Триединство. Из цикла «Вспомнить себя»

Манн. Потому что тебе позволяли это.

Айк. И это тоже. В общем, это было бы странно. И вновь бы означало, что в ответ на искренность можно получить только сманипулированную отдачу.

Манн. И мы опять пришли к точке ухода от Майка и Вирджинии.

Ингрид. У вас в Лэйкфиш есть большой номер с несколькими комнатами, чтобы можно было работать?

Манн. Да. И высокоскоростной интернет с сотовой связью. А вообще, я думал, что мы можем поселиться в том самом гостевом домике.

Ингрид. Да, хорошо. (Айку.) А ты что думаешь?

Айк. За городом нам может понадобиться более подходящая одежда.

Ингрид. Согласна.

Манн. При отеле есть магазин со всем необходимым. Ты не ответил на вопрос.

Айк. Сейчас я ваш ведомый. Но сперва в душ.

Ингрид. Нас кто-нибудь встретит, или мне заказать машину?

Манн. Мой отец.

Ингрид. Отец?

Манн. Да.

Айк. Почему мы туда едем?

Манн. Там тихо и спокойно, много мест, где можно остаться наедине, красивая природа.

Ингрид. Тогда пусть подъезжает прямо к самолёту. Сразу предупрежу, что всю дорогу в машине и самолёте мне надо будет работать и много говорить по телефону.

Айк. Без проблем. Я только за то, чтобы помолчать.

Айк уходит в ванную, а Манн с Ингрид продолжают упаковывать вещи.

Четвёртая сцена

Частный самолёт.

Айк заснул в кресле. Ингрид и Манн разглядывают его.

Манн (улыбаясь). Ты ведь хотела работать.

Ингрид. Это сложно, когда он спит напротив… (После паузы.) Он опустил момент с чтением письма в постановке, только упомянул его важность для Вирджинии… И в тот момент в зале я готова была кричать, молить: «Не рассказывай об этом зрителю, не надо. Ведь я тут, я живая. Мне страшно. Обними меня, как в данный момент обнимаешь Вирджинию». В антракте я даже не смогла встать с кресла. Понимала, что он знает, что читал это поистрепавшееся, ветхое от количества прочтений письмо. (Достаёт из внутреннего кармана пиджака кожаный чехол, а из него сложенное ветхое письмо и передаёт его Манну.) Мои родители не хотели детей. Но беременность произошла. Они были против аборта, но и воспитывать меня не собирались, однако договорились с моей бабушкой. Они хотели быть только друг с другом и их исследованиями. И ежемесячно присылали зашифрованным переводом деньги на моё содержание.

Манн аккуратно разворачивает письмо.

Ингрид. Прочитай вслух. Хочу наконец услышать его…

Манн. «Мы твои биологические родители. Ты плод нашей любви. Но ты сама по себе. Мы не хотим передавать тебе свои страхи, сомнения, привычки, предрассудки, разочарования, заблуждения и навязанные обществом идеи. Мы так долго искали свой путь к себе и не желали таких терний больше никому. Мы смогли найти смысл для себя только друг в друге и наших исследованиях. Но ты объявила свою вероятность на существование в этом мире, и мы исполнили твоё желание. Не пытайся нас понять или как-то оправдать наш поступок. Не трать на это своё драгоценное время. Чем быстрее примешь отсутствие единого для всех смысла у этой жизни, тем быстрее начнёшь свой путь к себе. Задаваясь вопросами на каждом шагу и ища на них ответы, создавая и постигая, обращая внимание на противоречия, совершая свои ошибки и делая свои открытия. Нам было сложно искать свой путь, но мы его нашли. Найди и ты свой и только для себя. Если же решишь как бы пойти нам назло, не быть такой, как мы, и посвятить жизнь другим – это тоже твой выбор. Но мы об этом не узнаем, так как не будем следить за твоей жизнью. Поэтому это будет лишь игра с проекцией нас в твоей собственной голове. Лучше обрати своё внимание к знаниям и книгам, тогда у тебя появится шанс максимально себя раскрыть».

Ингрид. Словно от некой разумной жизни посланный в холодный космос одинокий сигнал для приветствия другой разумной жизни. И я не знаю, что делать с этим приветствием, до сих пор.

Манн. Самое главное, что ты нашла свой путь и идёшь по нему. Или даже летишь.

Ингрид. Нашла ли?

Манн. Достигла точно многого. А ещё тебя зацепила эта история. И ты в любой момент можешь взять меня за руку и положить голову мне на плечо. Но только на пятнадцать минут.

Ингрид. Почему только на пятнадцать?

Манн (улыбаясь). Потому что ты собиралась работать.

Ингрид (улыбаясь). Ты прав. (Берёт Манна за руки, кладёт голову ему на плечо и закрывает на какое-то время глаза.) Как отреагирует твой отец на появление нас троих?

Манн. Хорошо. Он прекрасно разбирается в людях. И точно сразу почувствует наше замешательство, но ничего не скажет, пока я сам ему всё не расскажу.

Ингрид. А мама?

Манн. Она очень скромная и добрая. И прекрасно готовит – именно она и мой дедушка – мои первые и самые главные учителя на пути становления шеф-поваром.

Ингрид. Ты обмолвился, что без работы…

Манн. Я не хочу сейчас об этом… Позже – обязательно.

Ингрид. Хорошо. (После паузы.) Знаешь, ещё вчера я была полна решительности дать команду своим детективам, чтобы уже сегодня у меня на столе лежала папка с досье на него. Но мне пока нравится, как он обходится с той информацией, которой обладает.

Манн. Когда он сообщает в подробностях какой-нибудь эпизод из моей или твоей жизни, ощущение, что он всегда был рядом, что он проживает со мной, с нами эту жизнь. Что он присутствовал и в самые нелепые эпизоды, и в самые тяжёлые, и в самые сокровенные, и в самые интимные…

Ингрид. Мечтает ли он о таком же с нашей стороны?

Манн. Нам надо обязательно втроём поговорить обо всём этом. В театре за несколько часов я прожил вместе с вами целую жизнь, а когда включили свет, то от меня словно отсекли что-то жизненно необходимое. И в реальности есть только эти семьдесят страниц пьесы, написанные им. Почему он здесь с нами? Ведь он словно здесь и не здесь…

Внезапно просыпается Айк, словно ему приснился дурной сон. Его взгляд тут же сталкивается со взглядами сидящих напротив Ингрид и Манна.

Айк. Прекратите на меня так смотреть.

Ингрид. Как?

Айк. Так… (Подбирая слова.) Словно сегодня тридцатилетний юбилей нашей совместной жизни.

Манн (улыбаясь). Ты поэтому так резко проснулся, словно от кошмара?

Айк (продолжая так же серьёзно). Вас же просто интригует ситуация, в которой вы оказались, и вы пока не знаете, что с этим делать. Состояние эйфории. Конкретно я вас не интригую, только то, что я знаю что-то, что никто другой из вашего окружения о вас не знает. Из-за чего у вас возникает ощущение, что в этих отношениях вы можете быть максимально открытыми.

Манн. Я ещё в пьесе почувствовал эту тему. Почему ты считаешь, что не интересен?