МОЁ СОЗИДАНИЕ. Рассказы, статьи, стихи и песни…

Спустя полчаса работы, густой пар окутал Ивана Карпыча, и он почти полностью исчез в его центре, будто кинул себе под ноги дымовую шашку. Были слышны изнутри только стук топора и натужное кряхтение, а наружу, как из какого-то портала между измерениями, со свистом вылетали деревяшки.

Прошел час. За это время от дровницы почти ничего не осталось, а вокруг Карпыча, а точнее вокруг паровой завесы, вырос большущий дровяной курган.

– Карпыч, – окликнул егеря Голубь. Однако старик был так увлечен работой, что ничего вокруг себя не видел и не слышал.

Тогда, чтобы привлечь внимание заработавшегося Карпыча, птица активно захлопала своими крыльями, тем самым подняв большую тучу многолетней пыли.

– Иван Карпыч! – уже громче повторил Голубь. – Можно остановиться! Дообре!!!

На это раз, заметив возле себя движение и громкий зов, старик замер с поднятым над головой топором.

– Ась? – вопросил он к Голубю.

Туман рассеялся и перед Святым Духом возник образ настоящего русского витязя, замахивающегося мечом-кладенцом на вражину нечистую.

– Я говорю, хватит уже, а то ты сковырнёшься от натуги, – повторила птица, едва сдерживая смех. – Дров мы накололи с тобой столько, что до апреля хватит. А дальше уже видно будет.

И тут Карпыч о чем-то вдруг задумался. Взгляд его потускнел, лицо вытянулось в недовольной гримасе.

«Ах, вот оно что!» – неожиданно подумал старик, – «Какой же я кретин! А ведь я и раньше догадывался, что так всё сложено. Верно, мне только казалось, что я заболел и одряхлел, а на самом деле, довольно было себя лишь понудить, и нашлись все силы! Обман и только!»

Он опустил свой топор, подозрительно сощурил глаза и выпалил:

– Так и где же тут, Дух, помощь-то твоя?

– Как где? – удивился Голубь и указал крыльями на кучу наколотых дров. – Вот она, перед тобой. Сил у тебя прибавилось? Прибавилось. Дрова наколоты? Наколоты. Денег ты потратил на это? Нет. Разве это не помощь?

– «Мы накололи…», – передразнил птицу старик, и следом гневно завизжал, – Так это же я сам всё и наколол!!! Вот они, – и старик протянул к Святому Духу свои окровавленные ладони. – Вот они, мозоли мои от топора! А твои мозоли где?

Голубь сердито надул свой зоб и тихо молвил в ответ:

– А без моей помощи, старик, ты бы этот топор выше своего пупа не поднял. Приглядись и увидишь, что мозоли у меня даже пострашнее твоих будут! Так что иди, Иоанн, топи печь и грейся. А у меня больше нет времени тут с тобой разглагольствовать, дела важные ждут.

Как только сказал Голубь свое последнее слово, так силы Карпыча и покинули. Старость и немощь снова дали о себе знать, будто никуда и не уходили вовсе. Ноги с руками затряслись, спину заломило, аж потемнело в глазах, к горлу подкатил большой и противный ком. Топор вывалился из ослабевших и кровоточащих рук старика, он зашатался и ничком грохнулся на пол.

Громко застонав, егерь нашёл в себе немного сил приподнять голову, чтобы посмотреть на птицу, и увидел, что от лап у Голубя остались только маленькие кровавые обрубки, на которых птаха уже еле держалась.

В ту же секунду Голубь взмахнул своими крыльями и стремительно полетел в сторону маленького окошка.

Глаза Карпыча застелил мрак – он потерял сознание.

Очнулся старик от того, что жутко замёрз. Кроме того, едва живой мочевой пузырь всё-таки капитулировал перед бывшим бойцом «Красной Армии».

– Ох, забодай тебя комар! Обоссался таки! – запричитал старик еле шевелящимся языком. Во рту всё пересохло и меж собой слиплось. – Не вижу ни чаго! Дух, ты где? Погодяй, не уходи!

Но ответа не последовало.

Егерь поднялся на четвереньки и огляделся. Никого. Голубя, как корова языком слизала.

– Эээй! – в отчаянии и, ещё на что-то надеясь, крикнул егерь, но получился у него не крик, а жалкий хрип.

Тут раздался знакомый топот лап по лестничным ступенькам, и в сарае появилось маленькое мохнатое чудовище, радостно машущее своим облезлым хвостом.

– Шарик…

Увидев пса, Иван Карпыч заскрипел всем своим дряхлым существом и поднялся на ноги. При этом у него нарисовалось такое выражение лица, словно он только что сбросил с плеча стокилограммового немецкого языка, которого пронёс без остановки километров двадцать.

Старик грустно глянул в тёмный угол с соломой, где недавно сидел голубь, затем перевёл взгляд на окошко, в которое птица выпорхнула, и глубоко вздохнув, наклонился за охапкой дров.

– Ну что, кабысдох, – прошамкал дед, взяв в руки четыре полена. – Теперича мы с дровами. Кхе-кхе-кхе. Пошли баланду тебе варить, а то, небось, на сухарях уже у тебя кишка кишке кукиш кажет!

Карпыч потрепал собаку за ухом, и следом за ней стал подниматься по лестнице в сени.

До самой весны исправно топилась изба Ивана Карпыча, и не знали они с Шариком больше ни холода, ни дефицита горячей пищи.

Но однажды в апреле месяце, рано утром, к Карпычу приехал почтальон, который всегда приносил старикам пенсию. Он очень долго стучался в дом, но ответом ему на этот раз служила лишь гробовая тишина, не залаял даже егерский пёс.

Почтальон с изумлением заметил, что возле избы старого егеря сегодня чувствовалось какое-то странное умиротворение: не щебетали, радуясь весенним денькам, птицы, не колыхались от дуновений ветерка веточки яблонь и слив, да и дуновений-то ни каких не было – полный штиль и мёртвая тишина. Даже труба на крыше не источала из себя ни единой дыминки, хотя особое тепло в этот край ещё не пришло.

И только удивительно красивый белый голубь сидел на коньке дома, курлыкал и внимательно разглядывал гостя.

А Иван Карпыч, Евдокия Фёдоровна, Владимир Иванович и собака Шарик, в это время были уже очень далеко отсюда. Они шли вместе, по направлению к яркому Свету, где их ждали все друзья. Они были молоды, красивы и бодры. На их счастливых лицах ослепительно светились улыбки, а на душе было очень тепло…

Теперь навсегда, и без дров…

    2018 г.

РАСКАЯНИЕ

РАССКАЗ

«Отчего-то вдруг затужил,

Перестал самим быть собой…

Значит, видно, не так я жил,

Раз покинул меня покой?»

(«ВремяДо» – Православная Русь)

Россия, Санкт-Петербург, 1993 год.

Глубокая осень. Ночь. Улица Седова.

– Ну что, Сань, будем ждать на этой остановке? – спросил я у кореша, пытаясь согреть теплом изо рта замерзшие руки. И хотя мой друг был одет ещё легче чем я, да и телосложением он был скромнее, почему-то он чувствовал себя на улице сегодня более уютно.

– Ну да, – ответил Саня, усаживаясь на обшарпанную остановочную лавку. – Давай тут. Палева нету и ночник рядом. Ништяк. Ща какой-нибудь синяк погребет. Доц, дай сигу.