Не судьба

– Вот ещё! – фыркнула она от возмущения. – Замуж выйду только когда постарею, а раньше не стоит связывать себя с одним мужчиной. Замужняя женщина лишена многих развлечений. Я уже всё продумала как буду жить, когда стану взрослой.

– Вы ещё не выросли для того, чтобы компетентно рассуждать на эту тему.

– Ишь какой взрослый! Да ты сам…э-э, извините, меня снова потянуло на грубость, я такая, трудно быть вежливой.

– Ладно, оставим спор. Я пошёл за билетами! – и Юра пошёл к парку.

Купив билеты, Юра пошёл на ужин. Диета номер пять, по которой его кормили в санатории, в целом считается невкусной. Но санаторные повара пытались её разнообразить, причём делали это очень изобретательно, и Юра обычно ел с аппетитом. Поев, он пошёл снова в парк. Ждал недолго. Неожиданно его слегка толкнули в спину. Юра оглянулся.

– Простите за грубости. Я и в самом деле невоспитанная. Так мы идём на концерт?

– Конечно, идём. Я купил билеты.

Она успела переодеться, то есть надела другую блузочку понаряднее, но так и не обулась. Юра сразу заметил, что его юная спутница очень грациозна и ступает босыми ножками по тротуару и голой земле вполне уверенно и изящно. Оба не получили от концерта почти никакого удовольствия. Заявленные на афише цыгане оказались в основном евреями и кавказцами. Женщины яростно трясли жирными и непривлекательными грудями, усатые или вообще небритые мужчины корчили свирепые рожи. Их репертуар и манера исполнения были хуже среднего. После концерта оба вышли в парк и пошли по аллее. В парке было полно гуляющих, звучала музыка с танцплощадки. Особенно запомнилась в тот вечер известная песня «Padam, padam, padam», сразу понравившаяся Юре. Он понял, что песня звучит на французском, однако совершенно не уловил ничего из песни, кроме припева, поскольку в то время его познания во французском были очень скудными.

– Какая приятная мелодия! Ты, наверно, знаешь её? А я впервые здесь услышал. Погуляем ещё, если нет возражений? Ой, прошу извинить, мы ведь на «вы».

– Конечно, погуляем. Я предлагаю перейти на «ты». Меня зовут Лена. Эту песню поёт французская певица Эдит Пиаф. У неё своеобразный голос, и многим она очень нравится, а я думаю, что её голос испорчен табаком и алкоголем. Если ты певица, береги голосовые связки. А она всю жизнь их не бережёт, пьёт с детских лет. Вино вкуснейший напиток, но певицам он противопоказан. Я не уверена, что Эдит Пиаф ещё жива. Если жива, то наверняка лишь хрипит.

– («Девчонка и в пении разбирается, она явно старается брать инициативу»). Конечно, давай на «ты». А ты смелая. Меня зовут Юра. Мне не понравились псевдоцыгане, а тебе? Да, ещё хочу сказать, что голос Пиаф, я бы сказал, своеобразный, но мелодия уж очень приятная. У меня вопрос: откуда ты, прелестное дитя?

– Ну, так уж и дитя! Обижаешь. А насчёт прелестной – тебе виднее. Я провинциалка и живу в Киеве. Наверняка слышал о таком городе? И насчёт псевдоцыган ты прав, они просто отвратительны, зачем только их на сцену выпускают?

– Какая же это провинция? Киев – первая столица древней Руси, за это мы все его любим. Да и сейчас Киев не выглядит захудалой провинцией, у него по-прежнему столичный облик. Я бывал в Киеве, у меня там тётя.

– Город отличный, я тоже его люблю. Но Москва мне больше нравится, хотя народ у вас там какой-то нелюбезный, все толкаются и хамят. У нас люди добрее.

– Уже поздно. Тебе пора домой. Где ты тут обитаешь?

– Я живу у дяди, он главный врач санатория ***. Тоже очень хороший санаторий, только там ни пианино, ни рояля. Денег им мало выделяют, не то что твой совминовский. Тоже кишки в ж…, извини, с тыловой стороны вставляют в бедных больных. Лечение якобы. Издеваются над несчастными людьми. Весь Ессентуки такой кишечно-полоскательный. Лечение тут везде одинаковое, главное водичка из источников номеров 4 и 17.

– Я пью четвёртый номер. Лечение тут хорошее и очень полезное. По крайней мере, не больно, хотя неэстетично и выглядит негуманно, но, разве гуманнее, например, разрезать живот или вырывать зуб и причинять жуткую боль?

– Ну, сравнил! Если зуб разболелся, что с ним делать? Если невозможно лечить, надо удалить. И разрезание живота может спасти жизнь. Я хочу стать врачом, как папа с мамой и дядя в Ессентуках, есть ещё другой дядя в Одессе, он тоже врач. У меня другие родственники почти все врачи. Один из них проктолог. Знаешь, чем проктологи занимаются?

– Не знаю, первый раз слышу.

– Проктолог – это как раз тот, кто с тыловой стороны ниже пояса заходит и даже залезает туда рукой для осмотра. Фу! В проктологи точно не пойду, в чужие ж… лазить противно. Потом, как мне кажется, руки невозможно отмыть.

– А если человеку надо? Если у него именно там болит? Все врачи нужны. Врач не должен быть чистоплюем и очень брезгливым, насколько я заметил. А я ни за что не смог бы стать врачом. Меня тошнит от вида крови. Что касается твоего выбора, тебе ведь, как я думаю, скоро школу заканчивать?

– Да, последний класс остался. Так надоела эта школа! Сплошные запреты! У нас в классе одна я некурящая и девственница. Мне говорят, что я дура набитая и жить не умею. Но выпивать я попробовала, мне нравится.

– Не верь тем, кто тебя подбивает на глупости, и не поддавайся тем, кто тебе завидует. Ты такая красивая! Будет очень жалко, если твоя красота увянет. Береги твою красоту, она исключительная, я не преувеличиваю.

– Так ты и в самом деле считаешь меня красивой? Если ты честно сказал что думаешь, мне приятно такое слышать. Я пока изо всех сил держусь, но так и тянет закурить и лечь в постель с мальчиком, как многие у нас давно делают. Вообще женщинам следует воздерживаться от вредных привычек, по крайней мере, до родов. А почему вы…ты говоришь о Киеве как о столице?

– Ну как же! Мать городов русских – это раз! Столица Украины, нашей второй республики – это два! Шикарный город – это три! Там зелени много и парки хорошие. Памятников много, один Богдан Хмельницкий на коне чего стоит. Хочу когда-нибудь в Киево-Печерской лавре побывать, но для этого времени много потребуется. У меня в Киеве тётя в украинском ЦК работает. Я был в Киеве проездом и посмотрел город чуть-чуть. Хотя я пробыл в Киеве недолго, мне там понравилось. Между прочим, давно доказано, что в Москве процент красивых девушек ниже, чем в Киеве. Ты, наверно, родилась в Киеве?

– Нет, я родилась совсем в другом месте, но мы давно живём в Киеве.

Тем временем они подошли к воротам санатория, занимавшего тоже дореволюционное здание, только несколько обшарпанное. В отличие от санатория, в котором лечился Юра, этот санаторий был намного скромнее. У ворот стоял встревоженный пожилой мужчина с аккуратно подстриженными усиками. Он возмущённо запричитал:

– Леночка, ну где ты пропадала? Вот, связался с племянницей на свою голову, а она где-то с кем то бродит!

– Я была на концерте, а это Юрий, студент из Москвы. Он очень строгий и любезный. Дядя Костя, не надо сердиться ни на него, ни на меня.

– Я сержусь только на тебя. Опять босая?! Вы бы, молодой человек, отругали её и запретили ходить к вам на свидание в таком непотребном виде!

– Добрый вечер! Очень рад познакомиться с дядей очаровательной киевлянки. Она у Вас такая красивая, просто прелесть. Против её босых ножек я не возражаю. Раз ей так хочется, пусть ходит босиком, лишь бы ножки не порезала. Их всегда вымыть можно.

– То, что молодой человек готов подыграть юной красотке, я как бывший молодой мужчина очень даже отлично понимаю, сам был таким. Ладно, марш мыться и потом спать! До свидания, Юрий, спасибо за заботу о племяннице и извините за её неподобающий вид.

– Дядя, чего же во мне неподобающего? Лучше покорми, я проголодалась.

– Ты меня каждый день шокируешь своими босыми ногами! Конечно, снова покушать тебе давно пора. Спасибо вам, студент, что проводили девушку.

Попрощавшись с Леной, Юра вприпрыжку помчался к своему санаторию. «Итак, я её закадрил! Великолепно! Теперь надо развивать отношения. Она такая вся необычная, меня уже захватила своей красотой и странным очарованием. И её босые ножки так прелестны! Это так нестандартно. Завтра попробую угостить её мороженым и вином.»

На другой день под вечер она снова пришла помузицировать. Сделала другую причёску: иначе расчесала волосы и повязала на них какой-то бант. Выглядело это мило, но не то по-детски, не то по-провинциальному. Блузочка была другая, юбка та же, а вот ноги показались Юре ещё грязнее, вчера она явно не вымыла их как следовало бы, да и педикюр слегка облез. Тем не менее от одного её появления, от одного лишь взгляда Юра ощущал, как он позже понял, огромный прилив тестостерона, и Лена, судя по всему, это прекрасно понимала. Юра взял её за тёпленькую изящную ручку и почувствовал блаженство. Он уже точно знал, что втюрился. Его будоражил довольно сильный запах тела Лены с примесью духов. Он еле сдерживался, чтобы не зарыться лицом в её чудеснейшие волосы. Дезодоранты тогда практически отсутствовали. Лена играла нравящиеся Юре чудесные вальсы Штрауса, а он слушал, смотрел на её бегающие по клавишам прелестные пальчики и тихо балдел, а она искоса с улыбкой посматривала на него. Она явно понимала его состояние и без смущения наслаждалась осознанием того, что рядом сидит обожатель. Потом ей надоело играть, она закрыла крышку рояля, встала, почесала босую пятку другой ножкой, снова вытерла нос рукой и потом руку об юбку и, улыбнувшись, вопросительно посмотрела на Юру. Они вышли и отправились в парк, где чинно погуляли и в кафе поели мороженое. Как и предполагал Юра, Лена спросила:

– Юрий, а если я попрошу ещё и стаканчик сухого вина? Или босой хулиганке это запрещено? Уж очень хочется немного вкусного кайфа!

– Ты уже выпиваешь? Ты ведь несовершеннолетняя. Формально тебе вообще пока ничего нельзя. Но я не жадный, будем пить сухое вино. А ты вот, вижу, уже подкрашиваешь губки и бровки. Разве твои папа и мама разрешают такое?

– Во-первых, моих родителей здесь сейчас нет. Во-вторых, стаканчик сухого вина – не выпивка. Сразу видно, что ты мало знаешь о жизни средиземноморских народов. Это у нас в России и на Украине пить вино нехорошо. На самом деле ничего нехорошего в вине нет, вино вкусный напиток и даже полезный! И скажу честно, я уже выпиваю и даже один раз напилась так, что на ногах не стояла. Зато как мне было приятно! Голова потом не болела, но думать не хотелось вообще ни о чём. Трезвенницей я никогда не буду, но важно при этом не спиться, а просто поддавать. Итальянцы, французы, испанцы, греки пьют сухое вино вместо воды. Ты и в самом деле считаешь, что если я несовершеннолетняя, мне полагается ходить неподкрашенной? Да ты посмотри по сторонам, все девчонки вечером подкрашиваются. Может, по-твоему, мне для полного комплекта ещё нужны грязь под ногтями и сопли под носом, раз я хожу босая? Это я легко могу устроить. Хочешь?

– Не надо, ты вся такая аккуратненькая. Ну, я не жадный, и стаканчик вина тебе достанется. Хотя это противозаконно. Но я считаю, что если нельзя, но очень хочется, то можно. Для тебя я на многое готов.

– Рада слышать. Закажи вкусненькое сухое вино! Не самое дешёвое! Люблю шик.

Юра тотчас заказал два стакана дорогого белого сухого вина. Непедагогично с его стороны, но разве мог он отказать красавице? Уже к тому времени Юра заметил в себе готовность потакать женским прихотям. Попроси она сигаретку, тоже дал бы. Она почти залпом выпила свой стакан и быстро отхлебнула из другого:

– Тем, кому кишку в попочку вгоняют, пить вино противопоказано, поэтому тебе оставлю только полстакана. Всё-таки какая прелесть! Я бы с удовольствием выпила целую бутылку. Дяде бы это не понравилось, он бы потом доложил родителям. Ну и чё? Они бы меня отругали, как в тот раз, а мне всё равно. Ладно, больше не прошу, потерплю пока.

Перед расставанием до следующего дня она вдруг шёпотом спросила:

– Это правда, что если девушка красивая, её хочется поцеловать? Да и я сама, хоть и по-твоему малолетка, но очень хочу целоваться! Ты не против? Целуемся или разбегаемся до завтра? Или ты боишься целоваться со мной?

– С чего это мне тебя бояться? Ты явно опьянела и обнаглела. Целуемся! Я тоже этого хочу! – с радостью завопил Юра и полез целоваться. На её нежных губках ещё оставалось слегка засохшее мороженое, носик был нечистый, но Юру ничто не смущало. Целоваться с ней – уже само по себе наслаждение, решил Юра. Его спина была мокрая от пота, голова кружилась не столько от вина, сколько от поцелуя и облизывания её губок.

– Признайся, что ты с первой минуты захотел целоваться со мной! Я вообще-то целуюсь с посторонним мужчиной только второй раз за свою жизнь. Первый был Тарас Омельчук из параллельного класса, в него вся школа влюблена, а он целовался только со мной и Олеськой Живодрук. Она вообще-то ничего, только частенько сопливая по-настоящему, не так чуть-чуть, как я, и не обращает на это никакого внимания. Раньше их семья жила где-то в дикой глуши, Олеська даже к смывному унитазу долго не могла привыкнуть. Там у них считается, что только девушка на выданье начинает следить за своим носом. Если мой нос совсем сухой, он чешется, поэтому нужна золотая середина. Привыкай!

– Да, я читал, что такие же жуткие манеры ещё сохранились в деревнях и даже в городах в Болгарии, Албании, Румынии. Кстати, они там почти везде, кроме столицы, ходят босые. Наверно, и в Греции примерно так же.

– Нет, греки цивилизованные, там не так. А вот румыны неопрятные. В Одессе их много. Мой одесский дядя тоже врач, он по туберкулёзу специалист крупный.

– Я двенадцать лет назад ездил к тёте в Черновцы. Там румыны и гуцулы почти всегда босые, зато мужчины в шляпах и красивых жилетиках. Национальная одежда такая. А традиции ходить обутыми у них нет. Прямо как в Африке. Ну, до завтра.