Добровольцы и ополченцы в военной организации Советского государства. 1917—1945 гг.

Источниковую базу исследования составили опубликованные и неопубликованные документы, воспоминания участников событий, материалы прессы. По теме строительства советских вооруженных сил изданы десятки содержательных документальных сборников, материалы которых были использованы в данной книге. Во многих из них представлены нормативные и делопроизводственные (организационно-распорядительные, отчетные, информационно-статистические и иные документы), так или иначе освещающие тему добровольного комплектования войск Красной армии и формирования вне-армейских военизированных структур за период Гражданской войны[53 - Сборник декретов, приказов и распоряжений правительства по призывам в Красную армию. М., 1918; Стенографический отчет V Всероссийского съезда Советов Р., К., С. и К. Д. М., 1918; Шестой Всероссийский чрезвычайный съезд Советов рабочих, крестьянских, казачьих и красноармейских депутатов: Стенографический отчет. 6–9 ноября 1918 г. М., 1919; Гражданская война: Материалы по истории Красной армии. Т. 1. М., 1923; Собрание узаконений и распоряжений правительства за 1917–1918 гг. М., 1942; Собрание узаконений и распоряжений правительства за 1920 г. Управление делами Совнаркома СССР. М., 1943; КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Ч. 1. М., 1954; Декреты советской власти. Т. 1. 25 октября 1917 г. – 16 марта 1918 г. М., 1957; Т. 2. 17 марта – 10 июля 1918 г. М., 1959; Т. 3. 11 июля – 9 ноября 1918 г. М., 1964; Т. 5. 1 апреля – 31 июля 1919 г. М., 1971; Восьмой съезд РКП(б). Март 1919 года. Протоколы. М., 1959; Октябрьская революция и армия. 25 октября 1917 г. – март 1918 г.: Сб. док-тов. М., 1973; Директивы командования фронтов Красной армии (1917–1922 гг.). Т. 4. М., 1978 и др.], в межвоенный период[54 - Закон об обязательной военной службе в новой редакции с 1 августа 1928 г. М.; Л., 1929; Закон об обязательной военной службе в редакции 15 августа 1930 г. М., 1931; Закон о всеобщей воинской обязанности. М., 1939.] и в годы Великой Отечественной войны[55 - Сборник законов, постановлений и приказов НКО о всеобщей воинской обязанности и прохождении службы начальствующим составом Красной армии. М., 1942; Приказы Народного комиссара обороны и Министра Вооруженных сил Союза ССР о пенсиях и пособиях генералам, офицерам, сержантскому (старшинскому) и рядовому составу, солдатам и матросам Вооруженных сил и их семьям. М., 1947; Шли на фронт добровольно. О народном ополчении языком документов / Публ. В.В. Черепанова // Военно-исторический журнал. 1996. № 1. С. 9—16; Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК: Документы и материалы: 1942 год. Т. 16 (5–2). М., 1996; Русский архив: Великая Отечественная. Т. 13 (2–2). Приказы народного комиссара обороны СССР, 22 июня 1941 г. – 1942 г. М., 1997; Русский архив. Великая Отечественная. Т. 13 (2–3). Приказы Народного комиссара обороны. Документы и материалы. 1943–1945 гг. М., 1998; Суровая правда войны. 1941 год на Курской земле в документах архивов. Ч. 1. Сборник документов. Курск, 2002 и др.]. Особо следует отметить сборники документов, посвященные добровольческому движению в конкретных регионах и отдельных добровольческим формированиям[56 - Народный подвиг Сталинграда: добровольческие формирования гражданского населения 1941–1945 гг.: документы и материалы. Волгоград, 2007; Из истории Московского народного ополчения. По документам Центрального государственного архива города Москвы. М., 2017; Каримов В.И. Они отстояли Москву. По зову сердца, по велению совести. М., 2017; Блокада в решениях руководящих партийных органов Ленинграда. 1941–1944 гг.: Сб. док-тов. Постановления бюро ленинградских горкома и обкома ВКП(б), стенограммы заседаний. Ч. I. Июнь 1941 г. – март 1942 г. СПб., 2019; Наркомат финансов СССР в годы Великой Отечественной войны. 4-я дивизия народного ополчения г. Москвы: боевой путь в документах. 1941–1945. М., 2020 и др.].

Среди архивных материалов наибольшую ценность для исследования представляли фонды Управления делами Народного комиссариата по военным делам (ф. 1); Всероссийской Коллегии по организации и формированию РККА при Наркомвоене (ф. 2); Полевого штаба РВСР (ф. 6); Штаба РККА (ф. 7); Высшей военной инспекции РККА (ф. 10), Всероссийского Главного штаба (ф. 11), Секретариата Председателя РВСР (ф. 33987) и других фондов Российского государственного военного архива (РГВА); фонда Народного комиссариата по делам национальностей (Р-1318) Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ); фондов Главного организационно-мобилизационного управления Генерального штаба Красной армии (ф. 7); Главного политического управления РККА (ф. 32); Главного управления формирования и укомплектования войск Красной армии (ф. 56), Московского военного округа (ф. 135), а также фондов отдельных воинских формирований Центрального архива Министерства обороны Российской Федерации (ЦАМО РФ), материалы Комиссии по истории Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. академика И.И. Минца из фондов Научного архива Института российской истории Российской академии наук (НА ИРИ РАН. Ф. 2, разд. 2, 3, 9) и материалы городских архивов Москвы и Санкт-Петербурга. Хочется отметить содержательный фонд политотдела Ленинградской армии народного ополчения (ЛАНО) в Центральном государственном архиве историко-политических документов Санкт-Петербурга (ЦГАИПД СПб. Ф. Р-2281), дающий объемное представление об обстоятельствах формирования армии добровольцев. Московское ополчение такой концентрацией архивных материалов похвастаться не может.

В работе задействован доступный массив личных воспоминаний государственных и политических деятелей[57 - Гусев С.И. Гражданская война и Красная Армия: Сб. военно-теоретических и военно-политических статей (1918–1924). М.; Л., 1925; Микоян А.И. Так было. М., 1999; Каганович Л.М. Памятные записки рабочего, коммуниста-большевика, профсоюзного, партийного и советско-государственного работника. М., 2003 и др.] и руководящего состава Красной армии[58 - Из воспоминаний бывшего командира 2-й гвардейской стрелковой дивизии о боевых действиях дивизии за гор. Курск с 24 октября по 3 ноября 1941 г. Апрель 1953 г. // Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Вып. 31. М., 1957. С. 162–164; Шеин А.Ф. Вербовка добровольцев в Красную армию // Боевое прошлое. Воспоминания. Куйбышев, 1958. С. 29–33; Оборона Ленинграда 1941–1944 гг. Воспоминания и дневники участников. Л., 1968 и др.], а также рядовых добровольцев[59 - Добровольцы. Сб. воспоминаний о боевом пути Уральского добровольческого танкового корпуса. Свердловск, 1965; Добровольцы Урала: Воспоминания, очерки. Свердловск, 1972; Рунин Б.М. Записки случайно уцелевшего. М., 2010; Ростокинская дивизия. Воспоминания, письма, биографии. М., 2019; Гордон А.Е. Московское ополчение 1941 года глазами участника // Отечественная история. 2001. № 3. С. 158–163; Шимкевич В. Судьба московского ополченца. Фронт, окружение, плен. 1941–1945. М., 2008; Владимиров Ю.В. Война солдата-зенитчика: от студенческой скамьи до харьковского котла, 1941–1942. М., 2010; Вахромеев В. Выжить и вернуться. Одиссея советского военнопленного. 1941–1945. М., 2011; Зылев Б., Дарков А. В вяземском окружении. Воспоминания бойцов 6-й дивизии народного ополчения. 1941–1942. М., 2015 и др.]; материалы СМИ и пропагандистских изданий изучаемого периода[60 - Кочаков Б., Левин Ш., Предтеченский А. Великое народное ополчение. М., 1941; Могучее народное ополчение.: Сб. статей. Ростов н/Д., 1941; Героическая Москва.: В 6 вып. М., 1941; Героическое прошлое русского народа. М., 1943; Кононенко Е. Девушки героини. М., 1941; Линцакова О. Советская женщина в Великой Отечественной войне. М., 1943; Гельбах П. Молодежь в дни Отечественной войны. Горький, 1942 и др.].

Если оценить объем и качество документальной базы, то, безусловно, период Гражданской войны лучше обеспечен первоисточниками, прежде всего потому, что добровольческий способ комплектования Красной армии был одним из приоритетных на протяжении всей Гражданской войны. Даже когда советская власть перешла к массовым мобилизациям, добровольчество сохраняло свое политическое и военное значение. Оно подлежало учету органами военного управления. Поэтому в архивных фондах военного ведомства отложился достаточно большой пласт разнообразных документов по теме – нормативных организационно-распорядительных, отчетных, учетно-статистических. И это – несмотря на все несовершенство делопроизводства первых лет советской власти. Массив документов распределен по хронологической оси неравномерно, заметно возрастая и по качеству, и по объему к концу Гражданской войны. Кроме документов, хранящихся в РГВА, в советский период большой объем документов, отражающих историю Красной армии в годы Гражданской войны, был опубликован в академических сборниках. Все это позволяет составить достаточно полную картину развития добровольчества в этот период.

В отношении периода Великой Отечественной войны этого не скажешь. В структуре центрального аппарата Наркомата обороны СССР за период войны не имелось органа, ответственного за прием, учет и правовое сопровождение службы добровольцев Красной армии и добровольческих военизированных формирований, если не считать совсем недолго просуществовавшего в составе Главного управления формирования и укомплектования войск Красной армии (Главупраформа КА) «1-го отдела призыва, укомплектования военнообязанными, новобранцами и добровольцами»[61 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2524. Д. 1. Л. 69 об., 97–98.]. Однако какой-либо документации о работе отдела с добровольцами в фонде Главупраформа не выявлено. Тем не менее интересующие нас материалы встречаются в документах различных подразделений обширного фонда Главупраформа и менее обширного (в доступной его части), но также чрезвычайно важного фонда Главного организационно-мобилизационного управления Генерального штаба Красной армии. Однако в целом добровольчество в годы войны оставалось на периферии внимания военного ведомства, не принимавшего его в расчеты строительства вооруженных сил.

С учетом пробела в официальной документации исключительно важное значение для содержательного раскрытия темы имели документы Комиссии по истории Великой Отечественной войны при Академии наук СССР под руководством член-корреспондента, впоследствии академика И.И. Минца (далее – комиссия Минца). В материалах комиссии, созданной первоначально для сбора материалов по истории Московской битвы, но проработавшей затем до конца войны на разных фронтах, отложились сотни дел, отражающих усилия районных комитетов партии, райисполкомов, военкоматов, промышленных предприятий и учреждений по формированию и боевой деятельности дивизий ополчения, истребительных батальонов, отрядов истребителей танков, коммунистических отрядов, казачьих и национальных дивизий – всех тех военных и военизированных формирований, которые в той или иной мере можно отнести к добровольческим. Частично эти материалы опубликованы в различных сборниках документов[62 - Москва военная. 1941–1945: Мемуары и архивные документы. М., 1995; Москва прифронтовая. 1941–1942: Архивные документы и материалы. М., 2001; Наркомат финансов СССР в годы Великой Отечественной войны. 4-я дивизия народного ополчения г. Москвы; Из истории Московского народного ополчения и др.]. Основную массу материалов комиссии Минца можно отнести к категории эго-документов, среди которых наиболее заметную часть занимают изложенные в форме монологов интервью партийных функционеров и советских должностных лиц, командного, политического и рядового состава добровольческих формирований. Кроме того, в фонде комиссии россыпью хранятся разнообразные делопроизводственные документы районного масштаба, относящиеся к ополчению; материалы самих формирований (приказы, списки личного состава, отчеты, статистические материалы); документы предприятий, учреждений и заведений, делегировавших добровольцев в ополчение.

Материалы комиссии академика И.И. Минца ценны не только «живой» памятью об ополчении с минимальной временной аберрацией (подавляющая масса бесед и воспоминаний относится к периоду с начала 1942 по 1947 г.), но и большим количеством однородного свидетельского нарратива (все интервью велись по единому опроснику). Он позволяет сформулировать обобщенный взгляд на различные этапы и элементы процесса формирования дивизий: подбор и запись ополченцев; роль различных инстанций и институтов (партийных, советских, военных, производственных) в формировании добровольческих частей; их организация и боевая подготовка; критерии и механизмы отбраковки и отсева добровольцев и т. д. Материалы интервью подвергались первичной обработке сотрудниками комиссии, сводившими стенограмму беседы к монологу интервьюируемого лица. В таком виде они и отложились в фондах Научного архива ИРИ РАН. Следов цензуры текстов не заметно, однако безусловно чувствуется самоцензура участников бесед. Работа историков комиссии Минца охватила различные участки фронта и разные периоды войны неравномерно. Московская битва и московские военизированные формирования отражены в фондах комиссии Минца наиболее полно, поскольку комиссия первоначально была создана именно для освещения этой битвы. Также в книге использованы материалы комиссии о боях за Сталинград, Ленинград и другие города.

Миссию коллектива историков под руководством академика Минца по сбережению индивидуальной памяти о войне в настоящее время продолжают информационные ресурсы в сети Интернет, аккумулирующие воспоминания ветеранов. Среди наиболее значимых проектов, материалы которых привлекались при написании этой книги, следует отметить портал фонда «Я помню», содержащий многотысячный массив интервью с ветеранами, взятых в последние десятилетия[63 - URL: https://iremember.ru/memoirs/?ysclid=lxom7fkdwu934304110/ (дата обращения: 21.06.2024).]. К сожалению, в последние годы этот поток почти иссяк. Среди ветеранов встречаются особенно интересовавшие меня добровольцы и ополченцы. Несмотря на большой временной промежуток, стерший из памяти многие детали, воспоминания ветеранов представляют огромный интерес. Интервьюер наводящими вопросами помогал ветеранам. В итоге выходили весьма откровенные беседы, чего не могли себе позволить бойцы и командиры, интервьюируемые сотрудниками комиссии Минца.

Обзор литературы и источников показал, что существенный аспект отечественной военной истории остается недостаточно изученным. Эти обстоятельства определяют научную актуальность и востребованность темы данной монографии.

Приношу слова искренней благодарности рецензентам: генерал-майору в отставке Владимиру Ивановичу Каримову – за неизменный интерес к моим изысканиям и крайне важные советы военного профессионала-генштабиста; видным специалистам в области изучения советских институтов власти доктору исторических наук, профессору Виктору Николаевичу Данилову и доктору исторических наук Федору Леонидовичу Синицыну – за ценные замечания к рукописи книги; хранителю сокровищ комиссии академика И.И. Минца в Научном архиве Института российской истории РАН Константину Сергеевичу Дроздову – за полный доступ к необходимым документам и важную методическую помощь; сотрудникам издательства «Центрполиграф» Юрию Геннадиевичу Клименко, Максиму Сергеевичу Исакову и Евгению Сергеевичу Родионову – за терпение и высокий профессионализм.

Часть первая

Гражданская война и межвоенный период

От рабочей гвардии к регулярной армии

Комплектование Красной армии рядовым и младшим командным (начальствующим) составом в период Гражданской войны в России осуществлялось в ситуации, когда сама армия молодой Советской республики только создавалась. Заново строились центральные и местные органы военного управления, отвечавшие за учет людских ресурсов и комплектование вооруженных сил; формировалась соответствующая нормативная база. Отсутствие в первое время законодательства, регулировавшего военную службу граждан, налаженных институтов учета и комплектования войск, а также неразвитость и слабость органов власти на местах определили то обстоятельство, что первоначально комплектование армии могло осуществляться только на добровольных началах. Первый этап строительства РККА (до июня 1918 г.) – единственный период в истории отечественных вооруженных сил, когда они комплектовались только добровольцами. В дальнейшем добровольчество не исчезло, выполняя вспомогательную роль по отношению к обязательной военной службе. Добровольчество периода Гражданской войны в России – крайне интересный опыт комплектования армии, который заслуживает научного анализа.

Большевистская революция, свершившаяся в России в октябре 1917 г., разрушила вековые устои российской государственности и отразилась на деятельности всех общественных институтов. Она повлияла на принципы и формы строительства вооруженных сил, в том числе и на один из главных элементов этого процесса – комплектование вооруженных сил личным составом. Вопрос о добровольном комплектовании был одним из краеугольных камней идеологии строительства армии нового типа.

Еще задолго до Октябрьской революции левые лидеры ясно отдавали себе отчет в том, что планируемое ими пролетарское государство придется защищать с оружием в руках. Они руководствовались марксистским положением о замене постоянной армии вооруженным народом, включенным в программу РСДРП, принятой II съездом партии в 1903 г.[64 - КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Ч. 1. М., 1954. С. 41.], а до этого впервые сформулированным в программном «Манифесте Коммунистической партии» (1848). В.И. Ленин считал межклассовую гражданскую войну неизбежной стадией общественного развития между капиталистическим общественно-экономическим строем и социалистическим: «Мы вполне признаем законность, прогрессивность и необходимость гражданских войн, – писал он в работе «Социализм и война» (1915). – То есть, войн угнетенного класса против угнетающего, рабов против рабовладельцев, крепостных крестьян против помещиков, наемных рабочих против буржуазии»[65 - Ленин В.И. Полн. собр. соч. Изд. 5. М., 1958–1966. Т. 26. С. 311.].

Основанная на угнетении, старая армия должна была быть революционизирована, то есть перестроена на новых началах, или же вовсе создана заново. В любом случае нужно было привести ее в соответствие с определенным принципами. Ни Ленин, ни его соратники, происходившие либо из пролетарской, либо из разночинно-интеллигентской среды, не обладали практическими навыками в военном деле и уж тем более – не имели твердых представлений о путях военного строительства. Однако они обозначили четкие идеологические рамки для революционной армии.

Ленин исходил в своих взглядах на армию нового типа прежде всего из политических задач своей партии. Еще в 1905 г. он определял облик революционной армии следующим образом: она должна представлять собой военную силу революционного народа (но не народа вообще), которая состоит из: 1) вооруженного пролетариата и крестьянства;

2) организованных передовых отрядов и боевых дружин из представителей рабочих и революционного крестьянства; 3) граждан, готовых перейти на сторону народа из частей старой армии и флота. «Взятое все вместе и составляет революционную армию», – заключал Ленин[66 - Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 11. С. 366.].

Придя к власти, большевики на практике испробовали все три намеченных Лениным подхода к строительству революционной армии (соответственно, они воплотились в Красной гвардии, Красной армии и в попытке «переформатировать» старую армию), но остановились в конце концов на первом из них.

Способ комплектования войск людьми имел важнейшее значение при определении путей строительства новой революционной армии, поскольку уставшее от изнурительной войны, социальных и экономических неурядиц российское население не хотело больше воевать. Требование немедленного выхода России из войны стало одним из главных лозунгов, позволивших большевикам захватить власть.

В таких условиях расчет можно было строить только на граждан, сознательно и добровольно берущих в руки оружие для защиты революции. Именно эти принципы закладывались в организацию Красной гвардии – вооруженных отрядов большевистской партии, комплектовавшихся политически мотивированными добровольцами-большевиками и им сочувствовавшими гражданами. Красная гвардия развивалась параллельно с попытками реорганизовать старую армию. Красногвардейские отряды стали формироваться по инициативе большевистских ячеек в рабочей среде российских городов вскоре после Февральской революции 1917 г. В дооктябрьский период в ряды красногвардейских отрядов принимались добровольцы с обязательной рекомендацией партийных, профсоюзных организаций, фабрично-заводских комитетов[67 - Гражданская война: Материалы по истории Красной армии. Т. 1. М., 1923. С. 9—12.].

После Октябрьской революции красногвардейцы как боевой отряд промышленного пролетариата представлялись большевикам более ценной военной силой, чем солдатская масса, и в военном отношении, и, что главное, в политическом. Тем более что на выборах в Учредительное собрание, состоявшихся 12 (25) ноября 1917 г., далеко не на всех фронтах большевики одержали победу, проиграв другим социалистическим партиям. «Учтите, пожалуйста, что солдаты солдатами, но больше всего мы в своей борьбе должны рассчитывать на рабочих», – говорил В.И. Ленин в беседе с одним из организаторов Красной гвардии Н.И. Подвойским.

Оценки численности Красной гвардии, которые делали советские историки, существенно расходятся – от нескольких десятков тысяч человек до 182,5 тыс. человек[68 - Конев А.М. Красная гвардия на защите Октября. М., 1989. С. 4.]. И причина здесь не в недобросовестности историков, а в самой сущности добровольного типа комплектования, располагавшего к текучести кадров, непостоянству состава отрядов. Только в столицах Красная гвардия была достаточно организована и имела объединяющие штабы. В Петрограде насчитывалось приблизительно 10–12 тыс. человек, которые были вооружены и сведены в отряды, в Москве – 3–4 тыс. человек[69 - Антонов-Овсеенко В.А. Строительство Красной армии в революции. М., 1923. С. 7.].

Однако в полноценную армию Красная гвардия не выросла. Красногвардейские отряды были органично связаны с заводами и фабриками, которые делегировали своих рабочих. Рабочие не оставляли своих рабочих мест у станка, а лишь на время занимали свое место в строю Красной гвардии. Это обстоятельство накрепко привязывало отряды к предприятиям и городским районам. Этому же способствовало отсутствие у них тыловых служб. В малых городах и в сельской местности, где красногвардейские отряды тоже создавались, они привязывались не столько к предприятиям, сколько к месту жительства бойцов, представляя собой вооруженный народ (милицию). Элемент военной организации, дисциплины и военного профессионализма был вторичен. Красногвардейские отряды сложно было объединить, централизованно пополнять, переформировывать, управлять ими в бою, маневрировать ими и проч., то есть распоряжаться как единым военным организмом, решая общие задачи оперативно-стратегического масштаба. Отдельные случаи маневра красногвардейскими отрядами, их переброски на удаленные от мест формирования фронты известны (бои петроградской гвардии в Финляндии, против Каледина на Дону, бои с немцами под Нарвой и Псковом и т. д.), однако в целом это были скорее исключения. Участвуя в основном в поддержании правопорядка в родном городе или уезде, красногвардейцы не готовы были к участию в активных боевых действиях, тем более за пределами места проживания. Добровольность участия предоставляла им возможность покинуть отряд. В этом отношении красногвардейское движение в какой-то степени родственно партизанскому, тоже чрезвычайно привязанному к малой родине.

Важно отметить и то, что в отсутствие сил правопорядка, многочисленные заботы по поддержанию общественной безопасности (несение караульной службы, патрулирование, охрана промышленных объектов, производство обысков и многое другое) ложились на плечи красногвардейцев. В этом смысле Красная гвардия эволюционировала не в сторону армии, а в сторону местной милиции. Партизанщина и милиционность, таким образом, стали основными тенденциями развития Красной гвардии.

Хотя Красная гвардия в первый период становления советской власти в России стала важнейшей ее опорой, ясное осознание того, что для защиты Советского государства нужна постоянная армия, организуемая на единых началах, пришло большевистскому руководству уже в декабре 1917 г. Эта идея была выдвинута 23 декабря 1917 г. (5 января 1918 г.) на экстренном заседании представителей Наркомвоена, Всероссийского бюро фронтовых и тыловых организаций при ЦК РСДРП(б) и Главного штаба Красной гвардии[70 - Протокол заседания см.: РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 68. Л. 80–81.]. На заседании председательствовал наркомвоен Н.И. Подвойский, секретарем был член Военной организации при ЦК РСДРП(б) Ф.П. Никонов.

Бессменный руководитель Военной организации при ЦК РСДРП(б), так называемой «военки», Н.И. Подвойский и его соратники по «военке» (В.И. Невский, К.А. Мехоношин, М.С. Кедров, П.Е. Дыбенко, Н.В. Крыленко и др.) в этот период в значительной мере формулировали облик будущей армии, являлись идейными его вдохновителями. Придерживаясь крайне левых взглядов и веря в близость и неизбежность мировой революции, они были склонны к переоценке революционного порыва масс и упрощенному взгляду на военное строительство как на «всеобщее вооружение народа» с выборным командованием и добровольной дисциплиной.

Первоначально, в первые недели после Октябрьской революции большевики вполне допускали перестройку и революционизацию старой армии. Казалось, что ее штыки лишь требовалось развернуть против российских и иностранных капиталистов. Это сделало бы революционную Россию «во много раз более сильной и в военном отношении»[71 - Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 34. С. 233.]. Одной из главных опор такой перестройки армии виделся добровольный принцип комплектования армии. 18 (31) декабря 1917 г. резолюция Совнаркома РСФСР предусматривала принятие «усиленных мер по реорганизации армии при сокращении ее состава и усилении обороноспособности»[72 - История Коммунистической партии Советского Союза. М., 1968. Т. 3. Кн. 2. С. 100.]. 22 декабря 1917 г. (3 января 1918 г.) на коллегии Наркомвоена предлагалось «произвести набор добровольцев из Красной гвардии численностью до 300 000 [человек] и двинуть их на фронт как цемент для разлагающихся частей, перемешав их предварительно с добровольцами-солдатами и матросами»[73 - РГВА. Ф. 11. Оп. 5. Д. 1125. Л. 4.]. 26 декабря 1917 г. (7 января 1918 г.) вопрос о создании «социалистической армии» обсуждался на собрании Военной организации при ЦК РСДРП(б). Выступивший на собрании наркомвоен Н.И. Подвойский был настроен очень оптимистично, вновь высказав мысль, что всего «за полтора месяца можно создать 300 000 штыков социалистической армии, которые послужат… цементом и скелетом для новой армии»[74 - Там же. Ф. 1. Оп. 1. Д. 68. Л. 3.].

Достаточно длительное время идея «перемешивания» остатков старой армии с добровольцами казалась многим большевистским руководителям панацеей, единственно возможным решением в той критической ситуации. Комплектование новой армии также мыслилось очень упрощенно: считалось, что для развертывания добровольной записи в Красную армию достаточно будет организовать в полках и на заводах большевистские ячейки там, где их еще не было, и усилить пропаганду «до самых низов»[75 - РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 68. Л. 3.].

Определяя в этот первый период социальную базу новой армии, большевистское руководство рассчитывало на две наиболее революционизированные социальные группы – солдатские массы и пролетариат. На пролетариат оно возлагало главные надежды, считая его «лучшим материалом для комплектования армии», ибо промышленные рабочие, закалившись в классовой борьбе на предприятии и полностью осознав свои классовые интересы, по убеждению наркомвоена Н.И. Подвойского, «более организованны, сознательны и в настоящее время представляют кадры безработных»[76 - Из выступлений наркомвоена Н.И. Подвойского и члена Высшей военной инспекции В.Ф. Горина-Галкина: РГВА. Ф. 10. Оп. 1. Д. 110. Л. 266–267; Мовчин Н.Н. Указ. соч. С. 25.]. Последнее обстоятельство (остановка промышленности и вызванная этим безработица) стало важным социальным фактором, подпитывавшим добровольчество не только в промышленных центрах, но и в провинции, куда из городов, спасаясь от голода, возвращались рабочие. Установлено, что только из Петрограда в родные деревни убыло около 300 тыс. рабочих[77 - Струмилин С.Г. Статистика и экономика. М., 1979. С. 288.]. Подвойский в целом правильно оценил масштаб безработицы, когда, в начале января 1918 г., накануне принятия декрета о создании Красной армии на совещании фронтовых делегатов III съезда Советов рассчитывал на 125 тыс. безработных, «которые выкинуты за борт в Петрограде… и в Москве то же самое»[78 - ЦАМО РФ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 6. Л. 114.].

Другим источником пополнения социалистической армии добровольцами могла стать солдатская масса старой армии. Солдаты переходили на сторону большевиков как индивидуально, так и группами и даже целыми частями и соединениями. Например, 39-я пехотная дивизия Кавказского фронта, 81-я пехотная дивизия Северного фронта и ряд других частей и соединений приняли советскую власть[79 - Молодцыгин М.А. Указ. соч. С. 16.]. Это происходило и на фронте, и в тылу. Однако революционный энтузиазм солдатской массы нельзя переоценивать. Господствующим ее настроением было демобилизационное. Солдаты разъезжались по домам, оставаясь в массе своей равнодушными к происходящим революционным событиям. На миллионных по численности фронтах количество записавшихся в большевистскую армию ограничивалось тысячами человек[80 - Например, на Северном фронте к 1 апреля записалось добровольцами 24 тыс. человек, на Западном – 15 тыс. человек (РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 164. Л. 44).].

Идеологически перед большевистским руководством стояла сложнейшая дилемма: как отстоять свою власть и построить новую армию и флот, если общепринятые принципы строительства вооруженных сил на основе правильной организации и обязательной военной службы принципиально отвергнуты? Революционная марксистская доктрина, помноженная на полное отсутствие у большевиков опыта государственного и военного строительства, порождали необоснованные и упрощенные представления о порядке формирования, комплектования и боевого применения вооруженных сил. В значительной мере она опиралась на эксперименты в области организационной структуры Красной гвардии. На это в конце января 1918 г. прямо указывал в своем докладе в СНК Верховный главнокомандующий Н.В. Крыленко: в первых столкновениях Гражданской войны, а также на «внешнем фронте» в ноябре – декабре 1917 г. именно красногвардейские отряды проявили себя наиболее боеспособными[81 - РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 466. Л. 68 об.].

Поэтому неудивительно, что первоначальный проект Красной армии в целом следовал красногвардейскому опыту. Создание новой армии – «революционно-стойкой, последовательной в борьбе, лишениях и в своем идеализме»[82 - Там же. Л. 68.] – мыслилось на началах классового подхода и добровольности. Старый большевик С.И. Гусев (Драбкин), один из тех, кто стоял у самых истоков формирования частей Красной армии в Петрограде, в апреле 1918 года писал, что отныне «между армией и народом нет границы… армия и народ совпадают… Советская армия представляет собой вооруженный рабоче-крестьянский народ»[83 - Гусев С.И. Гражданская война и Красная Армия: Сб. военно-теоретических и военно-политических статей (1918–1924). М.; Л., 1925. С. 7.]. «Местный военный отряд» волости, уезда, завода и фабрики и образует собой первичную военную организацию по типу первичных партийных ячеек. Преимущество такого отряда, по мнению Гусева, в том, что здесь «каждый солдат известен со всех сторон. Изучен с детства его товарищами „до последней косточки“, и отряд сумеет каждого солдата поставить на свое место и наилучшим образом использовать его способности»[84 - Там же. С. 10.]. Из этих отрядов, по мнению Гусева, складывается армия нового типа, в целом являющаяся синкретичным военным, социальным и политическим организмом. Сознательное добровольное подчинение и дисциплина, выборность командиров дают «крепчайший цемент товарищеской внутренней спайки»[85 - Там же. С. 8.]. Гусев подчеркивал сознательность и добровольность дисциплины, организации, исполнения приказов и, конечно, самого комплектования армии: «Никакими приказами сверху… никакими самыми строгими предписаниями не собрать ни единого советского отряда», – убежден он[86 - Там же. С. 11.].

Таким образом, идеологически во главе угла стоял расчет большевиков на проявление классовой сознательности трудящихся, их добровольного желания взять в руки оружие для защиты революции. «Хочешь, добровольно возьми на себя обязанности, добровольно согласись подчиниться известному разумному порядку… Не понравилось тебе – через полгода можешь уволиться», – зазывали агитаторы[87 - Ярославский Ем. Новая армия. М., 1918. С. 8—15.].

Добрестский период добровольческой Красной армии – «романтический»

Принципиальное решение о формировании социалистической армии было принято на Общеармейском съезде по демобилизации армии, работавшем в декабре 1917 г. – январе 1918 г., на котором присутствовали 234 делегата (в том числе: 119 большевиков и 45 левых эсеров). В принятом 28 декабря 1917 г. (10 января 1918 г.) постановлении съезда говорилось: «Немедленно приступить к организации корпусов социалистических армий», причем «кадры их должны составиться из: а) солдат старой армии, б) запасных частей и в) всех добровольцев, желающих вступить в ее ряды»[88 - Октябрьская революция и армия. 25 октября 1917 г. – март 1918 г.: Сб. док-тов. М., 1973. С. 314–315.]. Спустя два дня, 30 декабря 1917 г. (12 января 1918 г.), положения постановления съезда по демобилизации были развиты в записке главкома Н.В. Крыленко «Общие соображения по сформированию армии на началах добровольчества»[89 - Там же. С. 323–326.], разосланной в действующие войска в форме директивы. К «соображениям» в качестве приложения прилагалась «Инструкция по формированию революционных батальонов Народно-социалистической гвардии в районе дивизионных резервов и в частях, расположенных в прифронтовой полосе»[90 - Там же. С. 326–328.]. Во всех трех перечисленных документах выделялся добровольческий принцип комплектования новой армии. Основной целью реформы предполагалась постепенная замена демобилизуемых (так называемых «регулярных») частей на добровольческие, создаваемые или здесь же, на фронте, путем перегруппировок солдат в уже существующих частях («для вкрапления в существующие войсковые соединения»), или же в тылу – путем новых формирований. Добровольцами должны были комплектоваться только боевые части, вспомогательные же и тыловые войска, по крайней мере на первое время, оставались в неизменном виде. Таким образом, большевики рассчитывали на эволюционный процесс перехода старой призывной армии в новую добровольческую и хотели сохранить линию фронта хотя бы для поддержания оборонительных действий.

Успех этого проекта полностью зависел от потока добровольцев, хотя Н.В. Крыленко вынужден был оговориться, что «предрешать количество имеющих формироваться добровольческих сил не приходится ввиду гадательности в данных условиях этих предположений»[91 - Октябрьская революция и армия. С. 325.].

Во исполнение решения советской власти организационно-мобилизационный орган старой армии – Главное управление Генерального штаба (ГУГШ) – уже к 3 (16) января 1918 г. разработал и представил проект ближайших практических мер по реорганизации армии и усилению флота. Проект предусматривал оставление на фронте 100 пехотных дивизий, пополненных до штатов военного времени; вывод в глубокий тыл ненужных для борьбы в ближайшее время частей и тыловых учреждений; подготовку армейской базы в Московском или Казанском военном округе, где надлежало сосредоточить соответствующие интендантские, артиллерийские, инженерные, санитарные и прочие склады, мастерские и заведения. Одновременно ГУГШ предлагал приступить к формированию на материальной и организационной основе старой армии сразу 36 дивизий милиционного типа из солдат-добровольцев численностью по 10 тыс. человек каждая[92 - Кляцкин С.М. Указ. соч. С. 79.].

Однако с каждой неделей и даже с каждым днем становилось все очевиднее, что перестройка и реорганизация старой армии невозможна. Она таяла на глазах. Издававшиеся в эти дни декреты советской власти, касавшиеся армии и флота («О выборном начале и об организации власти в армии» от 16 (29) декабря 1917 г.; «Об уравнении в правах всех военнослужащих» от 16 (29) декабря 1917 г.; «О демократизации флота» от 12 (25) января 1918 г.), а также решения о демобилизации нескольких возрастов военнослужащих[93 - 10 ноября 1917 г. (все даты приведены по старому стилю) декретом СНК «в бессрочный запас» увольнялись граждане призыва 1899 г.; 5 декабря 1917 г. – призыва 1900–1901 гг.; с 5 января уволен призыв 1902 г.; 12 января – 1903 г.; 20 января – призыв 1904–1905 гг.; 25 января – призыв 1906–1907 гг.; 1 февраля – призыв 1908 г.; 5 февраля – призыв 1909 г. До 16 февраля были уволены граждане призыва 1910–1912 гг. Дальнейшие увольнения солдат призывов 1913–1917 гг. осуществлялись в марте – апреле 1918 г. На деле демобилизация протекала значительно быстрее и, по свидетельству главкома Крыленко, вместо последовательного увольнения возрастов, «постановлениями отдельных комитетов демобилизуются в отдельных корпусах все года по 1919 год включительно…» (РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 466. Л. 67–67 об.; Молодцыгин М.А. Указ. соч. С. 35).] лишь ускорили ее распад, хотя и они не преследовали такой цели. «Приказы в значительной степени только оформляли стихийный ход мобилизации на местах», – отмечал современник[94 - Мовчин Н.Н. Указ. соч. С. 16.]. Состояние армии очень красноречиво можно проиллюстрировать одним из донесений Верховного главнокомандующего М.Д. Бонч-Бруевича в Совет Народных Комиссаров, датированным 4 (17) января 1918 г.: «Воинский порядок перестал существовать, приказания не исполняются, позиции занимаются кое-как, а местами самовольно оставляются, множество дезертиров, отпускные большей частью не возвращаются. Некоторые комитеты на Западном фронте и в Особой армии постановили уволить со службы всех солдат до призыва 1912 г. включительно. Остановить это увольнение невозможно. Штабы и хозяйственные учреждения далее существовать не могут во многих частях, так как никто не желает работать…»[95 - Октябрьская революция и армия. С. 351.] Как «катастрофу» оценивал ситуацию главком Н.В. Крыленко: «Изголодавшиеся массы бегут… Армия оказывается неспособной больше даже стоять на позиции. Фронта фактически нет»[96 - РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 466. Л. 67 об.].

Эти обстоятельства сыграли свою роль в корректировке курса на строительство новой армии. 3 (16) января 1918 г. на заседании ВЦИК была принята «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа», гласившая, в частности: «В интересах обеспечения всей полноты власти за трудящимися массами устранения всякой возможности восстановления власти эксплуататоров декретируется вооружение трудящихся, образование социалистической Красной армии рабочих и крестьян и полное разоружение имущих классов»[97 - Декреты Советской власти. Т. 1. С. 322.]. Декларация послужила юридической основой создания новой армии. 15 (28) января 1918 г. Советом Народных Комиссаров был принят декрет «Об организации Рабоче-крестьянской Красной армии», в основу которого легли решения, принятые в конце 1917 г. – начале 1918 г. Приведем основное содержание этого важнейшего документа:

«1) Рабоче-крестьянская Красная армия создается из наиболее сознательных и организованных элементов трудящихся масс.

2) Доступ в ее ряды открыт для всех граждан Российской Республики не моложе 18 лет. В Красную армию поступает каждый, кто готов отдать свои силы, свою жизнь для защиты завоеваний Октябрьской революции, власти Советов и социализма. Для вступления в ряды Красной армии необходимы рекомендации: войсковых комитетов или общественных демократических организаций, стоящих на платформе Советской власти, партийных или профессиональных организаций или, по крайней мере, двух членов этих организаций. При вступлении целыми частями требуется круговая порука всех и поименное голосование»[98 - Декреты Советской власти. Т. 1. С. 356–357.].

Декрет был связан с предшествовавшими декрету документами (постановления съезда по демобилизации, записки и инструкции Крыленко) содержательно и даже текстуально и готовился теми же людьми (прежде всего Н.И. Подбельским, Н.В. Крыленко, К.А. Мехоношиным, В.А. Трифоновым, К.К. Юреневым). Однако принципиально иной была политическая ситуация: к середине января 1918 г. советское правительство отказалось от идеи переформировать старую армию на добровольческих началах, поскольку стало очевидно, что ее уже не удастся спасти. Некоторое время спустя, на VII съезде партии (6–8 марта 1918 г.), В.И. Ленин резюмировал: «Армии нет, удержать ее невозможно. Лучшее, что можно сделать, – это как можно скорее демобилизовать ее»[99 - Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 27. С. 74.].

Что касается добровольческого принципа комплектования новой армии, то здесь важно подчеркнуть одну деталь. Если раньше провозглашалось формирование армии социалистического типа «исключительно на основе добровольческого принципа»[100 - Октябрьская революция и армия. С. 326.], то в декрете «Об организации Рабоче-крестьянской Красной армии» слово «добровольчество» не упоминалось вовсе, хотя по смыслу именно оно и имелось в виду. Доподлинно известно, что формулировку декрета: «Рабоче-крестьянская Красная армия создается без принуждения и насилия: она составляется только из добровольцев (курсив мой. – Авт.)» правил В.И. Ленин, собственноручно вычеркнув выделенные курсивом слова во время обсуждения на заседании СНК 15 (28) января 1918 г. Фотокопия чернового варианта декрета с правкой Ленина была опубликована еще в первую годовщину Красной армии, в январе 1919 г.[101 - РГВА. Ф. 10. Оп. 1. Д. 110. Л. 5.] Вместо этого он вписал близкую по смыслу, но в классовом отношении более однозначную формулу: «Рабоче-крестьянская Красная армия создается из наиболее сознательных и организованных элементов трудящихся масс». В литературе высказывалось мнение о том, что уже тогда Ленин предвидел скорую отмену добровольческого принципа комплектования[102 - Фрайман А.Л. Ленинский декрет об организации Красной армии (Из истории издания и публикации) // Исследования по отечественному источниковедению: Сб. ст., посв. 75-летию профессора С.Н. Валка. М.; Л., 1964. С. 106.]. Однако скорее можно согласиться с участником этого заседания Л.М. Кагановичем, вспоминавшим, что Ленин потребовал заострить именно классовый характер Красной армии, заявив: «Что же вы думаете, что это (добровольчество. – Авт.) уже гарантирует надежность армии? Ведь добровольцы разные бывают, а в настоящий острый момент важен классовый характер создаваемой армии»[103 - Каганович Л.М. Указ. соч. C. 184.]. Так или иначе, смысл положения декрета о добровольном комплектовании РККА не изменился.

Одновременно с созданием РККА отдельным декретом СНК была образована Всероссийская коллегия по организации и управлению Рабоче-крестьянской Красной армии при Народном комиссариате по военным делам. На нее возлагалось «направление и согласование деятельности местных, областных и краевых организаций по формированию армии, учет вновь формируемых боевых единиц, руководство формированием и обучением, обеспечение новой армии вооружением и снабжением»[104 - Собрание узаконений и распоряжений… С. 272.]. В качестве рабочего аппарата при Коллегии организовывались отделы: организационно-агитационный, формирования и обучения, мобилизационный, вооружения, снабжения, транспортный, санитарный и финансовый. Первоначально Коллегия состояла из двух представителей Наркомата по военным делам и двух представителей Главного штаба Красной гвардии. Декретом СНК от 21 января (3 февраля) 1918 г. для руководства работой коллегии была создана пятерка: от Наркомата по военным делам – Л.Д. Троцкий, К.А. Мехоношин, Н.В. Крыленко; от Главного штаба Красной гвардии – В.А. Трифонов, К.К. Юренев.

Представительство руководителей Красной гвардии во Всероссийской коллегии свидетельствовало о сохранявшимся политическом авторитете этой военной организации большевистской партии и тесной генетической связи ее с рождавшейся «революционно-социалистической армией». Главный штаб Красной гвардии и 14 петроградских районных штабов составили управленческое ядро новой армии. Специальное постановление об этом Главный штаб принял 30 декабря 1917 г. (12 января 1918 г.)[105 - РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 68. Л. 8–9.]. В целом петроградский Главный штаб и районные штабы Красной гвардии продолжали полноценно функционировать по крайней мере до переезда советского правительства и военного ведомства в Москву в марте 1918 г.

29 января (11 февраля) 1918 г. декретом СНК был создан Рабоче-крестьянский Красный флот, а 22 февраля – Народный комиссариат по морским делам. Поскольку Красный военно-морской флот создавался на единых с Красной армией организационных основаниях, то комплектование личным составом здесь также осуществлялось на добровольных началах. Принципы и условия комплектования регулировались декретом СНК «О Социалистическом рабоче-крестьянском красном флоте», изданном 14 февраля 1918 г.[106 - Собрание узаконений и распоряжений… С. 331–335.]

С первых дней своего существования РККА и РККФ строились в условиях разгоравшегося гражданского противостояния в стране и иностранной интервенции. Советскому государству пришлось одновременно воевать на многих фронтах. В этих условиях процесс комплектования Вооруженных сил был чрезвычайно сложной задачей.

Изменения нормативно-правовой базы[107 - Применительно к периоду Гражданской войны в России силу закона имели постановления съездов Советов и Высшего Центрального исполнительного комитета, декреты Совета Народных Комиссаров, постановления и резолюции съездов РСДРП(б) – РКП(б) и их высших органов. Под подзаконным актом понимается нормативный акт, издаваемый в соответствии с законом компетентным органом (в данном случае – Наркоматом по военным делам, его центральными управлениями, Революционным военным советом республики), направленный на исполнение и развитие законодательных положений и регулирующий отдельные конкретные аспекты общественных отношений (положения, инструкции, руководства, формы и т. д.).] комплектования Красной армии личным составом, в том числе на добровольной основе, происходили в тесной связи и в зависимости от развития военно-политической обстановки в Советской России. Поэтому рассматривать эти изменения необходимо в конкретном историческом контексте событий и процессов периода Гражданской войны и иностранной интервенции в 1918–1922 гг. Также следует принять во внимание неразвитость и синкретизм советских органов власти в первые годы их существования, в силу чего субъектами нормотворчества выступали не только представительные органы власти (Всероссийский съезд Советов, Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет), но и различные органы исполнительной власти (Совет Народных Комиссаров, наркоматы и др.), органы Коммунистической партии (съезды, ЦК РСДРП(б)/РКП(б), Бюро (Политбюро) ЦК РСДРП(б)/ РКП(б)), издававшие имевшие силу закона постановления и резолюции.