Последний из Первых Миров. Эпоха Тишины. Том 2

Глава 8: «Догонялки»

Организм Френтоса уже давно восстановил силы, нейтрализовал яды, исцелил внешние повреждения, и последние минуты, а может быть и часы, находился в спячке уже без особо веских причин, собирая в себе последние крупицы утерянной силы, которых и без того у него теперь было больше, чем когда-либо раньше. Его пробуждение оказалось весьма бурным – он махнул рукой, сжатой впереди кем-то, кого он еще не успел разглядеть, и резко перевернулся на левый бок всем телом, ранее прижатым уже к стене, куда его явно приложил разбудивший его гость. Окончательно возвращаясь к реальности, он очень глубоко и болезненно, полными легкими вдохнул едва заметно прелый воздух, после чего возвращенные к работе не слишком вовремя его неподготовленные легкие, не справившись со столь резким своим наполнением, со страшным кашлем затрепетали всю его грудную клетку, залив все помещение вокруг сим неприятным звуком. Френтоса снова трясло, но уже вовсе не от бессилия, как раньше, и он больше не чувствовал в своем теле даже малейших признаков былого холода и боли. Наоборот – он чувствовал жар, и, особенно от напряжения тела после кашля теперь, будто раскаленными углями, горел его лоб. Краски в глазах едва разбивались по палитре от недавней своей смеси, и взгляд их теперь, почти мгновенно после осознания уже вновь живым мозгом личности источника того голоса, что и вырвал его изо сна, с дрожью и трепетом устремился направо, откуда тот голос и исходил. Даже расплывчато, глаза Френтоса узнавали перед собой тот образ, что и сам он представил в своей голове сразу, как только услышал его голос, и в появление которого так вовремя перед собой, с доброй и счастливой улыбкой чуть разгибающего спину над его телом, просто не мог теперь поверить. Френтос сам резко оттолкнулся руками от пола, на который его свалил кашель, и тут же неуклюже и пошатываясь чуть поднялся на месте, еще прижатый спиной к стене. Он просто не верил своим глазам, как не верил и так внезапно участившему биение на несколько порядков сердцу. Он был так близко, совсем рядышком. И будто того было мало – в его серебристых глазах горело то же пламя радости, что будто отражалось от самих глаз Френтоса, но которое они оба, на самом деле, безоговорочно разделяли.

– С-соккон! Брат! – с широко выпученными глазами и улыбкой до ушей, трясясь от собственной резкой и чрезмерной активности после пробуждения от столь сложного сна, всеми силами, и опираясь на стену локтем правой руки, старался подняться на ноги Френтос.

– Сложно сказать по виду, конечно… – все тем же родным Френтосу высоким и благородным голосом, с той же улыбкой поднимаясь на ноги перед братом, во весь рост вставал Соккон. – Но это и вправду я.

Пускай Френтос, за время сна, фактически исцелился от самой смерти, и должен был еще долго быть недееспособен после подобного, его разум и тело заметно конфликтовали между собой в вопросе лимитов его сил, и он вставал на ноги теперь за счет одной только силы воли, и вовсе подтягивая себя выше, вставая на ноги, тянясь одной только рукой за стену выше. Поднявшись, от еще давящего на тело духа сна, он мгновенно сгорбился и прижался спиной к стене, теперь, и уже в немалой отдышке, судорожно осматривая сразу бросившееся ему в глаза жутковатое состояние брата, совсем больше не обращая внимания на прочее свое окружение. Пусть Френтос многократно теперь протирал глаза предплечьем, а сами глаза немного слезились, он уже хорошо все видел, и даже со временем по мере пробуждения во внешности Соккона для него так ничего существенным образом и не менялось. Его некогда красивое и благородное лицо было грязным и усталым, а украшавшие его сверху белоснежные волосы вовсе стали серыми, мокрыми, кое-где слипшимися, открывая взору Френтоса даже небольшую красноватую рану, будто нанесенную тому недавно тупым предметом, но с большой силой, оставившим весьма уродливый след. Его рубаха, в которой он и видел брата всего пару дней назад, теперь была частично разодрана, и выглядела максимально неподходящей гордой личности своего хозяина, всегда уделявшего немало внимания внешнему виду как себя самого, так и своей одежды, а в частности ее чистоте. Изорванная в нескольких местах, со странными, явно обычными для канализации, подтеками и пятнами, она выглядела, все же, лучше, чем таковая Френтоса, от которой вообще остались лишь клочки на поясе чуть выше штанов. И, разумеется, на теле Соккона, даже кое-где на его одежде, частенько встречалась кровь, хоть и сложно сказать, ему ли она принадлежала. То же было и с его лицом – даже на его чуть потрескавшихся маленьких губах, небольшими подтеками от уголков рта к легкой сероватой от грязи щетине, выступала уже порядком подсохшая и едва заметная кровь.

– Отлично выглядишь. И одежка как у алкоголика из кабака под Манне-Дотом. – наконец отдышался Френтос, уже с облегченной улыбкой вздохнув в последний раз, отталкиваясь правым локтем от стены позади себя и устойчиво вставая на ноги без лишней опоры, пусть и так же стоя сгорбившись в три погибели.

– По крайней мере, на мне одежда есть. Что случилось с твоим…бахалибом? – изучающим взглядом оценил обрывки одежды брата на поясе Соккон, все так же улыбаясь.

– А я, знаешь, пока тебя не было, тренировался в быстром спуске в канализацию, и вот, случайно сюда попал. – про себя тихо, подкашливая, засмеялся Френтос.

– Смыв был настолько сильным, что разорвал одежду по пояс, а тебя самого вырубил?

– А…ну да. – уже чуть грустнее, но не переставая улыбаться, принялся осматривать помещение вокруг Френтос. – Долго я тут пролежал?

– Не знаю, но Гедыру сообщили о тебе около шести часов назад. Тогда он только пришел в убежище, так что, вполне вероятно, что ты и перед этим тут сколько-то пролежал. Но вряд ли долго – тебя могли найти мои злые подружки.

– Как всегда. Даже в канализации нашел себе подружек. Про Гедыра я что-то слышал про пути. Это он тебя ко мне отправил? – не найдя в своем окружении совсем никаких изменений с последнего раза, когда он, из-за своего состояния, и вовсе едва ли мог что-то там как следует разглядеть и запомнить, вернул взгляд обратно на Соккона Френтос.

– Да, но не сразу. В местном убежище живут Хемиры, которых когда-то скрещивал здесь с обитателями канализации Хемирнир. Так он хотел оставить между Синокином и Ренбиром своих соглядатаев, хотя они на эту роль плохо подошли. Их взял под свою опеку Кенн, и как раз шесть часов назад одна из них сообщила своему опекуну, что видела тебя около правого моста. Ты привлек внимание их сторожей тем, что хлопнул дверью коридора перед убежищем в той стороне.

– Что-то такое припоминаю. Меня оттуда какая-то неведомая хрень гнала. – кивнул Френтос.

– Я слышал, что местные Хемиры не ходят тем путем, и потому сам всегда его обходил. Вижу, не без причины.

– Ага. Так эти твои Хемиры шли за мной от той самой двери, и я ничего не заметил?

– Они сказали, что ты очень странно себя вел. Еле двигался, шатался, и вообще не оборачивался, хотя несколько раз они весьма явно шумели.

Френтос промолчал, лишь в печальных мыслях опустив голову, хоть на секунду стараясь собрать для себя в той голове картину недавних событий, которые там совсем, как оказалось, не отложились. Единственное, что он помнил отчетливо, и что все еще будто телесной памятью потрясывало все его тело и сам разум – это страх. Он не хотел вспоминать его, в котором правда, впервые в жизни, понял, что умирает, и ничего не мог с этим сделать. Пускай он нередко получал повреждения в боях, получал травмы и увечья, а иногда и вовсе едва не истекал кровью после особенно тяжелых сражений, спровоцированных в первую очередь его собственной дурной натурой, он никогда не чувствовал приближение смерти настолько отчетливо, и, в то же время, так притупленно. Это было страшно. Просто чудовищно страшно.

– Они видели, куда ты ушел, и сказали об этом Кенну. Тот нашел тебя…но, почему-то, не помог, а только закрыл на ключ дверь, через которую ты вошел. Может быть, не хотел, чтобы до тебя добрались мои преследователи. Или на то была другая причина, связанная с его приказами от Дорана.

– Уже знаешь? – резко поднял голову Френтос. – Про этого Дорана и его Черное Пламя.

– Отчасти. Когда Кенн уходил, он пришел ко мне, и передал мне ключ от комнаты с тобой. Сказал, что не должен лезть в какое-то… «это» дело, но не мог оставить в беде старых друзей. Наверняка, это было дело именно Дорана, тем более зная самоуправство нашего старого друга, вообще любящего делать все наперекор чужим планам. Он не слишком хорош в роле прислуги, сам знаешь. Но спорить с Дораном даже он бы не стал.

– Да уж.

– Так что? Твой путь сюда тоже не прошел без приключений?

– Нееееет, ничего особенного. – заранее решил опустить тему планов Бездны Френтос, тем более раз уже выполнил свою миссию, и нашел брата, как собирался с самого начала. Теперь ему было важно только это, а про остальное он уже и думать не хотел. – Я вообще сюда на драконе прилетел.

– Прямо в канализацию?

Улыбка на лице Френтоса мелькала очень странно. Сначала он улыбался от собственного кочевряжества, но отсутствие особого удивления со стороны Соккона быстро сбило с его лица ту улыбку. И именно осознание вложенной в его слова мысли, уже через секунду, вернуло ее же обратно.

– А разве ты не знал, что даже в канализациях водятся драконы? Они потому такие редкие, потому что живут в таких местах, куда никто не лазит. – продолжил смеяться Френтос.

– Раньше не знал, пока не попал сюда. – вполне серьезно покачал головой Соккон.

Улыбка с лица Френтоса пропала окончательно.

– Чего?.. – не понял он.

– Видишь ли, наши предки… то есть предки людей, с самого начала сотворения мира жили под землей. – задумался Соккон. – Синокин был их столицей, а выше него стоял один из городов имтердов, которые захватывали земли на поверхности и единолично ими правили. Арды, которыми управляли имтерды, часто забирались с ними под землю, чтобы изучать людей, но не все возвращались назад. Пока люди не создали в своих племенах централизованную власть, здесь, под землей, умерли тысячи и десятки тысяч имтердов и ардов. Ты даже не представляешь, какие кости я находил в нижних стоках, и которые до сих пор там не разложились. Таких монстров сейчас в мире, наверное, уже столетия просто не существует.

– Люди…вышли из-под земли? – икнул Френтос.

– Они жили там, пока имтерды не предложили им выйти на поверхность. Почти все люди последовали за ними, и те разделили с ними верхний мир.

– Ой нет. Неееет. Только не говори, что это одна из тех историй про предательство, из-за которой получается, что люди козлы, а имтерды молодцы. – удивленно качал головой Френтос.

– Кенн говорил, что многие посвященные люди до сих пор думают, что имтерды вывели их на поверхность только потому, что сражаться с ними под землей было слишком тяжело. Это все равно, что сражаться в туннеле видом прямой кишки с огромным червяком. Но лично Кенн говорил, что имтерды тогда относились к ним весьма дружелюбно, а их Верховная Властительница вообще была без ума влюблена в человеческую расу. Помнишь, как мы говорили с тобой пару дней назад перед домом Лилики? Потом Лилика рассказала мне, что Первую Войну начал Верховный Властитель людей, попытавшись атаковать имтердов в Храме Вордилиона через своего монстра. Но Кенн говорит, что Нис не использовал монстра сам, а тот с самого начала был слишком миролюбив для подобного. То есть, их обоих подставили, и в роли разжигателя войны выступила третья сила.

– Ооооо, я знаю, что это за сила! – вдруг уже злее про себя чертыхнулся Френтос.

– Не обязательно, что это Доран.

– Разве?

– Тогда Доран еще не был Правителем Бездны.

– ? – удивленно скрестил руки на груди Френтос. Даже удивительно, как быстро к нему возвращалось сознание – раньше бы он уже перестал понимать, о чем говорит его брат, и начал бы активно пропускать его россказни с, тем более, сложным языком, мимо ушей.

– Как раз после происшествия в Храме Вордилиона Доран спустился Бездну и остался там навеки. Но поскольку крайними в этой истории получились люди, в тот же день у имтердов сменился Верховный Властитель, и они пошли на них войной. Подробностей остального я пока и сам не знаю. – вдруг, и явно настороженно, он повернул голову вправо, в сторону ведущей наверх лестницы, и еще какое-то время продолжал смотреть туда, будто параллельно со своим рассказом за чем-то следя. – Если все пойдет по плану, мы сможем узнать подробности внизу.

Он резко поднял руку вверх, прервав речь, будто теперь окончательно убедившись в том, из-за чего уже и без того начал говорить тише, а взгляд его буквально заострился до уровня наконечника копья, с чем заметно выше даже над его волосами поднялись навостренные до предела уши. Теперь он выглядел куда более взволнованным и серьезным, а с истинно мужского благородного лица совсем стерлась улыбка.

– Тихо… – на пару секунд замолчал он, теперь уже сосредоточенно только на ушах прислушиваясь к чему-то Френтосом еще не слышимому, но ему, мастеру иллюзий, наверняка заметному даже в потоке собственной речи и нарастающего шума сердцебиения. – Вся троица проходит мимо. Бегут довольно быстро в сторону…

Поняв самое страшное, он осекся, в удивлении теперь широко раскрыв большие белые глаза, тут же не сильно прикусив язык едва острыми клыками под тонкими губами, уже всем телом немного напрягаясь. Он знал, что это лишь вопрос времени, и однажды его преследователи, с которыми он играл в «кошки-мышки» уже второй день по всей канализации, рано или поздно найдут этот способ привлечь к себе его внимание, так вынудив его самого сдаться на их милость, или вовсе вступить с ними в бой. Они собирались атаковать тех, кто дал ему ночлег и пищу, и кого он, благородный и отважный Соккон Кацера, просто не мог дать теперь в обиду. Даже если это шло наперекор договору, которую он заключил совсем недавно с тем, кто этими Хемирами командовал, и кто до сих специально это от них скрывал.

– Эти три Хемиры? – серьезнее насупившись, вспомнил недавние (по крайней мере для него) слова старика с поверхности Френтос. Его сердце уже забилось быстрее, а крепко сжимаемые в кулаки руки все быстрее наливались кровью. Он чувствовал себя куда лучше, чем раньше, если не лучше, чем вообще когда-либо в жизни. Теперь сдержать его пыл даже ему самому было почти невозможно. И он совершенно точно делать этого не собирался.

– Знаешь? Они бегут в убежище, чтобы перебить тех, кто мне помог. Я пытался умять этот вопрос, но, похоже мои слова не слишком помогли. Этого не должно было…

– И не будет! – резко ударил кулаком в ладонь перед собой Френтос, тем самым поразив еще теряющегося в выборе «что делать» Соккона весьма резкими и ощутимыми потоками воздуха от удара. – Если бы они тебе не помогли, и я бы сейчас, наверное, до самой смерти обнимался с полом. Пока я их не отблагодарю, никто их и пальцем не тронет!

– … – хотел что-то сказать Соккон, но вместо того лишь, сжав в кулак правой руки подбородок, ушел в довольно быстрые и неочевидные мысли, судорожными монологами из слов «так» и «подумаем» в собственном сознании стараясь как можно скорее найти для себя решение так внезапно и не вовремя образовавшейся из-за него проблемы, совсем забыв при этом о Френтосе, и особенно о том, насколько важные элементы своего плана, связанные с теми Хемирами, он брату рассказать забыл.

Но уже извергающий глазами боевой настрой Френтос не собирался терять время даром, и уже рывком обскочил задумчивого Соккона справа, потоками ветра даже колыхнув волосы брата и воротник его рубахи, рванул на лестницу, и начал по ней быстро и толчками рук от стен подниматься наверх. Соккон совсем забыл рассказать брату, что тот не мог трогать преследовавших их Хемир, поскольку того не позволяли их договоренности, и продолжал острым умом придумывать для себя быстрые планы без этой опоры, уже слишком поздно ее под теми планами нащупав с мыслью «стоп, он же не знает!». Френтос уже успел выскочить с лестницы наверху к самой двери, и мысли об этом слишком замедлили действия обычно быстрого и сообразительного Соккона, редко мешкающего даже в самых экстремальных условиях, теперь просто вставшего на пару секунд в ступор.

– Погоди, ты не должен их трогать! – резко сорвался с места уже он, лицом изображая злую на глупость и горячность брата гримасу, за ним со свистом сам проскочив по лестнице наверх, да с завидной даже звуку скоростью, ногами под собой кое-где еще поднимая в воздух сухую черную грязь.