Последний из Первых Миров. Эпоха Тишины. Том 2

– Тогда поднажмем.

Войско Чеистума и Гоклона уже и вправду выдвинулось из города, и активно, с немалым шумом старых строевых песен, двигалось по лесу вперед, к развилке возле Леса Кортя на деревню Кирпичники. Воины двигались довольно быстро, ведомые хорошо заметными даже из-за спин товарищей своими командирами верхом на конях. Только сами командующие штурмом Чеистум и Гоклон, как и командиры еще не собранного диверсионного отряда, Кайла и Тиадрам, получили коней. У Кортя и Филони были все шансы догнать не слишком быстрый строй на подступах к городу. Никто не ждал их появления, как и никто не ждал ловушки в самом городе. Слишком сильное давление Черного Пламени на мир в эту Эпоху давало о себе знать, и планы всех сторон немного смещались во времени. Это было не заметно глазу обычных существ Гармонии, сколь бы велика не была их власть над Первородным Пламенем. Как никто из тех людей не ждал вмешательства со стороны, так никто тем более не ждал, как в планы их вмешается сам мир. Не зря солнце над их головами так быстро уходило с небосвода. Со всем миром вокруг них происходило нечто зловещее.

Глава 4: Подготовка к штурму

Как ни в чем ни бывало солнышко пригревало шумный строй, своим пением перебивающий пение птиц и шелест леса вокруг, сопровождая его все дальше по еще влажной и грязной дороге вперед. Было не слишком жарко, и не слишком шел на пользу воинам холодный ветер с севера, даже из-за деревьев дующий им почти в лицо. Лес вокруг них был уже далеко не так густ, как перед самым городом, и выглядел уже далеко не так мрачно, тем более закрывая собой теперь вставшее в зенит солнце. Все равно, деревья вокруг, как и сама лесная чаща, тем более как сама дорога под сапогами воинов, были еще влажными и холодными, отчего казались мрачнее, и отчего на солнце блестели только ярче. Это радовало глаз Чеистума, не перестававшего в пути при легком галопе своей лошади, ибо строй от него все равно ни на шаг не отставал, вслушиваться в песни Демонов, сам с приятной ностальгией вспоминая их мотивы спустя сотни лет. Командиры их, включая и капитанов современной армии, шли впереди остального строя, кто-то присоединяясь к хору, а кто-то еще думая, не является ли это нарушением субординации. Оба Бога молчали, лишь весело качая головами от качки лошади, но добавляя движений и явно в темп песням, так что, скорее всего, совсем не были против подобной деятельности подчиненных, что командиров немного успокаивало. Тем более учитывая их волнение в предвкушении самого штурма.

Новый рассвет сменит ночь,

И враг-оккупант слиняет прочь.

Солнца луч играя объявит день,

Но для них его закончит смерть.

Для штурма Эмонсена были выбраны только опытные воины, включая и ветеранов современных войн, кого-то из войны с Бруси, кого-то из старого войска Аквина Тибфера, и даже кого-то из войска Даллахана и Вали. Кого-то, конечно, из нескольких сменивших друг друга войск подряд. Ни для кого шесть, восемь, или двенадцать часов в пути, как предполагали сами Чеистум и Гоклон, отталкиваясь от положения солнца на небосводе, не были серьезным путешествием. Даже в полном доспехе под не слишком пекущим солнцем, тем более обдуваемые холодным ветерком, гуляющим и изредка завывающим между деревьями и дорогой, столько времени пути не были для этих людей проблемой. Горстка авантюристов и путешественников из строя, за годы странствий прошедшие не меньше километров, чем бывалые вояки, и теперь шли рядом с ними наравне уверенно, и ни на что не жаловались, пускай и не все были одеты по погоде, но к ее капризам уже давно привыкли.

Позади строя шел обоз из четырех последовательно соединенных мелких повозок, запряженный двумя сильными бурыми кобылами с восседающими на них квартирмейстерами (одним из группы Кайлы и Тиадрама с самого Леса Ренбира). Они везли за строем припасы первой необходимости, включая медикаменты, октовые приспособления, иногда запасное оружие, и, самое главное, еду и питье. Круглые и качественные деревянные колеса из дуба почти не проваливались в лужи и ямки ухабистой и бугристой от постоянных дождей своего региона дороги. Возможно, так только казалось, ибо лошади, как следует отдохнувшие перед дорогой в большом общем стойле перед городом, отоспавшиеся и откормленные насколько это было возможно, сами били подковами копыт по грязи, разбрасывая ее чаще только под себя, ибо строй начинался чуть поодаль впереди, отбивая ритм песен строя, даже иногда легко гарцуя. Такая атмосфера даже лошадях была по вкусу, они не скрывали радости, как ее не скрывали и сами воины, после каждой своей песни затягивая новую, ни на секунду совсем не замолкая.

– Они всегда такие шумные? – чуть приблизилась к Чеистуму сбоку на лошади Кайла, тем лишь на секунду переведя взгляд Бога на себя, даже не поменяв выражение его лица.

– Когда не спят, конечно. – улыбаясь, тихо про себя посмеялся он.

– Да как сказать. – все стараясь просто держаться в седле и не падать, добавил Тиадрам. – Ночью они вообще не затихали.

Оба Бога, идущие в изголовье строя лишь в паре метров друг от друга, в улыбке качали головой.

– Если вы спрашиваете об этом – да, столетия назад в подобной ситуации они вели бы себя гораздо тише. – уже серьезнее продолжил Чеистум. – Мы ходили по территории врага, как бы не называли ее своей. Тогда не было и строевых песен. Мы просто пели первое, что приходило в голову, чтобы немного расслабиться.

– Никогда не понимала смысла в этих строевых песнях. – смотрела куда-то вперед на дорогу Кайла. – Как будто войско хочет дать знать противнику, куда им бить.

– Песни поднимают мораль и боевой дух солдат. Строевые песни, также, устанавливают особую связь между солдатами, как и строевой шаг. Синхронизация строя приближается к унисону, с чем растет слаженность действий и боевая эффективность.

– В последнее время по-настоящему сильные войска не только не поют, но и вообще редко между собой общаются.

– И это «сильные» войска? – не понял Гоклон.

– Это люди, лишенные собственной воли. – уточнил товарищу Чеистум, явно намекая на современных воинов Ордена. – Они подчинены воле окто своих командиров, а с тем не подвержены боле и страху. Это машины для убийства, лишенные чувств. Идеальные воины.

– Идеальные воины? – еще больше удивился Гоклон, из-под капюшона широко раскрывая маленькие белые глаза, глядя на своего товарища «знатока человеческой сущности».

– Они не многим отличаются от имтердов, подавляющих чувства мутациями организма.

– Пускай так, и мы назовем их идеальными воинами. Я не припоминаю таких идеалов воинов среди Демонов. Можем ли мы назвать таких людей воинами людей, или вообще людьми?

– Хех… – задумчиво ухмыльнулся Чеистум, на мгновение пропустив в голову слова песен Демонов позади, вспоминая родную им связь, что объединяла когда-то всю человеческую расы, делая ее защитников самими Демонами. – Хороший вопрос.

В течении как первого, так и второго часов пути, мало что менялось в окружении веселого строя, и совсем не менялся его настрой. Современные воины уже всей душой прониклись атмосферой единства человечества, которой дышали Демоны, и которой теперь дышал вообще весь строй. Вместе они запевали одни и те же песни, обучая друг друга их пению, а иногда современные воины запевали и свои строевые песенки, чаще всего вызывающие у их командиров искривления лица, но в текущем строе лишь растягивающие улыбки на лицах их товарищей из далекого прошлого. Здесь было немало грубой речи и черного юмора, шуток на темы, благородных людей недостойные, но даже самим Чеистуму и Гоклона они нравились. Они ценили дух единства, по которому сам Бог Смерти весьма тосковал последние годы, но от которого еще не успел отвыкнуть Бог Страха. Кайла и Тиадрам сами какое-то время подпевали современным песням, которые слышали от своих товарищей позади, и которым те пытались обучить Демонов. Тиадрам иногда запевал и песни Демонов, чаще лишь подавая мотив и первые слова, что сами веселые воины быстро подхватывали, а своего запевалу активно перебивали. Конечно, он редко вспоминал текст тех песен целиком – Серпион напевал их очень редко, и очень старался делать это так, чтобы никто вокруг этого не слышал. Думаете, он, Бог Природы, стеснялся своего пения? Правильно думаете. Не говоря уже про то, что он никогда не мог попасть в ноты, а сам процесс пения вызывал в нем легкое волнение, с чем людей вокруг него то било током, то сдувало ветром.

Иногда, и даже довольно часто, мимо строя, прижимаясь к лесу по дороге насколько это было возможно с учетом собственных грузов и повозок, проходили и проезжали переселенцы и беженцы, уже пытающиеся уйти от будущей войны дальше на запад, в сторону Волшеквии. Конечно, дорога туда проходила либо из самого Манне-Дота к столице, либо совпадала с таковой до Эмонсена. Всего за четыре часа строй добрался до развилки у Леса Кортя, по которой уже куда чаще проходили в сторону самого города от Лафена и мелких деревень вокруг него люди. Иногда по этой дороге на свои фронты уходили воины, иногда туда же, с целью стать воинами, уходили и обычные мужи и юноши. Даже девушки, недавно оторванные от плуга, в деревнях часто не слабее мужчин, активно вступали в армию людей. Те же, кто к войне не был готов до сих пор, и кто продолжал с умным лицом рассказывать друзьям, что война нужна лишь для кормления власти чужими ресурсами, чаще всего были уже далеко от будущих полей сражений, то есть всей Ирмии. Возможно, в их словах был смысл последние столетия, но не теперь, когда враг ступал на их земли без политической подоплеки, плевав на человеческие ресурсы, желая лишь уничтожения, полного истребления человечества как вида. Оправдания теперь искали лишь люди слабые, но никто насильно не заставлял их браться за оружие и надевать доспехи. Людьми теперь командовали Демоны и их Боги. Что такое «пушечное мясо» сами Демоны не знали, а Боги считали такие вещи для себя позором даже спустя столетия контроля современного мира.

До Кирпичников оставалось еще всего не больше трех часов пути. Строй пел уже меньше, давно исчерпав свой запас знаний в области песен как старых, так и новых, и даже слегка от песен подустав. Все равно, они по-прежнему находили темы для разговоров между собой, с тем даже иногда жалуясь, что строй двигается слишком медленно, хотя все они могут и хотели бы идти быстрее, дабы уже поскорее приступить к веселому штурму Эмонсена. Да, для них все это по-прежнему было лишней забавой, по которым они совсем уже соскучились. Чеистум не мог заставить квартирмейстеров быстрее двигать лошадьми обоз, ибо те, пускай и двигали не самый тяжелый в своей жизни груз, все же немного устали за время пути, и теперь точно не могли сильно разгоняться. Тем более, на пути строя слишком часто вставали повозки беженцев, обойти которые мог строй, но не обоз. Дорога была довольно широка, и на ней было легко разойтись двум транспортам. Но их редко бывало всего два, пускай и в последний час людей на дороге стало заметно меньше.

Все же, строй двигался еще непринужденно и весело, часто махая руками и здороваясь с проходящими мимо людьми, даже из повозок с радостью разглядывающими величественных старых воинов, ведомых самими Богами. Не многие, конечно, узнавали в фигурах за вуалями и капюшонами своих идолов, что целые столетия уверенно правили миром людей, так или иначе крайне редко представая воочию перед самими людьми. Кто-то даже считал Богов выдумкой. Самые известные среди них, больше всех обсуждаемые людьми, также не всеми считались Богами. Таковыми точно называли близнецов Руэнре, Богов Времени, вечных командиров Ордена, все же никогда не показывающихся даже собственным подчиненным. Чеистум редко показывался на людях, предпочитая собраниям людей обыкновенную тишину Леса Ренбира, в котором своим присутствием сдерживал ардов по приказу Бога Людей. На самом деле, он был большим ценителем искусства, часто бывал на фестивалях и выступлениях в городах, еще чаще посещая спектакли в театрах по всему Западу. Не удивительно, что его там совсем никто не узнавал, ибо присутствовал он там инкогнито, и почти всегда не лично. Именно его рукам принадлежит создание термина «мертвец искусства», ставшего, впоследствии, метафорой в описании качества произведений. Это довольно интересная история, и я не зря затронул ее теперь.

– Друзья мои, я хочу вам кое-что рассказать. – не прекращая хода, повернулся к своему строю уже соскучившийся по разговорам сам Чеистум, продолжая дорогу уже от развилки в сторону Кирпичников. – О том, чем жил сей новый мир столетия после вашего ухода, и о том, чем я сам любил заниматься те столетия до сего дня.

Воины с большим удовольствием слушали истории своего командира, с не меньшим удовольствием возвращаясь к счастливым временам, переводя в него и всех окружающих его людей, часто даже останавливающихся рядом со строем, какое-то время его сопровождая, сами с удовольствием и изумлением слушая истории Бога Смерти. Кайла и Тиадрам также слушали его с большим интересом, ибо выросли в те самые времена, когда выражение «мертвец искусства» уже имело огромное распространение, и покорило не только Ирмию, но и вообще все страны Запада. Их не слишком удивляла тема повествования Бога Смерти, которому с самого начала и присуждали появление сего феномена. Все равно – детали его истории были внезапно забавны, пускай тематика и оставалась по-своему жуткой. Уж кто-кто, а Бог Смерти любил, и умел шутить о смерти.

Он рассказывал, как приходил на представления в театры всего мира в разных обличиях, управляя телами деятелей искусства, политических деятелей, меценатов, и прочих известных людей с хорошим прошлым. Незаметно он пробирался в зрительный зал, когда взгляды зрителей уже были прикованы к сцене, так же исчезая только в антрактах, смотря представление до конца, и лишь потом, когда овации толпы затихали, вставал со своего места, учтиво кланяясь, садился обратно, и тихо развеивал свое окто, управлявшее телом. В начале люди с ужасом узнавали в чертах тех загадочных зрителей черты знакомых им, но уже умерших, людей. Но то были хорошие люди, и вовсе не несло никаких бед их появление на выступлениях актеров. То было довольно редким явлением, но веселая молва уже успела найти ему имя, также уверяя весь мир искусства, что появление такого мертвеца является благословением от самого Бога Смерти, даже во времена Демонов славившегося проказами, тем не менее, всегда несущими лишь добро. Актеры правда начинали играть будущие выступления лучше, чувствуя прилив сил, давая зрителям все лучшее зрелище, встретивши на сцене улыбающийся оживший труп. Никто этого уже не боялся. Театры даже создали специальное время паузы после выступления трупп, когда актеры выходили кланяться зрителям на подмостках, ожидая также появления своего благословенного ценителя искусства. Его было несложно узнать – когда он поднимался, его глаза загорались белым огнем. Некоторые октолимы даже шутили так, сами создавая в глазах белый свет, и поднимаясь после выступлений будто тот же «мертвец». Это было на руку продюсерам актеров, ведь поднимало им настрой трудиться лучше. Но длились такие шутки недолго – по людям слишком быстро шла молва, что все такие обманщики загадочным образом скоро умирали будто от яда. Яда Завядшей Розы Бога Смерти, не терпевшего подделок.

За историями, что Бог Смерти лил уже живым потоком на свое небольшое войско, время летело куда быстрее, чем того боялись сами воины. Они думали, что им станет скучно по пути, и потому так торопились скорее приняться за дело, все же теперь слово за слово даже не заметив, как солнце начало стремительно уходить за горизонт, лишая их своего тепла. Темнело в этот день рано, как Чеистуму и Гоклону говорил прошлым днем Рыцарь Корим. Людей на дороге становилось совсем мало, а после новой развилки и вовсе не стало. Все они шли вперед, к границе Волшеквии, а наши герои повернули направо, в сторону Кирпичников и Эмонсена. До деревни осталось еще не больше получаса пути, а воины уже немало проголодались, желая поскорее остановиться на привал, поесть, выпить, и уже сразу приступить к штурму города.

– Господин Чеистум? – поднял голову на постоянно темнеющее небо Тиадрам.

Чеистум лишь повернул голову в его сторону, в раздумьях теперь совершенно серьезный, явно сосредоточенный на какой-то определенной мысли.

– Сколько сейчас времени? – на всякий случай решила уточнить Кайла, так спросив то же, что хотел спросить ее друг.

– Заметили? – смотрел вперед Гоклон, также серьезно задумавшись.

– Кажется, время пролетело быстрее, чем мы думали. – смотрел в сторону друга Чеистум. – Я бы сказал – вдвое.

– Не похоже, что мы шли быстрее, чем планировали. – не понимала Кайла. – Сейчас должен быть ранний вечер.

– Время Ардов, установленное в Лесу Ренбира Археем ардов Джефф, в родстве с тем, что вечно царит в Лесу Кортя. Этот Лес недалеко, но…его влияние никогда не выходило за его пределы. А мы будто провалились во времени на несколько часов.

– Я не замечала ничего странного. Солнце только двигалось слишком быстро.

– Уиллекроми снова что-то поменял? – подумал Гоклон.

– Или Доран тоже подготовился к штурму Эмонсена. – злее в мыслях кивнул Чеистум.

По пути к Кирпичникам не происходило уже ничего примечательного. Солнце окончательно ушло за горизонт, и на поднебесную легла тьма. Строй уже почти молчал, и Чеистум приказал воинам держать уши востро и как можно внимательнее следить за изменениями окружения. У них не было факелов, поскольку они заранее рассчитывали попасть и в деревню, и в город, до наступления сумерек. Демоны-октолимы, владеющие окто с выделением света, специально начали покидать строй, сопровождая его уже чуть сбоку слева и справа, освещая путь своим светом. Дабы не терять в темноте изголовье строя, Кайла и Тиадрам также зажгли на вытянутой руке слева и справа от себя небольшие сгустки собственного Пламени, становясь для воинов позади своего рода маяками. Вид Красного Пламени успокаивал уже и без того серьезных и тихих воинов, но вид Пламени Зеленого их немного настораживал. Они слышали лишь о двух владельцах сего Пламени со времен Первой Войны – самого Лорда Винториса, или же имтерда Винториса, и восточного Генерала имтердов Самума. Кайла, разумеется, сама не знала, откуда получила свое Пламя, и в каком неприятном родстве по нему находилась. В бою с Самумом она Зеленого Пламени, заключенного в топоре монстра, не заметила – для победы ему даже не пришлось прибегать к его применению. Разумеется, и Демоны никогда не видели это Пламя раньше сами, и потому многие на задумывались о его свойствах. Строй уже чувствовал на себе аномальное влияние так скоро наступившей ночи, и что-то неспроста вызывало даже в их бравых сердцах легкую дрожь. Они уже не общались между собой, и со временем все доставали из ножен оружие, готовясь встречать врага в такой темноте в любой момент, тем более уже зная, с кем им предстоит сражаться. Ночь была лучшим покровителем и прикрытием их врага. И пришла она так рано точно не просто так.

Потонувшая в темноте и тиши деревня Кирпичники, лишь поскрипывая на почти мертвом штиле открытыми нараспашку воротами, была уже впереди. Луна медленно поднималась по небу справа, заливая своим, еще тусклым, серебряным светом осторожно проходящий в деревню строй, уже и сам светящийся в разных местах собственным светом, сопровождаемый помимо собственного шага звуками лишь стрекотания цикад и кузнечиков по окружающему лесу, да гуканьем одной бесстрашной совы. Они шли медленно, внимательно осматриваясь, прислушиваясь к каждому шороху окружающего их, будто кладбищенского, покоя. Деревня была совсем небольшой, и вовсе была похожа, скорее, на хутор с отдельным хлевом, кузницей, и парой домиков обслуживания глиняных печей, где и обжигались кирпичи Кирпичников. Справа от дороги с развилкой направо, к Эмонсену, и налево, к столице, стоял скромный постоялый двор, выглядящий вполне ухоженным в меру подобных селений, но явно давно опустевший, как и все остальное в сем селении.

– Нужно осмотреться. Не создавая лишнего шума. – на тихо фыркнувшем коне повернулся боком к строю Чеистум, сам продолжая внимательно осматриваться вокруг.

Воины лишь тихо кивнули своему командиру, каждый уже точно беря в руки оружие, тут и там разбиваясь на небольшие группы по три-четыре человека, с несущими свет октолимами, приступая к изучению местности. Кайла первой соскочила с коня на сухую и холодную грязь, так уведя туда за собой и уставшего от своего положения сидя Тиадрама. В его голове еще гуляли мысли о понижении потенции после таких конных путешествий, но, с ощущением окружающей жутковатой атмосферы ночи, даже эти мысли в его голове уходили на задний план. Все поселение выглядело так, будто покинули его люди в спешке, но уже довольно давно. Следы недавнего присутствия человека угадывались только в глубоких следах тяжелых сапог перед самым постоялым двором спереди. След шел от дороги, выходя с явных отпечатков конских копыт. Несколько воинов уже прошли в сторону постоялого двора, состоящего из единого трехэтажного затхлого здания. Двери внутрь были закрыты, хотя таковые во всех остальных зданиях Кирпичников оставались открытыми нараспашку, как были и настежь распахнуты окна. Тут и там были разбросаны инструменты, были под завязку набиты кирпичами повозки, а в самих печах слева на подносах ровно лежали почерневшие от излишнего обжига еще не похожие на кирпичи куски твердой глины.

Характер следов, уходящих по дороге в сторону Эмонсена, сходился с таковым следов, ведущих в здание постоялого двора. Демоны у дверей даже думали вскрыть дверь отмычкой в виде ноги, но их остановил сопровождавший строй немолодой чубатый авантюрист, прислушавшийся к стене с использованием металлической кружки из своего рюкзака, приложив к ней ухо, через стену уловив внутри какое-то активное движение с нарастающим шумом. С ним нарастал и будто чей-то шепот.

– Назад. – серьезно, почти шепотом скомандовал он своим товарищам перед дверью, тем самым вынудив их мгновенно отскочить от двери, и сам отскакивая назад.

Чеистум заметил это, и резко повернулся в ту сторону, наблюдая, как авантюрист достает из маленьких ножен под кожаной курткой инкрустированный кинжал, а воины отходят от двери чуть назад, принимая боевые стойки.

– Внимание. – так же не громко, но чтобы в окружающей тишине все вокруг его услышали, подняв руку скомандовал он.