Рождение вечного. Из цикла «Вспомнить себя»

Рэкс. Значит, не зря захватил два обеда из ресторана по дороге и купил продуктов.

Фрэд. Как и полагается заботливому мужу…

Рэкс. Антуанетта передаёт привет.

Фрэд. У вас наметился прогресс в отношениях? Или ты подавил своё навязчивое желание стать отцом?

Рэкс. Всё стабильно.

Фрэд. То есть детей в ближайшее время не ожидается?

Рэкс. Грубо.

Фрэд. Поэтому сбежал посмотреть на меня?

Рэкс. Пойду заберу еду из машины.

Рэкс надевает обувь и выходит из номера.

Фрэд, помогая себе руками, садится обратно на стул за ноутбук и начинает наговаривать текст в гарнитуру.

Фрэд. Почему мы забыли о возможностях своего тела? Почему для рождения человека и поддержания его дальнейшей жизнедеятельности необходимо такое количество искусственно созданных условий и предметов? Что если нам не надо было бы вообще питаться? Как бы тогда изменились наши традиционные вещи и привычки? Другое мышление, другое восприятие реальности, другое строение тела, другая конфигурация взаимодействия… Почему разуму свойственно так быстро деградировать? Почему именно плач должен быть первым звуком? Где заканчиваются предустановки, встроенные, воспитанные и приобретённые, и начинается сам индивид и его путь? (Фрэд замечает Рэкса с сумками и заканчивает начитывать текст.)

Рэкс. Продолжай.

Фрэд. Это просто заметки для выпуска подкаста. Завёл себе, как подросток, подкаст и назвал «Thoughts of the Pregnant man» («Размышления беременного мужчины»). (Указывая на телевизор). Как тебе мой камин?

Рэкс переводит взгляд на камин в телевизоре.

Рэкс. Напоминает о доме. Может, пора?

Фрэд. Я, конечно, человек терпеливый, но даже для меня невыносима вся эта обстановка вокруг моей мнимой беременности в прессе. Хотя они были в восторге… Но польза всё же была.

Рэкс. Ты про признание Бэкки?

Фрэд. Она настолько стыдилась того, что со мной происходит, и под какими заголовками подаёт это пресса, что призналась им же, что ребёнок, которого она носит, на самом деле не от меня…

Знаешь, пока тут сидел наедине с самим собой, посмотрел много фильмов и прочитал много книг, которые давно хотел посмотреть и прочитать. Наслаждался музыкой. Понял, что очень долго держался в стороне от этого слова «наслаждаться». И что давно не встречал людей, которые пробуждали бы во мне хоть какие-то эмоции. Искусство настолько сильно поднимает планку эмоционального переживания, что отношения с людьми превращаются в общей своей массе в банальность. В какой-то мере можно сказать, что искусство может сделать или уже сделало людей бесчувственными. Куда-то исчезли сюрпризы из жизни.

Рэкс. А твоя беременность?

Фрэд. Пожалуй, это единственное.

Рэкс. Может, ты сам отстранился от сюрпризов и вдохновения?

Фрэд. Скорее всего. Но это ведь не происходит за один день. Это длительный процесс, принятое состояние, принятые правила игры или защитная реакция на весь этот поток лицемерия, безвкусия и глупости, когда вместо личности – пустышка…

Когда она пришла и сказала, что беременна… Я точно помню, что внутри воскликнул: «Вот это да! Это происходит со мной! Наконец-то!» И был настолько счастлив, что даже забыл, что бесплоден.

Рэкс не ожидал услышать эту фразу.

Фрэд (продолжая). Я был счастлив от такого сюрприза. Знал, что могу дать этому ребёнку много любви, а ещё многое показать, многое рассказать, многому научить. Что он будет жить в достатке, и у него будет множество любящих его родных. И, как когда-то ты увлёкся мечтой о создании своей семьи, которой ты был лишён в детстве, я стал одержим предстоящими родами и рождением ребёнка. И настолько изголодался по собственным чувствам и эмоциям, что сам мнимо забеременел.

Рэкс. И ты прекрасен во всём этом состоянии.

Фрэд. Всё это время здесь я параллельно придавался воспоминаниям, пытаясь собрать их воедино… Вспомнил, как не хотел идти на похороны матери. Это было эмоциональное насилие над собой, я не мог, это было сверх. Я не хотел никого там видеть, я хотел плакать, хотел кричать от боли, ненавидел отца за то, что находится в коме, и его нет рядом, за то, что он сидел за рулём машины, когда произошла авария, ненавидел, что являюсь старшим братом, ненавидел себя, что пришёл, ненавидел весь этот нелепый обряд похорон и прощания. Потом меня рвало несколько дней. В какой-то момент от изнеможения я отключился, а проснулся только через два дня в луже собственной мочи на полу.

Рэкс. Мы даже не догадывались! Я заезжал, но ничего не заподозрил…

Фрэд. А вы и не должны были. Я намеренно теряю всех, кто мне дорог.

Рэкс. Не стану принимать это на свой счёт.

Фрэд улыбается.

Фрэд. У меня в колледже был хороший товарищ. Вы с ним чем-то похожи…

Рэкс. Длинными ногами?

Фрэд (вновь улыбается). …Особенно чувством юмора и прекрасной улыбкой. Правда, в отличие от тебя, он смеялся и улыбался этой улыбкой, даже когда ему было грустно, и я никогда точно не мог до конца понять, ему действительно весело, или он страдает.