* * *
Всему, что есть, начало есть,
Но всё, что есть, – исчезнет.
Кому-то будет смерть за честь,
А кто-то в ней воскреснет.
Коль есть начало, то конец,
Как не крутись, случится.
Пушистый северный песец
Ещё повеселится.
* * *
Я догадываюсь, почему столь неспешно черепашее племя,
Почему они сонные, особенно на длинных дистанциях:
Потому что они отдыхают, ведь в рабочее время
Им приходится мир наш удерживать – на своих панцирях.
* * *
В Зурбаган корабли с нежно-алыми, как летний закат, парусами
Регулярно заходят – примерно раз, а то и два раза в месяц.
Но Ассоли всё не заканчиваются – не заканчиваются веками,
Словно их не рожают, а по-быстрому из подножной глины месят.
Голубоглазые, юные, розовощёкие, яркие, светловолосые,
Сошедшие будто бы с одного заклинившего Барби-конвейера,
Инстаграмозависимые, гламурно-пустоголосые, —
Одинаковые, как лепестки колоритного китайского веера.
Артур Грэй и не думает больше о счастье безумной романтики,
Догулять бы скорей с очередною Ассолью как-нибудь вечер.
За три су нанимает Грэй трио пьяных шарманщиков
И надеется, что при них не столь будет бурною встреча.
Не должно быть Ассолей много – так сейчас Грэю кажется, —
Не должно быть и счастья много, вечного и безбрежного,
Видно, Грэю пора покорять Южный полюс отважится,
Чтоб от жаркого солнца удалиться навеки в пучины снежные.
* * *
День был шумным, ну, а вечер —
Самым тихим из всех тихих.
Затерялся где-то ветер,
В окна пылью бьющий вихрь.
Два часа назад всего лишь
Здесь природа бушевала —
Бури рёв был зол и колющ,
Буря сосны загибала.
А теперь и тишь и благость —
Даже птиц пока не слышно.
Сбросив пар, природы ярость
Перебешенная вышла.
* * *
Лишь слегка нахмурю брови я,
Падая в кровать.
Ночь, как натурфилософию,
Буду осмыслять.
Каждый вздох, минутку каждую