Ход белой королевы

– И как он их видит, после всего случившегося? Он думает, я забуду, что он меня в тюрьму хотел упечь! – она усмехнулась. – Странный, однако, он человек!?

Дмитрий Николаевич с нежностью взял ее за руку.

– Надя! – он задумался на несколько секунд. – К сожалению, мы живем в жестоком и бездушном мире, где ради главной цели приходится жертвовать очень многим. И многое, очень многое прощать. – он помолчал, повернул голову к окну и, кусая губы продолжил. – Если ты хочешь сделать карьеру и чего-то добиться в жизни, тебе придется вернуться к нему и забыть все прошлые обиды.

– Но можно ли ему верить, после всего, что случилось? – Надежда растерянно посмотрела на Федорова. – И где гарантия, что ему в голову опять не взбредет какая-нибудь авантюра. Он неуправляемый человек! Никогда не знаешь, что он в следующую минуту сделает. Я его хорошо за эти два года, что мы были вместе, изучила. Поэтому и хотела уйти. С ним жить, все равно, что на пороховой бочке сидеть. В любой момент на небеса можно взлететь.

Дмитрий Николаевич погладил маленькую изящную ладонь Надежды с накрашенными бордовым лаком ногтями.

– Можно или нельзя ему верить, это тебе придется решать самой. Ты его знаешь лучше меня.

Он пристально посмотрел девушке в глаза.

– Я не хочу тебе советовать. Но… – он запнулся. – но может быть тебе стоит попробовать еще один раз. Все-таки он просит прощение и наверно сделал выводы на будущее. Ничего не поделаешь. Придется тебе переступить через себя. Блистать в столичном свете лучше, чем прозябать здесь, в этой дыре.

Надежда криво усмехнулась.

– Конечно, блистать лучше. Но я не хочу больше быть его куклой. Я тебе про это уже говорила там, в горах, год назад. Мне нужна нормальная семья. Любящий муж. Дети наконец. – голос ее дрогнул. – У меня же свадьба через два месяца!

Дмитрий Николаевич вздохнул, обнял ее за талию и посадил к себе на колени.

– А может быть тебе поступить так, как делают все твои сверстницы? – спросил он, гладя рукой ее густые вьющиеся волосы.

– Как? – с недоумение спросила Надежда.

– Вначале обзаведешься деньгами, как любовница Гонгадзе, а потом устроишь свою личную жизнь. С деньгами, особенно с большими, это сделать не трудно. Подумай…

– Что!? – девушка вздрогнула и, сбросив с себя ладонь Федорова, резко встала.

Несколько секунд она неподвижно стояла на месте, затем тихо, но решительно произнесла.

– Нет! К Вахтангу я больше не пойду!

Дмитрий Николаевич внимательно посмотрел на нее.

– То есть ты, отказываешься?

– Я же сказала, что с Гонгадзе у меня все кончено. – не скрывая своего презрения, бросила Надежда. – Такой любовник мне не нужен. И если ты хочешь сохранить нашу с тобой дружбу, больше мне, пожалуйста, подобные предложения не делай! – ее голос дрожал от негодования.

Дмитрий Николаевич быстро встал.

– Извини меня. – он с нежностью заглянул в расстроенное лицо Надежды. – Я не хотел тебя чем-то обидеть.

Искоса взглянув на Федорова, она отвернулась к окну. Дмитрий Николаевич несколько раз в задумчивости прошелся по комнате и опять остановился около Надежды. Засунув руки в карманы брюк, он, кусая губы, спросил.

– Хорошо. А, если я поставлю вопрос по-другому. Ты хочешь отомстить Гонгадзе?

– В смысле? – с удивлением переспросила его та.

– В прямом смысле. Ты же женщина. Тебя предали. Хотели унизить.

Надежда усмехнулась и покачала головой.

– Даже если захочу, я этого никогда не смогу сделать.

Федоров со значением посмотрел на нее.

– А если я тебе дам такую возможность?

Презрительно скривив свой тонкий, остро очерченный помадой рот, она безнадежно махнула рукой.

– Дима. Не смеши меня. Кто я и кто Гонгадзе!

– Хорошо. Давай начистоту. – Дмитрий Николаевич снова, не спеша, прошелся по гостиной. – Конечно, одна ты ничего сделать не сможешь. Ты права. Но есть люди… – он остановился и пристально посмотрел Надежде в лицо. – Очень влиятельные люди, которым это вполне под силу.

Он быстро подошел к девушке и заглянул прямо в ее широко открытые голубые глаза.

– Ты же видела, что когда они вмешались здесь, то Гонгадзе проиграл. Кстати, именно они спасли нас с тобой от тюрьмы. Год назад они пришли нам на помощь и сейчас хотят, чтобы мы в свою очередь помогли им.

Надежда, не меняя выражения лица, резко спросила.

– Как?!

Дмитрий Николаевич тихо, но с нажимом в голосе произнес.

– Ты должна вернуться к Гонгадзе. Вернуться, чтобы отомстить. Ты меня понимаешь? Только для этого.

В гостиной стало тихо. Надежда, опустив голову, долго стояла посредине комнаты, а затем вдруг чужим и незнакомым голосом произнесла.

– Я не хочу, не любить, не мстить Гонгадзе. – она подняла на Федорова застывшие, словно неживые глаза. – Скажи. Ты приехал сюда только для того, чтобы мне это предложить?

Не дождавшись ответа, она подошла к двери, ведущей в коридор, и открыла ее настежь.

– Если это все, что ты хотел мне сказать… – ее голос гневно задрожал. – Тогда… тогда нам с тобой надо расстаться. Прямо сейчас и навсегда!

При этих словах, лицо Дмитрия Николаевича покрылось мертвенной бледностью. Некоторое время он стоял неподвижно, затем медленно повернулся, взял с дивана дипломат и, тщательно застегнув пиджак на все пуговицы, пошел к двери. Надежда стояла, не шелохнувшись, и держалась обеими руками за стену. Их взгляды встретились. Несколько томительных секунд они, молча, смотрели друг другу в глаза. Затем Дмитрий Николаевич, опустил голову и, отведя взгляд в сторону, шагнул в коридор.

– Нет!..

Он вздрогнул и остановился.

– Нет! – крикнула еще раз Надежда и вдруг прислонилась к стене, закрыла лицо ладонями и затряслась в рыданиях.

– Дима! Как ты можешь мне такое предлагать! – сквозь слезы простонала она. – После всего, что между нами было. Как ты можешь… Ведь я же тебя люблю!

Дмитрий Николаевич на мгновение замер. Затем вдруг обнял девушку за плечи, отвел ее ладони в стороны и стал целовать в заплаканное, покрасневшее лицо.

– Надя! Милая. Прости меня. Прости, если сможешь… – глядя ей в глаза, срывающимся голосом воскликнул он. – Меня заставили это сделать. Я не хотел, чтобы ты участвовала в этой собачей грызне. Поэтому и оставил здесь, подальше от Москвы. И контакты с тобой все порвал. Думал, о тебе со временем забудут. К сожалению, я ошибся. Как только Гонгадзе месяц назад вспомнил о тебе, мне приказали активизировать твою разработку. Я тянул, сколько мог, но потом мне не оставили выбора. Поверь мне.