Лик Судьбы

– У него получилось, Леша. Понимаешь? Получилось! – задыхаясь от волнения, Ольга говорит шепотом.

Киваю.

А потом она делает то, к чему я никак не могу привыкнуть: заглядывает в самые недра меня. Нет, не смотрит своими зелеными глазами, но дает утонуть в них… прежде чем с простодушной надеждой маленького ребенка спросить:

– Когда же получится у нас?

Оглушительный раскат грома вырывает из бездны.

Вздрогнув, я отворачиваюсь и бреду к кушетке.

…Все кривые знают: если долго разглядывать побелку, можно встретиться с Морфеем – Богом, что дарует маленькую смерть. Блаженное забытье до первых лучей солнца. А потом снова наступит треклятый день.

– Боишься дождика, а раньше любил, – Ольга укоряет за страх.

Мотаю головой:

– Не дождика.

– Грома? Грозы?

– Того, что после…

Она заинтересованно приподнимает бровь.

– Озон. Не люблю запах озона.

Окурок тут же летит на улицу, окно захлопывается: к бзикам кривых другие кривые относятся с пониманием.

– На сегодня все! – Ольга вытягивается на кушетке, смеется: – Завтра нас разбудит сам дьявол. Злющий, без головного убора и с оторванными пуговицами. Вот увидишь.

Бог и солнце нынче милостивы: сон приходит быстро, а свет поутру еще не скоро заглянет в палату, прячась за угрюмой тяжестью свинцовых туч.

***

Меня вызывают к главврачу.

Кабинет залит светом. В запахе лака чувствуется легкий шлейф хлорки. Посередине стол и два стула. Шкаф в левом углу забит делами кривых. Справа – дешевая двадцатисемидюймовая плазма от «Самсунга». Черный шнур на безразличной ко всему происходящему белой стене утыкается в такую же равнодушно-белую розетку

Мы сидим друг против друга: я и мужчина в черном плаще. Он держится спокойно и уверенно, меня же всего трясет. Главврач, судя по всему, на взводе:

– Геннадий Ярославович, о каком освобождении может идти речь? У Алексея Сказова, как я уже говорил, психическое расстройство, вызванное потерей близких. К тому же вся эта история, простите за каламбур, дурно пахнет. Он утверждает, что…

– Что его беременную жену похитил наркоман. Знаю, – ровно произносит мужчина.

Воспоминания усиливают дрожь, они оба это замечают.

– И при этом его отец, командир ОМОНа, якобы пострадал от того самого зависимого. Увы, но это совершенно невозможно. Вы видели наркоманов? Они немощные, как половые тряпки!

– Наркоманы бывают разные, Петр Александрович.

– Я оперирую фактами со слов Алексея. Есть подозрения, что эта история – вымысел. Сказову еще предстоит вспомнить события того дня. Настоящие события. И, возможно, понести наказание. Да-да. Разумеется, после полного выздоровления. Так что, уважаемый, не будем попусту тратить время.

– Я вынужден настаивать, – в голосе мужчины в плаще слышится металл.

– Но поймите, любезный, этим вы только помешаете психотерапии Алексея. Его психическое состояние и без того достаточно хрупкое, хотя мы проделали уже довольно сложный путь. Впрочем, если вы сомневаетесь в моих словах, спросите у него самого.

В кабинете на мгновение повисает тишина, которую нарушает спокойный голос незнакомца:

– Алексей, ты, вероятно, не в курсе. Но в мире уже полгода как произошли некоторые перемены…

– Боже спаси, вы в своем уме?! – бесцеремонно перебивает его главврач. – Это же только укрепляет его бред!

– Вы отрицаете перемены? – голос слегка вибрирует.

– Нет. Они доказаны. Сейчас ведутся исследования. Но это не моих и не ваших рук дело!

– Ошибаетесь.

Мужчина вынимает из кармана документ и подносит его к носу главврача так близко, что тот невольно отшатывается.

– Господи, подумаешь, образовали новое отделение полиции, к тому же, кажется, вы сами и были инициатором. Да-да, я читаю прессу. Это и официальной конторой-то назвать нельзя. Так, народные Шерлоки Холмсы. И полномочий у вас с гулькин нос!

– Может, как вы сказали, мы и народные Шерлоки. Только насчет полномочий, доктор, вы точно не в курсе, – незнакомец вынимает из папки листок бумаги и кидает его на стол. – Это приказ из канцелярии управления делами президента, в котором говорится, что в связи с новыми обстоятельствами я имею полное право лично и под свою ответственность вербовать сотрудников. Подпись видите? – последнее он произносит с нажимом. И это производит должный эффект.

– Твою ж мать! А если, не дай Бог, подделка? Что тогда? – уже понимая, что проиграл, Петр Александрович бессовестно пускает в ход последний аргумент: – Вы же понимаете, что освобождаете преступника, возможно, психопата!

– Хватит, осточертел весь этот цирк… – грубо обрывает его собеседник. Затем обращается ко мне: – Леша, собирай вещи, остальное объясню по дороге. Тебе не надо сейчас выстраивать какие-то логические цепочки, судя по всему, в этой больнице не жалели препаратов, тормозящих психические процессы. Просто сделай так, как я прошу.

– Хорошо, – я согласно киваю, понимая, что принял бы любой исход этого разговора с абсолютно идентичными эмоциями. Знаете, воля к жизни и сила духа – те свойства личности, которые и здоровые-то люди не всегда способны в себе сохранять независимо от обстоятельств. А что до нас, кривых… койка, укол, койка, сон – и так по кругу. Вот и весь выбор.

По узкому больничному коридору возвращаемся в палату. При виде моего спасителя вчерашний медбрат испуганно жмется к стене.

Кто же он такой?

У двери в палату останавливаемся.

– Собери вещи, я тебя тут подожду.

Вещей оказалось не много: рубашка и джинсы – в них меня привезли. Кроссовки уже давно куда-то пропали. Но вернулся я вовсе не за вещами.

Она ждала и, кажется, знала:

– Тебя переводят в другую палату?

– Нет, я ухожу. Совсем. Теперь мне не надо лезть в окно и карабкаться на стену. Даже нырять в ледяную Неву. И санитары за мной не будут гнаться.

– Скучно. Но я еще посмотрю на твой побег.