Навклер Виал 5: Рассеченный мир

Того племени возможно они не найдут. Природа забирает человеческие кости, а степные налетчики уничтожают бесполезное и уносят то, что могут. Каков шанс, что покинувший родной край в детстве, сможет найти здесь хотя бы могилы предков.

Ведь оказался Эгрегий в рабстве. Выходит, его племя подверглось нападению. Дети и женщины стали добычей, участь иных была страшнее.

Но ни Эгрегий, ни Хенельга не отказывались от намерения идти на север. Пока путь держат до колонии данаев. Эгрегий утверждал, что колонисты отличаются от двоюродных братьев из метрополий. Прошедшие века перековали этих людей, они перемешали кровь с местным населением.

Оставались полисы, сохраняющие свои обычаи, но их меньшинство. Остальным приходилось приспосабливаться, перенимать местные обычаи. Откуда еще черпать колонистам силу, раз метрополии не поставляют человеческий материал.

И не из полисов происходил Эгрегий. Круг поиска вроде суживается, но Хенельга понимала, что задача их от этого еще сложнее.

Для цивилизованных людей все окрестные племена это или рипены, или фризийцы. Других не существовало. Эгрегий называл еще быколюдей, пиратствующих севернее. Это была одна из примет, что он помнил.

Пройти мимо пиратов не удастся. Они не подчиняются ни кочевникам, ни колонистам. Полностью обособлены и независимы. Найдя их, удастся найти родину. Ту самую Скирту.

По началу путники старались идти по ночам. Решение казалось разумным, ведь солнце забывает о них. В первую ночь повезло: светили луна и звезды. Тропа ясно читалась. Требовалось лишь смотреть, куда ступаешь. И все равно люди зачастую проваливались в незаметные ямки. Трава прикрывала выходы из нор грызунов, даже при свете дня не всегда замечаешь опасность.

На вторую и последующие ночи ледяной ветер с гор нагнал в степь облаков. Луна хитро выглядывала из-за белого покрывала, на мгновение бросая серебряные взгляды на пустошь.

Людям едва ли хватало такого освещения. Потому они изменили порядок, теперь шли с рассветом и после полуденной жары. Благо рассветает в степи рано. Скорость передвижения снизилась, зато берегли тающие запасы еды и воды.

Товарищ снабдил их в путь больше, чем взял себе. Его решение казалось абсурдным, но уже не третий день пути Эгрегий понял, что Виал поступил правильно. Еды для путников нужно больше, чем идущему морем. К тому же Виал собирался промышлять охотой – грабить данаев.

Путешественники не смогли исполнить просьбу товарища. Им не удавалось записывать приметы того пути, по которому они прошли. Примет не было. Лишь овраги и высохшие русла служили хоть какими-то ориентирами. Эгрегий старался запомнить сколько времени занял путь от одного оврага до другого, но вскоре заметил, что моментально забывает о количестве сделанных шагов.

– Из нас отвратительные исследователи, – через силу посмеялся он, когда остановился перед очередным оврагом.

Многие овраги были глубокими, перепад высот значительным. Весной русло наполняется водой, бурный поток талых вод с гор сметает грязь в море. Летом об этом напоминала только раскисшая грязь. Местами в ней угадывались следы копытных.

Путь в бесконечность, словно в никуда. По крайней мере, пески были не глубокими. Иначе путники застряли бы тут навечно.

Даже с учетом этого, идти было тяжело. Если горизонт был близко, по началу это придавало сил. Местность лгала. Ведь близкий горизонт указывал на наличие возвышенности. На нее предстояло взобраться.

Зато не сулящий ничего хорошего бесконечный горизонт наоборот указывал на легкость в пути. Значит, тропа шла под уклон. Лишь забываешь о безумном ветре, обязательно бьющим в глаза, о песке, который скрипит на зубах.

Взобравшись на холм, путники иногда замирали, пораженные размахом. Даже Хенельга, прожившая большую часть жизни в подобных условиях, была поражена. На ее родине мир был ограничен с юга горами, с севера морем, а на востоке высились развалины древних.

Эти границы сами по себе были бесконечностью, но они разделяли мир на три части: людскую, призрачную и морскую. Словно районы в большом полисе, разделенные не стенами, а побелкой и украшениями домов.

Бесконечность степи поражала, раздавливала человека. Идти можно долго, а пейзаж мало поменяется. Было бы лучше, окажись эти пески распаханными, или заметь путники табун, пасущийся в низине.

Ничего этого не было, зато и угрозу можно было заметить заранее. Потому тактика кочевников всегда проста – налететь и сбежать за горизонт. Для маневренной войны тут мало возможностей.

– Виал бы такой вид оценил, – хмыкнул Эгрегий.

Хенельга кивнула, поняв, о чем говорит друг.

Ветер пригибал длинные стебли, вдоль линии горизонта перетекали волны. Вид действительно напоминал тот, что можно увидеть в открытом море. Ветер не только создавал проблемы путникам, но и помогал им, отгоняя назойливых насекомых.

Эгрегий знал, что в поймах великих рек много кровососущих. Изголодавшиеся твари пролетают многие мили, словно ведомые злым божеством. Иначе не объяснить их способность преодолевать огромные расстояния и находить среди степи добычу.

Даже далеко от великих рек кочевников донимают мухи. Ветер помогал избавиться от них, вздохнуть спокойно. Ненадолго.

За пару дней пути люди уже не замечали полынный запах степи. Кожу покрывала ровная корка осевшей пыли. Местами корку портили линии, стекающего пота. Ни смыть, ни обтереться.

Лишь жидкая грязь, взятая в выкопанных ямах, помогала освежиться. Заодно она служила как защита от насекомых.

Какие опасности подстерегают в пустошах, Эгрегий уже не помнил. Пауки, змеи, клещи – с этим он сталкивался даже в Гирции. Здесь этих тварей могло быть больше, а могло быть меньше.

Следы, читаемые на тропах, были старыми. Не потому что живность ушла, просто тропы окаменели под тяжелыми ударами солнца. Редкие в этой местности дожди размывали дорожки, вот так на них появлялись следы.

Судя по следам, дождя степь не видела уже месяц. Ничто не указывало, что погода изменится.

Пройдя далеко на север, люди уже не могли повернуть обратно. К тому же, в окрестностях Саганиса рядом с проливами их ничто не ждет. Товарищ наверняка вернулся домой, где занимается подготовкой к своей войне.

Оставалось только упрямо идти на север. Забыв об усталости и боли в мышцах.

Почему-то горы с каждым днем приближались к путникам. Не имея примет, люди все дальше забирали на запад. Пески сменялись каменистыми осыпями, впереди возникали обтесанные ветром и дождями каменные столбы.

Кроме этих природных изменений, путники обнаружили и первые следы присутствия человека. Или варваров, если относится к кочевникам, как данаи.

Вблизи гор можно найти материал для строительства. Долговечный материал. С камнем в этом плане ничто не поспорит.

Кочевники использовали камни для строительства пирамидок. Эгрегий припомнил, что они служили метками на пути или разделяли участки.

– Так что может указывать эта? – спросила Хенельга.

Эгрегий пожал плечами. Первая найденная ими пирамидка почти осыпалась, но все же очевидно, что это человек соорудил. Кроме камней пирамиду украшали ленточки или пучки трав – то ли как метки, то ли как символы богов покровителей.

– Обычно направление. Слишком осыпалась, тут уже не понять.

На каменистой местности росло меньше трав, но идти от этого едва ли стало легче. Камни под ногами осыпались, подошвы сандалий вскоре истрепались. Идти по острым камням приходилось едва ли не босиком. Уходя на восток с рассветом, люди не могли вырваться из пустоши. С приходом нового дня они оказывались ближе не к морю, а к горам.

– Кто может там обитать? – на очередном привале спросила Хенельга.

Она указывала на горы. Ведь жизнь в них легче, чем на пустой степи. Белые пики были украшены зелеными венками. Там росли деревья, была дичь и укрытие, а главное – горные ручьи.

– Эти самые фризийцы.

– И кто же они?

Эгрегий пожал плечами. Проворчал, что надоели ему вопросы.

Под именем фризийцев данаи знают десятки непохожих народов, сотни враждующих племен. Кто-то из них проживает в горах, а кто-то у подножия.

– Нам повезет, – переменил тему Эгрегий. – Рано или поздно набредем на поток.

Любой ручей, даже мелкий станет ориентиром, который приведет к людям. В степи все поселения располагаются вокруг источников. Эти поселения будут не данайскими, ведь те никогда не уходят вглубь пустошей.

– Значит, – вздохнула Хенельга, поднимаясь, – нам всё на север, пока не наткнемся на воду.