SOS «Спасите наши души»

Он достаёт пустую руку из-за пазухи, потом лезет в другой карман и бросает смятую трёшку на пассажирское сидение.

– Осторожней на дороге, Шумахер! – с усмешкой напутствует он меня и захлопывает дверь моей НИВЫ.

Я вижу, как он поворачивается ко мне спиной и спокойно, не торопясь, удаляется в свете моих фар в глубину второй арки, ведущей куда-то в темноту. Я перевожу взгляд на смятую трёшку на пассажирском сидении, потом на раскачивающуюся спину уходящего кавказца и острое чувство (как от полученной оплеухи) жжёт меня. Мелькает шальная мысль, что если сейчас дать по газам, то кавказцу в арке не увернуться… Я кладу правую руку на рычаг переключения скоростей, но что-то останавливает меня («Спасибо тебе, мой Ангел!»), волна гнева откатывает, кавказец, пройдя туннель арки растворяется в темноте ночи, и я втыкаю заднюю передачу…

Всё, теперь уже точно только домой…

…………………………………………………………

Открыв глаза, я вижу перед собой закрытую дверь подъезда с кодовым замком. Понимаю, что ждать мне моего чеченца глупо (небось, ещё и стоит сейчас у окна на своём пятом или десятом этаже и весело смотрит на крышу моей машины, любопытствуя, когда этот глупый таксист всё поймёт и уедет), понимаю, что, давно не попадая в подобные истории, я просто элементарно потерял нюх на эту публику (хотя теперь-то мне очевидно, что всё здесь было ясно, как дважды два с самого начала) и, досадуя на себя, выруливаю со двора на улицу. Знаю, что уже завтра я буду эту поучительную историю вспоминать спокойно, но на сегодня день испорчен: в кармане нет заработанный мной двух с лишним тысяч (а диспетчерская служба уже сняла с моего личного счёта свои немаленькие проценты за «оказанную услугу»), потеряно рабочее время, потрачено топливо…

И что тут скажешь?..

Сказать тебе нечего, таксист. Впредь не расслабляйся, это Москва, парень, здесь почти как на зоне – зазевался, показал слабину, и… тебя поимели…

Так – то.

Глава 4

«МОЯ СПОРТИВНАЯ ЮНОСТЬ»

Тёплый, солнечный апрель 1972 года, город Киев.

Последний отборочный всесоюзный турнир перед первенством СССР по вольной борьбе среди юношей. Обязательное взвешивание уже закончилось и в зале царит обычное затишье: взрослых почти нет (представители всех команд, все тренеры и судьи на жеребьёвке и предстартовом совещании), кто-то из участников вяло разминается, кто-то просто отдыхает после нервной сгонки последних лишних грамм, развалившись на ковре как на постели, но в основном все участники будущих схваток на трибунах, кучкуются командами, оттуда временами взрывы смеха или какая-то неожиданная движуха, не вполне естественная в этом огромном притихшем зале. Все ждут итогов жеребьёвки и вывешивания списков пар на первый круг турнира. Первый круг – он всегда сложный, и поэтому тревожное напряжение прямо висит в воздухе.

Я сижу на трибуне на самом верху, удобно поставив ноги в борцовках на спинку нижнего ряда, и с высоты наблюдаю всю панораму большого легкоатлетического манежа, в котором по случаю наших соревнований настелили три борцовских ковра. Всё готово к началу соревнований: у каждого ковра судейский столик и табло, стул для бокового судьи, а в конце зала медицинский пост…

В огромные окна спортзала бьёт весеннее солнце, настроение приятно-волнительное, так всегда бывает перед началом любого турнира, и это приподнятое настроение держит тебя до первой схватки, ну а потом всё уже идёт «по накатанной…». Я знаю, что я хорошо готов, и в Киев я приехал за золотом, никак не меньше, но как бы я себя не убеждал в своей победе, полной уверенности, конечно же, нет, и лёгкий мандраж не отпускает, ведь все остальные тоже приехали выигрывать, здесь статистов нет, не тот уровень. А моя весовая категория одна из самых ходовых (до 75 кг.), в ней всегда полно народа, а это значит, чтобы встать в конце пути на пьедестал придется серьёзно пахать на ковре все три дня.

По вдруг возникшему всеобщему движению в зале понимаю, что вероятно списки только что вывесили, но я не трогаюсь с места: во-первых, сейчас кто-нибудь из наших прибежит и всё мне и так расскажет, а, во-вторых, какая собственно разница, кто бы, ни был мой первый соперник, всё равно нужно будет его класть…

а как иначе?

Чуть поодаль кучкой сидят борцы команды из Татарстана, новости жеребьёвки явно оживили их сообщество: шумный, нерусский говор, смех, легковесы собираются на разминку. У Татарстана традиционно сильная команда, татары – борцы хорошие…

Снизу к своим поднимается широкоплечий, черноволосый Равиль Айсин, я его хорошо знаю, парень из моего веса, крепкий орешек. Этой зимой на сборах в Казани мы с ним постоянно спаринговали, и гораздо чаще его лопатки бывали прижаты к ковру тогда, но, во-первых, так было не всегда, а, во-вторых, то было зимой, а сейчас конец апреля и Равиль наверняка всё это время зря не тратил… (« Интересно, насколько он прибавил с зимы…»). Но в любом случае Равиль – это одна из серьёзных проблем для меня тут, в Киеве.

Равиль видит меня и жестом приветствует. Я отвечаю также.

– Списки видел? – кричу ему сверху.

– Видел.

– Ты с кем?

– С тобой!

Я понимающе улыбаюсь, шутка принята. … Если по правильному, то, на мой взгляд, нам с ним следовало бы здесь бороться в финале за первое и второе, но уж точно не в первом круге.

Ко мне подсаживается наш мухач, Толик Пузатиков, человек-ртуть, как зовут его в нашей команде.

– Списки видел?

– Нет ещё.

– Ты с каким-то татарином из Казани.

– Да?..

Фамилию не помнишь?

– Не помню.

– Не Айсин?

– Кажется он.

Похоже.

Как ты сказал?

– Айсин.

– Да, точно Айсин.

Я бросаю взгляд на Равиля, он наблюдает за нами, в глазах тревожная тень (он тоже помнит зимние сборы и то, как часто он там оказывался снизу…).

– А я с каким-то якутом. Ладно, я пошёл разминаться.

Толик, убегая, ещё что-то кричит, но я его уже не слушаю.

Значит, правду сказал Равиль, это была не шутка… Ну что ж, Айсин – так Айсин, придётся начинать турнир без раскачки.

……………………………………………………………….

И вот мы стоим в центре ковра друг против друга. Судья на ковре проверяет готовность бокового, даёт отмашку судье за столиком и поворачивается к нам.

– Так, борцы, пожали руки (рукопожатие до и после схватки – обязательный ритуал)

Наши ладони и глаза встречаются, Равиль не выдерживает и отводит свой взгляд. А свисток судьи объявляет начало схватки.

Я хорошо знаю манеру борьбы Равиля, в данный момент он абсолютно собран, ушёл в глухую защиту, работает всё по классике и никакой самодеятельности: вязкая борьба за захваты рук и туловища, неловкие попытки прохода в ноги, имеющие целью скорее обозначить свою активность для судей, чем действительно атаковать. К концу первого периода эта его имитация борьбы начинает меня злить, а азарт поединка всё более и более заводит. Но на первый перерыв мы уходим с нулевым результатом.

Игорь Васильевич, наш тренер, обмахивая меня, говорит какие-то дежурные фразы, но я его почти не слушаю. Сейчас я понимаю, что Равиль по-настоящему серьёзный противник и с зимы он действительно здорово прибавил, да и меня за те сборы он тоже хорошо выучил, знает мою бросковую манеру борьбы и поэтому не идёт в плотный захват. Но ничего, в конце концов, в наших с ним спаррингах я почти всегда как-то решал свои задачи…

На вторую трёхминутку выхожу уже серьёзно заряженным показать этому татарину кто на ковре хозяин. Я иду на Равиля, навязываю ему борьбу за захваты рук, туловища, одновременно стараюсь раздёргать его резкими швунгами, не даю ему нырнуть мне в ноги… Равиль, кажется, растерян, не ожидал от меня такого напора, но стоит, уйдя в глухую защиту. Мне тяжело… работать первым номером да ещё в таком темпе трудно, но я знаю, что где-то он обязательно ошибётся, главное не сбавлять натиска.

Судья на ковре останавливает схватку и делает Равилю замечание за пассивное ведение борьбы. Уже не плохо, следующим ему будет уже предупреждение, а мне автоматом выигрышный бал. Тренер Равиля что-то строго выкрикивает ему по-татарски, Равиль согласно кивает в ответ: мол, услышал, понял и принял к действию. Наши, московские тоже что-то кричат мне, подбадривают…