Земля точка небо

2 сентября 2005 года

– Хотите яблоко?

– Сам ешь свое яблоко. Ты лучше скажи новенькому, от чего лечишься.

– Маниакально-депрессивный психоз с навязчивой идеей о вегетофилии.

– Понял? Каков фруктоёб, а? Вообще здесь яблок не достать. Ему санитары подкидывают, ради смеха.

20 апреля 2003 года

Где-то в стене очнулся репродуктор.

– Всем доброе утро, в Москве девять часов, и с этой минуты я начинаю принимать ваши заявки по короткому номеру…

Лиза открыла глаза, не успев еще проснуться, и сразу потерялась в окружающих формах. В полу что-то звякнуло, грохнуло, и потолок отозвался крупной дрожью. По щеке скользнул горячий солнечный блик. Лиза шевельнулась. Поняла, что одета, и вспомнила, где находится.

Она спала в скором поезде, куда прошлым вечером ее затащил Макс. Лиза вспомнила, как от вокзальной суматохи у нее болела голова, хотя воздух был холоден и прозрачен. Повсюду сияли огни, и тени под навесом были черны как графит. Она спотыкалась, чиркая каблуками, поправляя липнувшие к помаде волосы, сжимая в ледяной руке бокал, в котором бесилось дорогое шампанское. Рассеянно кивала Максиму и пила за удачу.

Лиза снова бросила всё. Она из года в год поступала так, и каждый раз возвращалась с измотанными нервами и сигаретой в руке. Всю ночь грелась коньяком в темной «студии», обещая себе, что это был последний раз. С последнего ее последнего раза прошло четыре месяца.

Впервые Лизу занесло так далеко от дома. За алюминиевым окном тянулась Москва.

Лиза нащупала в кармане зеркальце и бегло привела себя в порядок, напоследок тихо ужаснувшись. Ей хотелось курить, но сигарет не было. Ночью, прикончив свои запасы, Максим гнусно залез в карман ее пальто и стащил оттуда последние ультралегкие (а ведь презирал такие, гад). Раскрытая пачка валялась на столике, а виновный бесстыдно сопел по другую сторону.

Из репродуктора зазвучала первая утренняя заявка. Два слабых девичьих голоса надрывно затянули песню.

– Нет, только не «Сказки», и здесь они, я сейчас убью себя, – застонали напротив.

Одеяло распахнулось, явив растрепанного Макса. Он изобразил харакири, пуча глаза на спрятанный репродуктор. Лиза не выдержала и засмеялась, попутно укорив себя за это.

– А ты даже знаешь, кто поет.

– Неудивительно, – сказал Максим, зевая сквозь прикрытый рот. – Их попробуй не знать. Когда станешь звездой, умоляю, разыщи человека по имени Корнеев. Я дам тебе яд, который ты бросишь в его пищу.

Он прохлопал карманы брюк и потянул с крючка свой пиджак.

– Корнеев – это кто? – спросила Лиза, с интересом наблюдая за ним.

– Продюсер, – сказал Макс. – Покровитель всея попсы. Когда он умрет, мы истребим остальных, и они не возродятся вновь. А где сигареты?

Он глянул по сторонам, комкая в пальцах опустошенную пачку.

– Кончились, – сказала Лиза.

– …ТВОЮ МАТЬ!

Лиза сжалась и дернулась, видя, как Максим замахивается и швыряет картонный шарик ей прямо в лицо.

«Вот почему ничего между нами не было и не случится», – думала она, пока скомканная пачка летела в цель. Да, он ей нравился. Да, он хотел заботиться о ней. И всё равно, Лиза в жизни не смогла бы довериться такому человеку. Ей хватало собственной циклотимии.

Скомканная пачка стукнула в оконное стекло, и конечно, не была нацелена в Лизу, и не произвела разрушений, просто мягко скатилась на стол.

Макс недовольно уставился в угол купе. Он знал, что противен ей, и злился на себя за это, мучительно думая, как извиниться, не задев темы «икс».

Он чувствовал себя преотвратно. Без сигареты трудно проснуться окончательно, тем более, когда всю ночь валялся, прихлебывая шампанское из бутылки. Шепча надоедливую фразу, которая пьяно засела в голове и стучала в ушах под ночной колесный грохот:

С одной стороны,
…старая жизнь окончена.
С другой стороны,
…новая будет, как я захочу.
С одной стороны…

На рассвете у него закончились сигареты, а еще через полчаса сгорели десять блядских пустышек из пачки, взятой у Лизы в долг. В пять часов он перестал замечать стук колес. В голове стало тихо, но Макс не мог уснуть всё равно – слишком колотилось сердце. Тогда, от безысходности, он решил думать о ней.

Максим знал, что нравится Лизе. Он мог элементарно соблазнить ее, даже более чем, и ни секунды не ждал бы, окажись на ее месте другая. Но с Лизкой вышло по-другому. С ней он впервые захотел взаимности. Вот она, тема «икс». Макс еще не знал, как добиться своего, хотя абстрактный план у него был. Очень даже был.

И он заснул, едва три часа назад, чтобы проснуться от звуков чертовой песни «Сказок», без сигарет и с привкусом говна во рту.

– А шампанское? Есть? – спросил Максим холоднее, чем хотел, зато вне темы «икс».

Лиза качнула головой, разглядывая бесконечный забор с графитти, тянувшийся за окном.

Макс поднялся, мимоходом зацепив горлышко пустой бутылки. Та повалилась на бок и с рокотом откатилась Лизе под туфлю. Следом нашлось еще две, тоже пустые.

– Сколько же мы вчера?.. – спросил он, потирая щеку и вращая бутылку на уровне глаз.

– Я – один бокал, – сказала Лиза и глянула по сторонам. – Даже не знаю, куда он делся.

– Кроме шуток? Ты хочешь сказать, что это всё я?

Максим поймал себя на честном изумлении, но осекся, потому что Лиза могла оказаться права. Даже более чем права: она уснула, оставив бокал на треть полным.

Так или иначе, получается, что он выпил три бутылки сам. И еще треть бокала.

– Видимо, да, – сказала Лиза беззаботно – или же с притворным равнодушием?

Макс неуверенно затолкал бутылку в нишу под стол.

«Она сама говорила, что я не алкоголик», – подумал он. Разве не так?

Вообще-то, не совсем. Лиза сказала, что поведение Максима нетипично для алкоголика. Люди с алкоголизмом пьют не для того, чтобы развеяться, а чтобы забыться, вернуться к нормальной жизни. Дальше, они редко идут за лечением добровольно. А Макс пришел сам. Алкаши отказываются признать себя больными, а он готов был.

Ведь это определенно доказывало, что он не алкоголик, правильно?

– Мои извинения, – сказал Максим. – Я… не то чтобы мне хотелось выпить, я просто не умею спать в поездах.

Лиза повернула голову.