Беда в новогоднюю ночь

– Людмила Семеновна, – Сергей взял смутившуюся женщину под локоток и подвёл к редакторскому столу, – давайте выпьем с вами коньяка. Это не простой коньяк, его сюда прислал Герой. Вон, видите, подпись Ивана Аськина.

– Ивана? – машинально переспросила Людмила Семеновна и залпом выпила коньяк из кружки.

Мужчины тут же последовали её примеру.

– Значит, насовсем, – Людмила Семёновна прикоснулась средним пальцем и нижнему веку и тут же перевела слегка затуманенный взор на главного редактора. – Материалы для новогоднего выпуска вы посмотрели, Павел Иванович?

– Подожди немного, Люда, – вздохнул Павел Иванович, перебирая на столе многочисленные бумаги, – не успел чуток. Зайди через часик, если меня не будет, то я всё на столе оставлю.

– Ну, как она? – спросил Сергей редактора, как только за Людмилой Семёновной затворилась дверь.

– Кошмар, – прошептал Павел Иванович. – Как только она твоё место заняла, у меня спокойной минуты не стало. Четыре года, словно на минном поле живу. Вроде, баба-то не глупая, но безалаберная очень. В сентябре поехал я на семинар и поручил ей подготовить передовицу. Так она, вместо того, чтобы написать – «грандиозные планы партии», написала «грациозные планы партии». У неё одни журналы мод на уме. И корректорша проморгала, пришлось её уволить…

– А Людку? – нахмурил лоб Сергей.

– А ей всё как с гуся вода, – махнул рукой редактор. – У неё муж тогда вторым секретарём райкома работал, так он всю её линию и замял. Но теперь всё! Сняли его на последнем пленуме за плохую отчётность по урожаю. Теперь он всего лишь заместитель директора на гальваническом комбинате. Покатился в яму. С месяц уж я ей замену присматриваю. Я, как тебя увидел, так сразу подумал: вот она – моя звезда счастливая, а ты вон как…

– Не переживай ты так, Павел Иванович, – сказал Сергей, наливая еще коньяка в кружки, – найдёшь кого-нибудь. Давай выпьем за тебя.

Они выпили, но даже закусить не успели. За дверью послышался шум. Павел Иванович проворно убрал со стола бутылку и кружки, а потом положил руки на стол, приняв позу примерного ученика начальной школы. В кабинет вбежали несколько женщин – сотрудницы редакции.

– Сергей Петрович! – наперебой обнимали они офицера. – Товарищ Степанов! Как мы рады! Значит, опять к нам? Ответственным секретарём? Сергей Петрович! Расскажите, как на фронте было? Как?

– Вечером он вам всё расскажет, а теперь за работу, товарищи, – встал из-за стола главный редактор и начальственным жестом предложил щебечущей компании очистить помещение. Павел Иванович с Сергеем остались вдвоём.

– Ну, ладно, пойду я, – протянул руку главному редактору офицер и посмотрел в окно: туда, где на другой стороне дороги стояло серое приземистое здание народного суда.

– Подожди, – быстро перехватил взгляд гостя Павел Иванович, – просьба у меня к тебе огромная: не ходи к Кате.

– Это почему еще?

– Я понимаю тебя, Сергей. У вас была любовь, но с той поры воды много утекло: Катя недавно вышла замуж.

– За кого?

– За нашего фотографа. За Синицкого.

– Так он же старик!

– Ну, не такой уж старик, – Павел Иванович чуть-чуть наклонил голову набок. – Пятьдесят четыре, всего. Крепкий мужчина во всех отношениях. Состоятельный. А, потом, он физкультурник у нас. Недавно мы гонку лыжную организовали на приз газеты, так там Виктор Викторович всем молодым нос утёр. Не ходи к ней, Серёжа.

– Да, что же это такое? – Сергей посмотрел прямо в глаза Рябинкину. – Я сюда бежал как мальчишка на первое свидание, а вы… То обвиняете в чём-то, а теперь указываете: куда мне ходить, куда не ходить. Нет, так дело не пойдет!