Голкипер. Нас ведут

– Верю. Правда, не в такого, в которого эти твои бабки верят. Я не в сказки верю, а больше на факты опираюсь, особенно те, которые современная наука не в силах объяснить.

Ты про академика Вавилова слышал?

Вовка невразумительно мотнул головой.

– Так вот, в начале 30-х годов прошлого века он исследовал дикие и культурные сорта пшеницы, и сделал вывод, что из дикой пшеницы, культурная получиться никак не могла. Для этого надо было хромосомный ряд переделать, что даже сегодняшней науке не под силу. Без вмешательства извне… – Михалыч поднял взгляд к потолку, после чего взглянул на Вовку, – тот его внимательно слушал.

И тогда он открыл статью в научно-популярном журнале с фото академика и продолжил:

Николай Вавилов в своем кабинете

– Мало того, что культурная пшеница появилась сразу же в нескольких местах на земле.

– А зачем это было Богу надо?

– Вот это вопрос по существу!

Михалыч сам не заметил, как распалился

– Все не так просто!

После возникшей паузы, Вовка спросил:

– А что стало с Вавиловым?

– Опубликовав свои исследования в 1934 году, он, сам того не подозревая, подписал себе смертный приговор. В период борьбы с религией, намек на высшие силы это было уж слишком. К тому же на место земного бога уже претендовал «отец народов» – товарищ Сталин. Надеюсь, о нем ты все же что-то слышал?

На этот раз Вовка кивнул твердо. Он подошел к книжному шкафу. Основная часть книг была крупногабаритной – справочная литература и словари. На одной из полок, он увидел хрустальную селедочницу на которой лежало перо необычной формы чистейше белого цвета. В середине его был виден небольшой надлом.

– А это у вас что?

– Сувенир из Африки.

– Отдыхать туда ездили?

– Да нет, воевать пришлось. Будет время, я тебе обязательно расскажу.

Вовка ушел, а Михалыч, вновь вернулся в свою молодость, туда, к событиям тридцатилетней давности, где он был просто Виктором. Да нет, пожалуй, уже под сорок лет прошло…

СЛУЖЕБНАЯ КОМАНДИРОВКА

«Встать грудью» обычно призывают

те, кто удобно сидит на заднице…

Ему двадцать семь, старший лейтенант, командир взвода наведения ракетных комплексов С-125.

О том, что ему предстоит выполнять интернациональный долг, Виктор узнал за несколько дней до отправки.

Сначала с ним, как, впрочем, и со всем младшим командным составом ракетного дивизиона, провели предварительную беседу. Замполит говорил о возможном привлечении к заданию особой важности, после чего он подписал уже заготовленную бумагу о неразглашении.

Два следующих дня ушло на заполнение специальной формы, в которой надо было указать всю родню вплоть до седьмого колена и постараться вспомнить, где они были и чем занимались в лихие годины Отечественной и Гражданской. На следующий день их собрали в штабе, и провели разъяснительную работу с участием человека в штатском – сотрудника ГБ.

Сначала выступил полковник, зам. командира дивизии по политчасти, рассказавший о сложившейся ситуации на египетско-израильском фронте, о поддержке израильской стороны Соединенными Штатами, о «Фантомах», «Миражах» и «Скайхоках», от налетов которых нам предстоит защищать простых феллахов, рабочих египетских заводов и фабрик, и остальное мирное население. Штатский, под пиджаком которого тоже проступали погоны не ниже майора, предупредил нас о строгой секретности предстоящей операции. Потом он заклеймил подлую сущность агрессора, приведя лозунг сионистских организаций: «Израильтянин, вот твоя родина – от Нила до Евфрата» и предупредил об изощренном коварстве врага.

– Как будто мы здесь евреев не видели, —

услышал я за спиной голос Вадима Градова, лейтенанта, инженера-техника РЛС.

Штатский, словно бы буравчиками просверлил Градова взглядом, выдержал паузу, и четко произнес:

– Не стоит недооценивать противника, а заодно и проводить ненужные параллели.

Когда они вышли из класса в полутемном коридоре они увидели устаревший запыленный плакат «Дружба навек» времен Хрущева.

Дружба навек!

– Вот видишь, – Вадим кивнул в его сторону, – они еще 15 лет назад скорешились…

Вадим нравился Виктору, он выделялся из всех какой-то уверенностью, независимостью взглядов и суждений. постоянно таскал с собой кучу книг, над которыми усердно корпел по вечерам.

Вообще инженеры это особый народ, привилегированный. Когда армейское начальство видело внутреннюю начинку новой техники, с кучами переплетенных проводков и сигнальных лампочек, в их мозгу никак не укладывалось, как во всем этом можно разобраться. Ну а сами инженеры, в присутствии армейских командиров так и сыпали терминами: диоды, триоды, тумблеры и более заковыристые в произношении детали. Конечно, армейские чувствовали себя при этом полнейшими нулями, и потому тихо ненавидели спецов.

А кому, скажите, может понравиться чувствовать себя дураком?

Потому армейское начальство воспринимало техников-инженеров, как неизбежное зло технического прогресса, обходило их стороной и во избежание казусов не загружало их ни строевой подготовкой, ни нарядами.

На чужом берегу

Погрузка на транспорт осуществлялась в строгой секретности в ночное время. Рядом с техникой и ракетами были оборудованы места для отдыха рядового состава.

Это потом уже их сменщиков везли на комфортабельных лайнерах по загранпаспортам, как технических специалистов, а им, первым досталось по полной.

Несколько суток в духоте и жаре, в условиях приближенным к тюремным. Только ночью людей выводили на палубу подышать свежим воздухом и освободить трюм от продуктов жизнедеятельности.

Вадим, я и замполит Непорчук стояли на палубе, опираясь на борт, и смотрели на переливающиеся в лунном свете волны.

– Нате, кушайте заразы! – услышали мы за спиной. Это с размаху выплеснул за борт ведро нечистот рядовой Рябов.

– Это ты кому? – строго спросил замполит.

– Акулам империалистическим, кому же еще, – ответил тот, – ведь мы же поди в Средиземном?

– Где мы, это не твое дело, а вот про акул империалистических ты правильно выразился. Вот как прибудем на место, мы им еще не так подговним, – и замполит хохотнул вслед своей, на его взгляд, удачной шутке.

– Сейчас компотик из сухофруктов организуем, – и Непорчук отправился в сторону камбуза.

– Этот подговнит, – Вадим проводил взглядом удаляющуюся фигуру, – он не только чужим, он и своим всегда готов это сделать. Ты с ним с этим сукофруктом поосторожней.