне нравилось отдыхать в мальчишеских компаниях, но прослыть гулящей девушкой я не могла, ибо не являлась таковой. Что конечно и раздражало мальчиков и излишне возбуждало их залихватские фантазии, но я – повторюсь – в некоторых вопросах была слишком простодушна.

Евпсихий Алексеевич хмыкнул.

– Собственно, я хотела просто влюбиться в какого-нибудь парня, и наладить с ним семейную жизнь, и уже принялась влюбляться в некоего Шершеньева – мальчика очень красивого и умного, и во многом независимого, и именно потому поглядывающего свысока на других девушек, которые иногда вовсе беззастенчиво увивались вокруг него. И вот какова же была моя радость, когда на совершенно дурацкий праздник 23 февраля этот Шершеньев пригласил меня к себе на дачу, пообещав весёлую компанию и вкусных шашлыков. Я согласилась сразу, и даже толком не расспросила, где находится эта дача, и кто будет с нами на этой даче, а просто побежала домой, приоделась как-то так, чтоб было и симпатично и не зябко. А затем Шершеньев и ещё четверо парней заехали за мной на такси, и мы поехали к нему на дачу.

– Вы не запомнили дорогу на дачу?

– Нет. Я и не пыталась её запомнить, поскольку за всё время пути Шершеньев и другие парни веселили меня, без умолку общались и тискались, водитель им даже пару раз сделал замечание, впрочем, не очень сердито. Молодость есть молодость.

– А тех четверых парней, кроме Шершеньева, вы помните?..

– Да, я их помню, потому что они частенько гуляли вот этой своей вызывающей и притягательной компанией, а с некоторыми я была знакома, хотя очень и очень коротенько. Например, был парень по фамилии Свиристелов, которого постоянно можно было наблюдать рядом с Шершеньевым – они явно приятельствовали, а то и крепко дружили, такое часто бывает с двумя парнями, когда про них говорят «не разлей вода». Также я запомнила Головакина и Феофанова – тоже вполне себе симпатичные парни, любители весёлых шуток, правда у Феофанова был несколько надменный взгляд из узеньких глазёнок, даже не надменный, а с прискорбной иронией что ли, и не очень приятный, честно говоря… Головакин, например, называл его «взглядом, как у винтовки с оптическим прицелом»; сам Головакин казался очень щедрым и добродушным человеком. Ещё был совсем мне незнакомый паренёк, которого они все называли по фамилии Сердцеедский, но я не думаю, что такая фамилия есть на самом деле, я всегда смеялась – ну так, разумеется чисто по-девичьи смеялась – когда они к нему обращались: Сердцеедский, расскажи-ка нам что тут да как, растолкуй что тут то да сё, типа ты у нас здесь самый умный!.. Смешная фамилия, такие вряд ли бывают. Это тоже был очень симпатичный парень, и действительно очень умный, и явно пользовался уважением, поскольку все остальные, хотя были и отъявленные шутники и за словом в карман не лезли, всё-таки на Сердцеедского обрушивали значительно меньшую часть проделок, чем на самих себя. Одно могу сказать совершенно точно про дачу: она находилась на окраине города, и добрались мы до неё от моего дома (а мой дом находится, как вы, наверное, уже догадались рядом с той самой липовой аллеей, где вы обнаружили гроб, выброшенный дядей Петей) за полчаса с небольшим. Кстати, неподалёку находилась железнодорожная линия или даже станция, поскольку я отчётливо помню свист локомотивов и перестук колёс.

– И вы сразу принялись пить и гулять на даче? то есть совершать всё то, что у молодёжи называется отдыхом?..

– Да, именно этим мы и принялись заниматься, и это было очень весело, поверьте. И я очень быстро стала пьянеть, поскольку никогда не злоупотребляла алкоголем, и не была к нему приучена, и кажется принялась вести себя чуть-чуть развязней обычного. А очень скоро и потеряла соображение, вернее ту его часть, которая отвечает за память. Коротко говоря: я совершенно не могу сообщить, что со мной происходило после того, как я чересчур выпила.

– А больше на даче никого не было? Только вы и пятеро парней?..

– Да, именно так, больше никого не было.

– Давайте ещё раз сверимся с их именами, если я правильно запомнил. Шершеньев… Сердцеедский… Головакин…

– Свиристелов и Феофанов.

– И больше никого?

– На моей памяти – никого.

– Это упрощает мою задачу. – Евпсихий Алексеевич ещё раз попробовал дотянуться рукой до кончика носа. – Как бы не старались пять человек, сговорившись заранее, врать об одном и тоже, они всё равно начнут путаться в показаниях.

– Это в том случае, если следователь заинтересован в поисках Истины, а не просто хочет поскорей закрыть дело…

– Итак, вы переборщили со спиртным и перестали осознавать, что с вами происходит. Значит, вы совсем не помните, как эти парни распоясались, понизили планку респектабельности и стали выказывать стремления вступить с вами в половую связь?.. Вы помните хотя бы нескромные шуточки на эту тему, какие-либо намёки?..

– Ну как вам сказать: шуточки… шуточки, конечно, были, но они были очень незатейливы и не грубы, такие шуточки обязательно должны быть и будут, если в компании парней находится девушка. Но я совершенно точно не приметила грубых приставаний или таких, знаете, обжималок в уголке, или непристойных пощипываний за попу, что очень нравится делать некоторым парням, уж не знаю почему. Мы просто жарили шашлыки на улице – благо было достаточно тепло, пили сухое и очень приятное на вкус вино, и я быстро пьянела.

– Парни говорили, почему они не пригласили в гости других девушек, а только вас одну?

– Да, конечно, тут всё дело в Шершеньеве – именно он пригласил меня на дачу, когда как парни раньше договаривались, что будут гулять впятером, что девчонки только всё испортят, поскольку зимой очень трудно создать благоприятные условия для отдыха на плохо отапливаемой даче, и девчонки будут канючить и капризничать.

– Вы же не канючили и не капризничали, а только веселились?

– Насколько я помню – да. Веселье никогда не было для меня фетишем, но тут меня, кажется, чересчур понесло. А затем я совсем опьянела и больше ничего не могла запоминать, и это-то всё и закончилось трагедией.

– Да уж. – построжел голосом Евпсихий Алексеевич. – Мы приступаем к самому важному моменту вашей истории. Рассказывайте всё очень внимательно, не упуская ни одной важной детали, но и не слишком затягивайте рассказ.

– Представляете, Евпсихий Алексеевич, что я совсем не буду затягивать свой рассказ, а скажу, что когда я опьянела и перестала осознавать происходящее – тогда я почувствовала в себе нечто подобное долгому нудному звуку, словно пытающемуся вырваться из замурованного подвала, и это было настолько долго, что я даже не пыталась и понять, как и чем можно соединить этот звук с понятием времени, а затем в сознании появился очень бледный, туго расширяющийся круг, который мгновенно ассоциировался у меня с болью и словом «карачун». И я уверена, что в этот самый миг этот самый «карачун» для меня и наступил: то есть, в этот миг я померла. Это было одновременно и жутко, и сладостно, и невыносимо больно от того, что я уже ничего не могу с собой сделать, но и бесконечно утешительно, что не надо больше делать ничего, чего не хотелось бы с собой делать. В своём новом состоянии я не могла владеть той плотью, которая – скажем так – являла из себя парализованную субстанцию, но я очень хорошо постигала духовную материю, весь накопленный душевный опыт, продвигающийся между тёмных пятен, одним из которых и являлась причина моей смерти. Поначалу я не очень и пыталась как-то освободиться от этого парализованного состояния, хотя, конечно, и грустила о том, что не могу проследовать дальше – в миры, более счастливые и деятельные, но однажды я увидела перед собой некое создание, которое у меня незамедлительно ассоциировалось с ангелом, хотя оно и не имело ничего общего с теми изображениями ангелов, к которым мы все привыкли, и я спросила у него: почему мне не дано проследовать дальше?.. И ангел ответил голосом достаточно аллегорически-назидательным, но с сочувствием, что до тех пор, пока не установится Истина, касающейся моей смерти, с точным определением либо моей вины, либо вины иных людей, я не смогу покинуть временно данную оболочку, дабы проследовать в дальнейший путь и найти в конце концов вечное сладостное успокоение. Эти слова повергли меня в неописуемое горестное состояние, я готова была разорваться от снедаемой тоски и бессилия, и я вновь провалилась в небытиё, в беспамятство, и даже вовсе не полагала из него выбраться. Но вот три года назад мои папенька и маменька приобрели этот гроб, отчаявшись дожидаться каких-либо вестей от меня, установили гроб в моей тихой комнатке, чтоб таким странным способом сублимировать своё общение с любимой дочерью. И только тогда я очнулась – некоторым совершенно неописуемым образом и находясь в столь же совершенно неописуемом состоянии, близком к душевной парализации – очнулась, пребывая в загробном миру, который вы уже назвали очень точно –Тартарары. Мне было одиноко и тоскливо, единственными собеседниками являлись грустные чертенята, озабоченные беспрестанной работой и только умеющие, что жаловаться на свою судьбу. А уж таких жалоб и у меня самой с лихвой хватало, и чертенята только нагнетали безысходность. Но вот вчера передо мной явился тот же самый ангел, с которым я разговаривала несколько лет назад, и торжественно поведал, что пятеро мужчин, возможно повинных в моей смерти, уже умерли и теперь находятся здесь же. Ибо нет явной Истины и на их счёт, дело 23 февраля покрыто мраком, и тут, конечно, надо бы всех порасспросить хорошенько, разобраться «от и до», чтоб злодей получил по заслугам и низвергнулся в пучину вечных мук, а жертва проследовала в миры обетованные.

– То есть, вы хотите сказать, что и служителям загробных миров неизвестны обстоятельства вашей смерти? – опешил Евпсихий Алексеевич, впрочем, посчитавший, что его кто-то сильно хочет обдурить.

– И я не могла поверить услышанному от ангела, но он явно не шутил. Он просто попробовал мне объяснить, что если бы всякое движение на земле – несущее трагедию или радость – возможно было бы досконально запечатлеть, то была бы возможность и куда как более полезная: останавливать событие на уровне зачатия, пресекать в самый начальный миг задумки любое бесполезное злодейство, предотвращать грехопадения и не позволять катастрофам уносить жизни ни в чём не повинных людей. Но ангел мне попробовал объяснить, что у них таких возможностей нет. Всё гораздо хуже, чем мы себе представляем, пока живём на земле.

– Вон оно что. Кажется, я эти обстоятельства хорошо понимаю, поскольку и сам о чём-то таком догадывался. Мне бы пообщаться с этим ангелом, но только не в том месте, конечно, где вы пообщались, мне бы где-нибудь здесь…

– Не уверена, что здесь это возможно.

– Думаю, что это совсем не возможно, но возможно другое. Возможно помочь вам. Итак, смерть ваша загадочна, лица – возможно виновные в вашей смерти – за это время и сами успели помереть, и теперь населяют миры Тартарары, и чтоб всё это собралось в единый мозговой центр и завершилось Истиной, мне нужно расследовать дело 23 февраля и поставить точку.

– Да! – воскликнула Анна Ильинична. – Расследуйте и поставьте точку!!

Евпсихий Алексеевич торжественно кашлянул.

– Но вы уверенны, что умерли именно тогда – на празднование 23 февраля, что случилось четверть века тому назад?

– Странный вопрос. А когда же ещё?..
<< 1 2 3 4 5 6 ... 13 >>
На страницу:
2 из 13

Другие электронные книги автора Алексей Николаевич Евстафьев