Без границ

Я ведь нигде и никогда не озвучивал эти мысли. Всегда очень скрытен и недоверчив. Считаю, что если хотя бы слегка приоткрыть кому-то душу, то в девяносто девяти процентах случаев, в нее просто наплюют. Или ворвется какой-нибудь шакал, или сучка в грязных ботинках, испачкает, перевернет там все вверх дном, и сбежит, так и не поняв, что натворила.

Неплохо было бы научиться рисовать, чтобы передавать свои чувства на бумаге, чтобы показать людям хотя бы мизерную частичку своего внутреннего мира. Или просто взять и написать книгу.

Руки Карины сползают по стене. Она поочередно возвращает их в исходное положение. Поворачивает голову назад. Пытается взглянуть на меня, хочет что-то сказать. Но я ускоряюсь. И вместо слов, зая тихонько скулит.

Не знаю точно, сколько времени проходит с того момента, когда мы начали. Может пол часа, а может минут пятьдесят. Внезапный звук открывающейся двери прерывает мои размышления. Как раз в эту секунду чувствую приближающийся оргазм. Еле слышный шепот Карины:

– Леша, только не в меня!

И я вытаскиваю свой прибор из нее, чтобы выполнить эту просьбу. За спиной слышен какой-то шорох. Рефлекторно поворачиваюсь назад. Предо мною одна из тех эффектных блондинок, отжигавшая на танцполе. Белая липкая струя летит прямо на ее розовую кофту и модные джинсы. Я не в силах себя сдерживать и второй залп попадает на ее гламурные лабутены. Вижу округляющиеся глаза. Туалет оказался женским. И дверь в кабинку мы не закрыли…

Весь последующий вечер, а скорее раннее утро проходит словно в пьяной дымке. Снова дорогой виски, джин, разбавленный тоником, кальян с клубничным вкусом. Карина у меня под мышкой. Лера вместе с Александром.

Облака табачного дыма рассеиваются одно за другим. Я будто дремлю, пребывая в не ком трансе. Слышны басы клубного техно…

Вдруг внезапно транс проходит, дремота развеивается. Я сижу в автомобиле Shevrolet Aveo, на переднем пассажирском кресле. Все тоже клубное техно играет в автомобильной акустике. Мы едем по Донецкой трассе непосредственно в Донецк. За рулем Димон. Это мой друг. Я знаком с ним очень давно, лет десять, может больше. На заднем сиденье какой-то пассажир. Дима везет его в Донецкий аэропорт за четыреста пятьдесят гривен. А я еду просто так, за компанию.

Прекрасно помню, как мы собирались в эту поездку еще утром, и как забирали пассажира. Воспоминания о клубе быстро рассеиваются в моей голове, как яркий сон, детали которого пытаешься вспомнить после пробуждения. Резкая неожиданная метаморфоза вызывает у меня легкую панику и удивление. Но погода за окном обращает на себя все мое внимание.

Дует сильный боковой ветер, и я чувствую, как Дима с усилием пытается ровно вести машину, сдуваемую влево безудержным степным ураганом. Быстрый мощный поток воздуха монотонно несет снег с восточных полей через дорогу. Снег плывет над дорогой перпендикулярно движению машины в десяти – пятнадцати сантиметрах над асфальтом. Впереди мчится фура, ее прицеп угрожающе раскачивается влево-вправо. Огромная машина абсолютно неустойчива на дороге, местами часто-густо покрытой льдом. Гигантские клубы снега с громким шумом летят вслед за грузовиком. Снежный вихрь создает как бы стену, за которой ничего не видно. Кажется, что фура горит.

Словно в темноте, при нулевой видимости, по приборам, Димон таки обгоняет длинномера. Снежный туман все также стелется над дорогой, как в фильме ужасов. Ничего подобного ни я, ни Дмитрий никогда раньше не видели. По спине бегут мурашки, волосы на голове потихоньку встают дыбом. Слышу, Дима говорит что-то удивленно. Но из-за музыки слов не разобрать. И я переспрашиваю:

– Что ты говоришь, Димон?

– Мне аж страшно немного.

Поворачиваю голову. Вижу его красные глаза и загадочную улыбку. Снимаю шапку. Бросаю ее на округлую торпеду, прямо под лобовое стекло. Отвечаю:

– И мне тоже как-то не по себе. Не часто такое увидишь. Жаль видеокамеры нормальной нет, чтоб заснять все это.

Он лезет в карман, достает оттуда мобильный телефон.

– Возьми, на моем телефоне хорошая камера. Видео неплохое получается, – произносит Дмитрий, держа одной рукой руль, другой протягивает мне смартфон, сосредоточенно глядя на дорогу. – Не знаю только, на долго ли батареи хватит. Ты все подряд не снимай. Фиксируй только самое интересное.

Беру сенсорный телефон в руки, включаю камеру. Начинаю снимать сквозь лобовое стекло психоделическую дорогу. Димон включает четвертую передачу и произносит:

– Сейчас четырнадцать ноль одна. Как думаешь, до пол четвертого успеем в аэропорт?

Несмотря на происходящее на улице, я уверен, что все идет по графику.

– В любом случае успеваем. Так что не бойся.

Музыка в машине играет достаточно громко. Задние динамики звучат громче передних. Поэтому пассажир сзади не слышит нашей беседы. Авто слегка бросает в сторону. Димон впивается в руль руками, произносит:

– Ну дела! Вообще экстрим какой-то. Леха, понимаешь, я уже устал от всего этого. Работа каждый день. Скорее бы погасить кредит за тачку. А то приходится ежедневно баранку вращать. Отдохнуть охота. Человек вот в аэропорт едет. Загорать полетит в Тунис. Я забыл, когда последний раз на дискотеке был. Дом – работа, работа – дом. Никакой личной жизни. Хочется как-то разнообразить окружающую действительность. Что-нибудь изменить, хоть на пол месяца, хотя бы даже на недельку.

Но я не хочу лететь в Тунис. Вообще не хочу в теплые края, – продолжает Дима, не сводя глаз с трассы, – Моя душа просит уединения. Если хочешь знать, я расскажу тебе, как выглядит для меня идеальный отдых на сегодняшний день.

Киваю головой. Монотонно отвечаю:

– Угу.

И Дима, глубоко вздыхая, продолжает рассказ:

– Хочу полностью переосмыслить происходящее в моей жизни. Надоела постоянная суета, наркотики, толпы фальшивых товарищей. Бесконечные поиски счастья в личной жизни. Сучки динамщицы. Нормальная девчонка одна из десяти попадается, да и то, если повезет. Случайные связи уже в печени сидят. Все это безобразие превратилось словно в какой-то однообразный бесконечный противный шум, который хочется выключить и погрузиться в тишину. Погрузиться в уединение, словно в безмолвие. Мне нужно оказаться где-то в горах. Небольшой лесной домик среди хвойных деревьев. Куча снега, и ни одного человека в радиусе пятнадцати километров.

Я снимаю на камеру едущий впереди грузовик, его извилистую траекторию, шлейф снега бешено летящего вслед за ним. Чувствую вибрацию в руках. Затем слышен дурацкий рингтон – кто-то звонит Дмитрию. Молча передаю ему трубку.

Пока он беседует по телефону, я начинаю четко осознавать, что каких-то пол часа назад был в ночном клубе с Кариной. Не могу точно сказать, какое чувство овладевает мною. Скорее это смесь эмоций – удивление, страх и неопределенность. Мой разум пытается найти хоть какое-нибудь, мало-мальски адекватное логическое объяснение из-ряду вон выходящим событиям. Точно помню, что отдыхал только что в клубе. Но вместе с тем понимаю, что действительно сегодня утром Дима звонил мне и просил съездить с ним в Донецк. Знаю точно, что согласился, потом ездил по городу на своей машине, пока Димон не забрал меня. Затем мы отправились в аэропорт Донецка. Щипаю себя за ухо, оглядываюсь по сторонам и констатирую, что машина, пассажир, Димон, все происходящее за окном и вообще все, все, все вокруг действительно реально.

По моей спине пробегает холодок. Я задираю левый рукав своей курточки. Смотрю на запястье. Чувствую, как мои глаза непроизвольно расширяются. На запястье висит бумажный салатовый браслет. Тот самый браслет, что цепляла мне на руку кассирша при входе в «Эгоист». Чувствую, как во рту пересыхает. Все доводы разумной логики мгновенно разбиваются о неоспоримые очевидные факты. Плавно, незаметно спускаю рукав на место, искоса поглядывая на Диму. Тот треплется с кем-то по телефону. Принимаю решение никому не о чем не рассказывать, по крайней мере, до тех пор, пока сам во всем не разберусь.

– Ну давай, малой. – Произносит Дима, завершая мобильную беседу. Возвращает гаджет мне в руки.

Я снова вхожу в меню, включаю камеру, и видеосъемка возобновляется.

– Так вот. На чем я остановился? – Спрашивает Дмитрий.

– Заброшенный домик в горах. – Напоминаю ему я.

– Да, да! Хвойный лес, снег, и ни единого человека в радиусе пятнадцати километров. Мне нужно остаться там самому где-то на месяц. Уверен, что за такой срок мои жизненные взгляды сильно изменятся, и я обрету, наконец, душевное равновесие. Ты только представь себе. Никакой суеты, никаких абсолютно дел, никто не звонит тебе, не дергает в разные стороны. В таких условиях даже время изменит свой ход, оно станет вязким как резина. Запах хвои поутру. Чистый горный воздух. Только снег скрипит под ногами, когда ты идешь в сарай за дровами. А в углу хижины небольшой камин, его вполне хватит, чтобы обогреть небольшой домик. Когда ночью захочешь взглянуть на небо, выйдешь на крыльцо, вдохнешь морозного воздуха, и земля начнет уплывать из-под твоих ног из-за миллиарда огоньков разбросанных по всему небосводу. И в этот момент ты вспомнишь о том, что во Вселенной больше пятидесяти миллиардов галактик, в каждой из которых, по столько же звезд. А вокруг них есть еще и планеты, и на некоторых из них живет кто-то, ну или… что-то.

Так будешь проводить день за днем, сначала непривычно без повседневных забот. Будешь ловить кайф от этого. А потом и вовсе начнешь отвыкать от городских проблем. Ты сможешь вернуться к своей сути. И теперь, когда стихнет весь этот шум современного бытия, наконец получится услышать самое главное – самого себя. И скорее всего, это станет трамплином для карьерного или творческого прорыва. Никакого алкоголя, никаких наркотиков. Просто обретаешь чистоту, находясь в уединении с девственной природой.

Во время снегопада, сидя у камина в кресле-качалке, сможешь как следует поразмыслить о глобальных целях. Привыкнешь к мысли о том, что на пути к самому себе иногда не стоит размениваться по мелочам. В такой обстановке легко найдешь равновесие. Можно взять с собой любые книги, читать их вдоволь и расти духовно. Можно вести какие-либо заметки. Следить за природой. Писать дневник. Не нужно брать с собой ноутбук. Хотя его в принципе можно, только чтоб без интернета. Всякие там социальные сети это совершенно лишнее. Необходимый запас продуктов. Холодильник даже не нужен. На улице итак небольшой минус. Если электричества вообще не будет, это очень близко к идеалу. Главное, чтобы камин был подходящий, или печь соответствующая. И дров побольше.

– Я представляю, как буду жить там целый месяц, – мечтательно говорит Дима, – а потом вернусь к обычной жизни совсем другим человеком. Или возможно вовсе не вернусь.

Рассказ Димона необъяснимым образом вносит перемены в мое настроение. Паника и неопределенность быстро исчезают. Я вижу, как дорога слегка извиваясь пересекает степь, уходит вдаль к самому горизонту. Там вдали, впереди над землей небо уже светлее. Там нет серых туч, только светло-бирюзовый цвет и редкие облака, тонущие в лучах послеобеденного зимнего солнца. Боковой ветер стихает понемногу. Перед нами сама безмятежность. За окном проплывают курганы. Это небольшие холмы в несколько метров над землей, древние захоронения, сделанные древними людьми, жившими тысячи лет назад на территории современного Донбасса. Безусловная никчемность привычной повседневной суеты становится очевидной. Мной овладевает удивительное состояние покоя, всеобъемлющей невозмутимости.

Впереди, метрах в тридцати от нас лисица галопом перебегает проезжую часть. Обращаю внимание на ее длинный пушистый хвост. Удается заснять это на видео. Появление лисицы вызывает еще эмоции. И я безмятежно радостный слегка откидываю спинку кресла назад, полностью расслабляюсь. Голова лежит на подголовнике слегка повернутая вправо. Еле заметная невозмутимая улыбка на лице.

Донецк встречает нас ясной прохладой. По мере приближения к центру, количество машин на квадратный метр увеличивается в геометрической прогрессии. В районе Золотого Кольца оказываемся в плотной пробке. Пассажир на заднем сиденье нервно вздыхает и ерзает – боится опоздать на самолет. Но времени еще предостаточно.

Невероятно, этот город всегда оказывал на меня магическое воздействие. Еще в детстве, когда оказывался тут на экскурсиях, чувствовал эмоциональный подъем. Часто гулял во сне по улицам нашего мегаполиса. Потом после пробуждения еще долго находился под воздействием от этих прогулок. Матчи местной футбольной команды «Шахтер» в Лиге Чемпионов на Донбасс арене, вмещающей пятьдесят три тысячи зрителей, посещаемые нами с друзьями – это яркие праздники. Иногда, раньше, когда в моей жизни случался какой-либо кризис, я посещал Донецк. Ходил по его бульварам, набережной Кальмиуса. И сразу все становилось на свои места, правильные мысли наполняли голову.

Вот и теперь, сидя в машине, стоящей на светофоре, среди сотен других авто, и тысяч прохожих, в плену высоченных бизнес центров и огромных ярких реклам, чувствую положительную энергетику этого места. В жизни нет ничего похожего на это чувство. И вряд ли можно передать его при помощи слов, просто слов, написанных на бумаге. Тут я счастлив.

Едем по Университетской. Движение плотное, однако нам удается поймать зеленую волну. Медленно, но уверенно продвигаемся к аэровокзалу. Димон, безусловно опытный водитель. Несмотря на это, сейчас стиль его езды слегка настораживает. Резкие повороты влево и вправо, с одной полосы на другую. Периодически подрезая кого-то. Окна в машине закрыты, однако сила моего воображения дает мне услышать матерщину из уст подрезанных водителей. Четко представляю, как они проклинают Димона, обливая бедолагу с ног до головы нецензурной бранью. Но тот ничего не слышит, и сила его воображения не так велика, как моя. Внезапно движение по нашей левой полосе останавливается, и Димон, не особо раздумывая перестраивается в правый ряд, который к моему удивлению абсолютно чист. И снова, не прибегая к помощи мозгов, Дима включает четвертую передачу и мчится со скоростью 70 км/ч по свободной полосе прямо к перекрестку.

Девушка, выходящая слева из-за машины прямо нам под колеса, становится для Димы полнейшей неожиданностью. Он все же успевает максимально быстро нажать на педаль тормоза. Затем следует визг резины, трущейся об асфальт. Девица с худыми длинными ножками, будто цапля набирает огромное ускорение! То, что ей сейчас удается выжить, кажется каким-то чудом. Она словно телепортировалась с дороги на тротуар.

Шум приземляющегося самолета где-то над нашими головами. Пассажир благополучно и своевременно доставлен.

Приятная мелодия звонка на моем телефоне. Голос брата Димы в трубке сообщает мне о том, что он не может дозвониться Диме, и что нам нужно торопиться, поскольку в Мариуполе начинается снежная буря.

Покидая ночной Донецк, погружаясь в темноту зимней ночной трассы, зная, что где-то там впереди, прямо в поле нас встретит снежная буря, мы все равно то и дело смеемся. В небе над нами все еще видны звезды. Так мы преодолеваем около сорока километров, постепенно погружаясь в снежную мглу. Снег уже метет так, что не видно ни дороги, ни обочин, ни едущего впереди транспорта. Фары светят, но тщетно. Они стреляют потоком фотонов в упор в зимнюю стихию, но стихия сильнее.

Фонари городка Волноваха на некоторое время разгоняют черно-белую мглу. И нам представляется возможность оценить в полной мере происходящее вокруг. Создается впечатление, что сейчас, за последние несколько часов выпала вся сезонная норма снега. Вьюга становится все сильнее. Сугробы местами больше человеческого роста. Но очистительной техники почему-то не видно.

Табличка с надписью «Волноваха», перечеркнутой красной линией по диагонали, будто висит на черной стене темноты, и мы в эту стену въезжаем. Не видно абсолютно ничего, кроме снега, летящего слева сверху в лобовое стекло. В свете фар он создает эффект 3D.

Спустя пятнадцать минут, на расстоянии двух метров впереди появляются два красных огонька – габаритные лампы какой-то машины. Нельзя точно определить размеры этого автомобиля. Дима решается обогнать этот неопознанный ездящий объект, и перестраивается левее. Места для маневра кажется достаточно. Плавно обходим микроавтобус. Вся ответственность и напряженность момента видна на исказившемся лице Димона, и на его руках, которые кажется и плоскогубцами не отодрать от руля. И вот мы уже впереди на несколько метров.

Самое время переходить вправо. Тут из темноты, слева, как раз перед передним левым колесом возникает небольшой сугроб. И нас дико начинает швырять из стороны в сторону. Микроавтобус сзади резко тормозит. А наша неуправляемая машина метается по проезжей части, словно дерьмо в унитазе. Летим боком, кажется вот-вот перевернемся. Одновременно с криком Димона, приземляемся в огромную снежную кучу, за пределами дороги. Проходит примерно минута, прежде чем мы приходим в себя. Я прерываю тишину:

– Ну дела. Хорошо, что пристегнулись.

Из уст Димы слышна жуткая матерная ругань. Вслед за ней невнятное бормотание:

– Как же так? Как так? Бусик чудом в нас не врезался. Я уже думал, что перевернемся.

Отстегиваю ремень безопасности. Ворочаю языком в пересохшем рту:

– Нужно срочно как-то выбираться, пока нас совсем не засыпало! – Беру с торпеды шапку, одевая ее говорю:

– Сейчас гляну, что там.

С этими словами, прилагая усилие, открываю свою дверцу. Снег из кучи тут же вваливается в салон.

– Возможно задние колеса не в снегу. Хотя какой от них толк.

За пределами машины меня встречает мощнейший ветер, как в аэродинамической трубе. Оно и понятно – открытое поле. Снежинки будто мелкие пули очень больно бьют по лицу. Мороз невыносимый, градусов двадцать. Хотя в ураган кажется, что все семьдесят. Делаю два шага и по пояс проваливаюсь в снег. А я ведь хотел взять в дорогу рукавицы, но в последний момент забыл из-за спешки. Голые руки все в снегу. Пытаюсь вылезти из сугроба. Мне уже так холодно, что не хочется ничего. В голове происходит анализ произошедших событий.

Кромешная тьма, лютый холод и с каждой секундой машину все сильнее заносит снег. Шансы выбраться очень быстро стремятся к нулю. Превозмогая самого себя, пытаюсь выбраться на проезжую часть. Колеса авто скрыты под снегом.

В голове, как мантра звучит поговорка: «Спасение утопающего – дело рук самого утопающего» И теперь, когда выбор по сути не велик, как-то выбираться, или замерзнуть тут. Теперь во мне просыпаются инстинкты выживания, заложенные генетически. Встреча лицом к лицу с неизвестностью пробуждает во мне чувство отрешенности. Паника, страх и холод быстро растворяются, словно соль в кипящей воде. И я перемещаюсь по метровым сугробам, будто по твердому асфальту.

Выбегаю на дорогу, но машин не видно. А мне так хочется, так хочется увидеть сквозь белую пелену пару желтых приближающихся огоньков. Мое желание так велико и так непоколебимо, что кажется, будто его силы достаточно, чтобы изменить реальность и повернуть ход событий в нужную сторону. И где-то глубоко в душе я знаю, что так оно и есть.

Сквозь шум ветра доносится едва различимый гул, это сзади по другой стороне едет какой-то грузовик. Огромными прыжками, как дикая лань перепрыгиваю на ту сторону. Размахиваю левой рукой (международный жест остановки транспорта. Но фура проносится мимо со злостным грохотом, сбивает меня воздушным потоком. И я падаю пятой точкой в снежный замет. Быстро поднимаюсь. Пытаюсь аналогичным способом остановить едущую следом легковушку. Снова игнор. Вижу вдали приближающийся свет. Вынужден вернуться опять на ту полосу. Снова взмах руки. Микроавтобус проезжает мимо, и будто сбавляет скорость, да и стоп сигналы горят. Он протягивает дальше, и я весь в мыле мчусь вслед за ним. Не могу понять, бусик остановился, или потихоньку катится вперед. Бегу изо всех сил, попадаю на лед и поскальзываюсь. Ноги летят выше головы. Очень больно бьюсь головой о заснеженный асфальт. Правая рука невыносимо болит. Какой-то странный привкус во рту. Непонятные точки перед глазами. Голова кружится. Но воля в кулаке, и я поднимаюсь. Снег повсюду – на руках, в ботинках, на лице, и даже за пазухой. Снег есть, а микроавтобуса нет.

Вижу Димона, выползающего на дорогу. Он что-то орет мне. Но безудержный ветер хватает его слова, унося их в сторону, в даль от моих ушей. Дима возобновляет крик. На сей раз информация доходит до адресата:

– Ну что? Поймал кого-нибудь?

Подхожу к нему ближе, чтобы не вопить во все горло. Оно и без того начинает болеть.

– Никто не останавливается. Никто не поможет нам здесь. Нужно как-то самим попробовать выбраться. У тебя есть лопата?

Он морщит лицо от холода, вытрушивает ботинки, молвит:

– В машине нет ни запаски, ни троса, ни тем более лопаты. – Пожимает плечами, продолжает:

– Давай попробуем хоть палкой какой-нибудь.

Я возмущенный его безответственностью, вытираю рукавом соплю, стекающую из носа. Натягиваю посильнее шапку, восклицаю:

– Где, нахрен, ты сейчас найдешь какую-нибудь палку? Ты вообще чем думал, когда в дорогу собирался?

Он нелепо улыбается, парирует:

– Ладно, что теперь говорить. Давай браться за дело.

Достает из багажника какую-то пластиковую ручку от швабры. Ею, руками, ногами расчищает задние колеса. Рядом проезжает автобус, я машу рукой. И снова мимо кассы. Задние колеса уже чисты, и Димон кричит:

– Лекс! Давай пробовать. Иди толкай, а я буду выезжать.

Он говорит что-то еще, но слова доносятся обрывками. Заползаю перед машиной, ноги проваливаются в снег, рук не чувствую почти совсем. Где-то вдали слышен волчий вой. Волосы шевелятся под моей шапкой. Дима заводит машину, я упираюсь в капот руками в положении раком. Прилагаю максимальное усилие. Дима давит газ. Но эффект от наших усилий равен нулю. Пробуем еще и еще раз, изменений нет.

Чувствую, как отчаяние холодное как снег вкрадывается в мою душу. Вся тщетность наших жалких попыток начинает меня обескураживать. Страх остаться тут вкрадывается вслед за отчаянием. Я залажу в машину, захлопываю дверь. Пытаюсь собрать мысли в пучок, язык заплетается:

– Тепло тут. А пропана много?

– Пропана мало. Как раз до Мариуполя хватило бы. Ну а если греться на месте, думаю часа на три – четыре, не больше.

Перспектива остаться занесенными снегом в холодной машине совершенно меня не прельщает. И я предлагаю выход:

– Думаю, стоит закрыть машину, оставить ее здесь. Станем посреди дороги. Кто-нибудь подберет нас, довезет до города. А машину потом заберешь, когда снег растает. Давай шевелиться, пока трассу вообще не закрыли.

Димон глядит на меня круглыми глазами и вопит:

– Да ты че! Я машину не брошу тут!

Тон его голоса не оставляет шансов для возражений. Он не может бросить здесь машину, ну а я не могу бросить его самого.

Снова выхожу наружу. Прорываюсь к дороге. Когда вдали появляется транспорт, становлюсь на трассу без шансов меня объехать, мол или сбивайте, или останавливайтесь помогайте. Размахиваю руками.

Дейво Матиз тормозит в двух сантиметрах передо мной. С пронзительной ясностью осознаю, что этот человек не имеет ни малейшего желания задерживаться здесь хоть на минуту, а тем более помогать нам как-то. Скорее всего это обусловлено страхом, страхом застрять тут самому и страхом того что мы бандиты.

Человек за рулем Матиза, по-видимому замечает нашу машину, торчащую в сугробе, и все же открывает окно, чтобы узнать в чем дело. Сообщаю ему о нашей проблеме:

– Здравствуйте. Извините, что вынужден вас задерживать! Нас занесло сильно и выкинуло с трассы, – мой голос полон отчаяния. – Мы пытались выбраться сами, но вдвоем нам не справиться.

Он равнодушно смотрит на меня, отвечает:

– Я тоже вряд ли смогу чем-то помочь.

Его ответ выбивает меня из колеи. Но я беру себя в руки, говорю:

– Хорошо. Может у вас есть лопата. Дайте нам пожалуйста. Мы вернем ее вам в Мариуполе.

– У меня нет лопаты.

В это время еще две машины останавливаются позади Матиза, поскольку последний перекрыл проезд. Из одной выходит парень, отворачивает воротник, кричит:

– Ну что, будем выталкивать!

Где-то сзади слышен жалостливый голос Димы:

– Ребята! Не бросайте нас тут! Помогите!

Вслед за тем из машин вылезают люди. У одного из них в руках лопата.

– Мы вас не бросим, говорит он. – Такое с каждым из нас могло случиться.

Его голос звучит твердо и уверенно. Становится ясно, что нас не оставят тут, пока наша машина не будет стоять на дороге готовая к езде. От этих слов мне становится как-то теплее, не смотря на еще больше усиливающийся шквальный ветер. Да и снег валит стеною. На противоположной стороне движения останавливаются еще два грузовика. Теперь уже все помогают нам. И спустя примерно двадцать минут раскопок, отчаянных усилий, наше авто таки на трассе.

От всей души благодарим наших спасителей, прыгаем в машину. Торопимся покинуть это странное место, уже изрядно присыпанное снегом.