Московское золото или нежная попа комсомолки

– Это наша котлетка, и есть её мы будем сами! – не совсем понятно, к чему относилось его высказывание больше – к блюду или к девушке.

Глава 5. Утром ЗАГС, вечером секс

– Самое главное в истребителе – не обосраться! – Лёха сбросил техникам на руки снятый парашют, – вот, смотрите, сухой и чистый!

27 марта 1936. Аэродром Кача и его окрестности.

Из остальных событий дня больше всего Лехе понравилась штурманская подготовка. Получив секретную тетрадь в закутке штаба с железной дверью, Лёха поучаствовал в изучении района полетов. Каких то проблем с изготовлением кроков у него не возникло. Достаточно быстро перерисовав себе кальку с карты тысяча девятьсот тринадцатого года издания и накидав условных обозначений, Лёха заработал потрясенный взгляд от флагманского штурмана полка.

– Хренов! Тебе бы почаще биться головой о землю, глядишь ты так и на штурмана звена сможешь претендовать! – удивился капитан Изместьев.

*****

Изучение материальной части новейшего биплана типа И-5, принятого на вооружение в 1930 году и только что поступившего в часть, у Лёхи каких-то эмоций не вызвало. Разум двадцать первого века с его количеством механизмов и девайсов абсолютно элементарно воспринимал схемы, чертежи и небольшое количество данных. А уж воспринимать эту летающую этажерку из досочек и тряпочек как прорывное достижение техники Лёха органически не мог.

Прочитав несколько раз параграф инструкции по эксплуатации, Лёха был абсолютно уверен, что авторы этой брошюры видели свою главную задачу в том, чтобы сбить с толку гондурасских и всех прочих шпионов. Выучить что-то, изложенное таким языком, по его мнению, было совершенно невозможно. От любопытства Лёха пробежал всю брошюру от начала до конца.

Он аккуратно переписал заданный на сегодня объём в секретную тетрадку и пошёл сдавать. Какая разница, звездообразный или рядный – принцип действия всех двигателей внутреннего сгорания примерно одинаков, решил Лёха.

Удивившись очень толковому объяснению на пальцах принципа работы цилиндров поршневой группы двигателя, зампотех постепенно углубился в работу винто-моторной группы, и Лёху понесло.

– Сейчас мы используем двухлопастной деревянный винт за неимением лучшего, – ляпнул Лёха.

– А какой же винт должен быть, на твой взгляд? – ехидно спросил зампотех.

– Ну это же очевидно, нужен винт из дюраля. Наверное, на три или даже четыре лопасти. Дюралюминий легче и прочнее дерева. Плюс нужен шаг-газ винта, чтобы лопасть могла поворачиваться во втулке винта, меняя угол атаки…

Класс лётчиков поражённо молчал, уставившись на разворачивающуюся беседу.

«Упс… похоже, я спалился,» —подумав Лёха аж вздрогнул.

– Мы, как комсомольцы, приложим все силы, чтобы наиболее лучшим образом изучить сегодняшнюю технику, которую наша советская промышленность производит под руководством партии Ленина-Сталина. Мы абсолютно уверены, что наши советские инженеры и конструкторы неустанно работают, чтобы её усовершенствовать и дать нам ещё более грозное оружие для победы над империалистами! – ловко съехал Лёха на политическое прикрытие собственной осведомлённости.

– Это вот правильно! – отмер зампотех. – Все свободны, Хренов, зачет по теме. И останься минут на двадцать, давай проверим остальные темы, а то раньше ты плавал в технике, как дерьмо в проруби.

Через полтора часа, счастливо прогуляв строевую подготовку, Лёха вывалился от зампотеха, получив зачёт. Зампотех поставил Лёхе допуск скорее не по знанию конкретных систем самолёта, в некоторых моментах Лёха откровенно плавал, а по пониманию принципа работы.

– Высшее техническое образование не пропьёшь! – гордился собой наш герой.

27 марта 1936. Штаб аэродрома, посёлок Кача.

Командир полка сидел во главе стола на командном пункте полка.

– И в заключение, что с Хреновым делать будем? какие есть идеи, товарищи? – вопросил Гена Зеленковский.

Первым влез и высказался старший политрук:

– Считаю, политически подкован слабо, надо подтягивать товарища комсомольца в понимании политике партии, а то он и выпить любит, и по бабам замечен, да и с лётными навыками были вопросы. Так мы на то и старшие товарищи, чтобы поддержать комсомольца, взять его на работу в политотдел, – комиссар ловко обрисовал свои запросы на рабство Лехи.

– Не знаю, не знаю, наставление по полётам за авторитет не считает, тут против полётов тройками выступил, – откликнулся заместитель по лётной, про какие то пары говорил.

– А может пары и не плохо, вместе двух троек, отчитаемся про три пары! – ловко увидел свою выгоду идейный вдохновитель партии.

– Про пары предлагаю вопрос изучить и написать представление в вышестоящий штаб, – быстро закрыл прения командир полка.

– А я до сих пор в шоке. Как подменили нашего комсомольца. Если раньше был дубом в технике, то сегодня выдал про шаг-газ винта. Я сам-то не сразу понял, что он имел в виду! – почесал зампотех свою лысую голову.

– А что за шаг-газ? – удивился командир.

– Делать винт из дюраля и менять угол атаки лопасти вращением во втулке! Так-то правильно, на взлёте малый шаг, на высоте больший. Но фантастика, конечно. Может и сделают, но не сейчас, и не завтра. – ответил лысый воентехник первого ранга Родион Михайлович, в просторечье именуемый зампотехом.

– И у меня чудеса, Хренов стал разбираться в картах. Район полётов так вообще через час наизусть выдал, – выступил штурман полка. – Где там у вас, Родион Михайлович, эта волшебная стрела, что Хренова по башке треснула? Может, нам весь полк через неё прогнать?

– Ясно. Нас из штаба давят по числу допущенных до полетов, итого по Хренову решаем: дать вывозные ему, пусть в эскадрилье на У-2 слетают, и по результатам допустить до полётов, и потом допуск до истребителя, – подвёл резюме командир.

29 марта 1936. Лётное поле аэродрома, посёлок Кача.

Не выспавшийся Лёха нервно потёр лицо ладонями, стоя на стоянке третьей эскадрильи на самом дальнем краю аэродрома у настоящего истребителя И-5. Вчера он, как и было предписано, съездил на лётно-врачебную комиссию в Севастополь. Пройдя её на отлично, купив бутылку белого вина и кулёк шоколадных конфет, он остался ночевать у медсестры Машеньки. Машенька не подвела его самых смелых ожиданий, поставив ему шикарный засос на шее, подтверждавший оценку «отлично» да ещё и с плюсом. На женщин он пока мог только смотреть. С интересом, но только смотреть.

Утром, ещё затемно, на хлебовозке Лёха добрался до Качинского аэродрома и сейчас, стоя на поле, отчаянно зевал.

Настоящий истребитель был похож на большого шмеля, с толстенькими крыльями и худенькими лапками. Обтянутый тряпочкой фюзеляж блестел под солнцем, а на боку красовалась красная звезда и номер 13.

Командир звена пафосно толкнул речь: самолёт только и ждёт команды сорваться в небо. Лёха отлетал на У-2 контрольный полёт на «хорошо». Некоторый мандраж перед полётом удалось победить, отстроившись от действительности, и сразу всплыли навыки авиашколы – руки сами легли на нужные рукоятки управления. Сам полёт привёл Лёху в состояние полного восторга. Получив пару мелких замечаний, он был допущен к полётам на истребителе. Сегодня он должен был отлетать одиночную программу полётов по «коробочке» в простых метеоусловиях.

Лёха не испытывал никакого пиетета перед этой конструкцией.

– Ну, давай, товарищ лётчик, – ухмыльнулся механик, подтягивая стремянку к борту.

«Да, как-то немного прежнее тело заработало авторитета,» – подумал Лёха.

– Это тебе не У-2, тут чуть ошибёшься и землю лицом чертишь. Но ты ж парень грамотный, ха-ха-ха, справишься, – заливался техник.

– Я уж постараюсь не обосраться в воздухе, – ответил удивленному технику Лёха.

Кабина И–5 была тесноватой, и одна Лёхина голова в кожаном шлемофоне с круглыми очками торчала на улице. Ручка ходила легко влево–вправо, он нажал пару раз на педали. Норма, – подсказало прошлое сознание.

Двигатель зарычал, Лёха дождался отмашки руководителя полётов, и И–5 начал медленно катиться по земле.

– Нихера не видно вообще! – родилась в голове мысль. – Только небо, только ветер, только ж@па впереди, – пропел Лёха, перекрикивая рёв двигателя.

Колёса подпрыгивали на неровностях аэродрома, крылья тряслись, растяжки скрипели, самолёт потихоньку набирал скорость. Лёхе казалось, что вибрация идёт по всему телу – от самого основания, сидящего на парашюте, и до рук, цепляющихся за ручку управления. Слева мелькнул край взлётной полосы.

– Ну, давай, покажем, что мы можем! – тихо прошептал Лёха самолёту, увеличивая обороты.

Самолёт рванул вперёд и стал разворачиваться влево. Лёха автоматически дал правую педаль, компенсируя разворот. Воздух ударил в лицо. Лёхе казалось, что он несётся на бешеной табуретке по стиральной доске. Сначала поднялся хвост, и Лёха увидел приближающийся обрыв и за ним море. В какой-то момент колёса в очередной раз подпрыгнули, и самолёт остался в воздухе. Лёха аккуратно потянул ручку на себя, и земля под ногами начала удаляться.

– Вот я и в воздухе! – ощутил Лёха.