Тёмные воды. Зимний апокалипсис

У Алёны была привычка разговаривать фразами из фильмов. Казалось, что на все случаи жизни у неё припасены пара цитат. Иногда получалось довольно уместно и почти всегда смешно. Она легко сближалась с людьми, легко и расставалась. Денис, который учился с ней в пензенской школе с первого класса, рассказывал, что после школы Алёна куда-то пропала, и только спустя год он узнал, что она живёт в Москве и работает в модельном агентстве. Алёна звонила ему несколько раз, чтобы попросить денег взаймы… впрочем, никогда не возвращала. Она появилась в Пензе незадолго до катастрофы, чтобы продать квартиру, оставшуюся от родителей. В день, когда объявили о Немезиде, она как раз получила деньги и вскоре явилась с ними к Денису, пообещав «всю эту кучу» за то, чтобы он отвёз её в Сочи или Геленджик. Денис отговорил её от немедленной поездки, свозив полюбоваться на многокилометровую пробку. Следующие два месяца Денис иначе как «медовыми» не называл. В середине октября они отправились в путь. По пути встретили на обочине Марину, которая не знала, как ей выбраться из опустевшего города и взяли её с собой. Ну а потом была остановка у «военного патруля» и плен, из которого мы их освободили через несколько дней.

Часов после трёх все стали расходиться по своим комнаткам. Наши дома были соединены между собой как вагоны в поезде. Ушли и Артём с Василисой, а Катя с Полиной пошептались и остались с нами праздновать. Генка поставил какую-то старую комедию, и все болтали, вполглаза глядя на экран.

– А почему мы раньше не смотрели здесь кино? – спросила Полина.

– Раньше у нас телевизор был, а кина не было, – ответил изрядно захмелевший Генка. – Эту флешку и ещё несколько я нашёл в штабе в столе адъютанта, когда ездил туда в последний раз. Похоже, он впопыхах забыл их, зато у нас теперь неплохая фильмотека.

К этому времени нас осталось восемь. Вдоль верхней планки буквы «Т» сидели мы с Зойкой и Генка с Тамарой. Алёна и Люда сидели с одной стороны «ножки», а Катерина с Полиной – с другой.

– Давайте хотя бы раз в неделю собираться так и смотреть что-нибудь вместе, – вдруг сказала Люда. – Пусть у нас будет кинотеатр как раньше.

Людмила жила с нами в одном доме, но оставалась замкнутой и необщительной. Не могла её разговорить даже Алёна, которая обычно за словом в карман не лезла. Люда участвовала во всех работах по дому, но, если и говорила, то коротко, а при первой возможности уходила в комнату. Мы понимали её состояние и не приставали к ней с разговорами, не пытались лезть в душу, ждали, когда она оттает сама.

– А что? Нормалёк, – сказал Генка. – Как это… культурно-массовая работа? Люда, давай ты у нас возьмёшься курировать эту область?

Людмила, услышав это, неожиданно разулыбалась.

– Культмассовый? Это ведь мой профиль, я закончила факультет культуры и искусств. Можно сказать, массовик-затейник, – она рассмеялась. – Буду вас развлекать. Спляшу, спою…

– Плясать необязательно, – сказал Генка, – а вот как-то организовывать досуг… мы в свободное время только и умеем, что спать или водку пить.

Мы стали поддерживать Генку. И не столько из-за того, что нам был нужен какой-то досуг, сколько из-за желания чем-то занять поникшую, как осенняя трава, Люду.

В конце концов, её уговорили, и для начала она согласилась после Нового года проштудировать содержимое всех флешек, которые пока хранились у Генки. Из той же воинской части мы уже давно привезли компьютер с установленной операционной системой Ubuntu. Он был мало востребован нами из-за постоянной занятости и отсутствия желания вникать в незнакомый софт. Было решено с первого января передать его во владение Людмиле. А в помощь ей тут же определили Витю, который спал и знать не ведал, что без него его женили, причём, как выяснилось позже, и в прямом смысле тоже. На Витю выбор пал только потому, что как-то в разговоре промелькнуло, что он знаком с этой «убунтой». Или не только поэтому.

Встреча первого Нового года на несущейся в космическую бездну Земле закончилась.

Подводя итоги этих нескольких месяцев с середины августа, можно сказать, что в целом мы приспособились к изменяющимся условиям: наши жилища были согреты, освещены, у нас были достаточные запасы продуктов. К тому же мы сумели оперативно организовать поступление свежих овощей, сохранили кур и коз, которые уже обеспечивали нас молоком и яйцами. У нас был более или менее налажен быт, мы научились отдыхать в новых условиях… и перестали бояться.

Уже после Нового года выяснилось, что нашу коммуну ждёт пополнение: Зойка объявила мне, что… ждёт ребёнка примерно к лету. Точнее, к летним месяцам. Это известие меня очень взволновало, я тут же начал бегать по нашим складам в поисках вещей для новорождённых, но ничего не нашёл. Егорыч, который у нас отвечал за всю хозяйственную часть, спросил, чего я мечусь, и я рассказал ему. Он одобрительно покачал головой, но сказал, что нет, ничего для детворы в его закромах не найдётся.

– Не волнуйся, всё наживём для-ради, – сказал он и похлопал меня по плечу.

В первой декаде января Марс в небе достиг своего максимального размера – чуть больше диска Луны, а со второй декады стал уменьшаться и к середине февраля снова превратился в звезду – более яркую, чем мы привыкли в прошлые времена, но бинокль уже не помогал разглядеть на нём подробности рельефа. Земля пролетела орбиту Марса и продолжала удаляться от Солнца. А у нас возникла новая фобия.

– Что там дальше, за Марсом? – спросил меня за общим ужином Витя.

– Следующая станция – орбита Юпитера, – ответил я.

Зойка охнула.

– Он же самый большой! Он же нас притянет!

– Зоя, не паникуй, рано, – подмигнул я. – Нам до него лететь два года. Точнее, не до него, а до его орбиты. Сам Юпитер может в это время оказаться в противоположной части эклиптики. То есть очень-очень далеко. Он проходит один круг по своей орбите за двенадцать наших лет. Грубо говоря, наш год – его месяц.

Однако мои объяснения особого толка не возымели. С тех пор тема «огромного» Юпитера стала постоянной на кухне. Девочки и охали, и ахали, причитая – неужели Бог такое допустит? а иногда к ним присоединялись и некоторые мальчики, которые как ни храбрились, не могли скрыть своей настороженности.

Между тем, к середине февраля похолодало до минус семидесяти пяти, стало ветрено, и мы избегали выходить на улицу, так как всего за десять минут можно было отморозить кожу. Таисия Прокофьевна извлекла откуда-то клубки шерсти и засела за вязание тёплых варежек в два слоя. Варежки получались очень тёплыми, и пару раз в неделю она одаривала ими очередных везунчиков. От мороза стали дохнуть курочки, пришлось перевести их на ферму, где соорудили пару загонов.

За окном больше не становилось светло. В полдень, даже при чистом небе, было как в сумерках, повсюду блестели звёзды.

В самом конце февраля Генка вдруг забредил прудом.

– У нас рыба холодноводная, – говорил он. – Много тепла не надо, выкопать бы небольшой прудик, да запустить туда хоть карасей.

На все возражения он отвечал одно:

– Речка до дна промёрзнет, останемся без рыбы навсегда…

И началась работа. Генка выбрал дом за тем, где жили Артём с Василисой и компания. У Артёма с Василисой, кстати, дела шли на лад, с той самой новогодней ночи они были неразлучны, и Катя с Полиной уступили им свою комнату, перебравшись в проходную гостиную с условием, что им там соорудят ширму.

Предстояло выкопать небольшой котлованчик глубиной метра четыре, чтобы добраться до глиноносного слоя и углубиться в него хотя бы метра на два. Почва промёрзла на целый метр в глубину, поэтому сначала мы установили в доме аж четыре печки, чтобы протопить его.

В течение недели Денис и Артём отогревали почву, в том числе, и паяльными лампами. Затем мы принялись копать пруд, частично вынося почву на наши две фермы, а частично – за забор.

Затем всем населением стали носить туда снег. На эту работу ушло почти три недели. После этого мы отправились бурить лунки. Однако лёд был уже в метр толщиной, мы долбили его ломами, лили кипяток, плавили паяльными лампами. В итоге вместо лунок получились две воронки диаметром сверху сантиметров по семьдесят, а внизу как раз на бур.

Рыба была сонной, клевала плохо. Нарядившись в сорок одёжек, замотав лицо и руки всем, чем только было возможно, мы с трудом за день наловили два десятка карасей и краснопёрок и каждого тут же несли в ведре с тёплой водой в пруд. Согретая до тридцати градусов вода прямо на глазах покрывалась коркой льда.

Баграми натаскали из толщи воды водорослей, которыми так же заселили наш водоём.

К пруду вести прудовое хозяйство переселились Артём с Василисой, а Катя с Полиной вернулись в свою комнату. Артём оказался заядлым аквариумистом, поэтому кое-что о рыбах знал. В доме они заняли единственную оставшуюся комнату. Забот у них было немного, но проблема была в том, что холодноводной рыбе, как объяснял Артём, нужна будет смена сезонов. То есть раз в полгода им было необходимо устраивать хотя бы короткую зиму. Это означало, что жилую площадь и помещение с прудом иногда предстояло отапливать в разных режимах.

Глава седьмая

– Опять натаскал в комнату какой-то рухляди, – жаловалась Марина на кухне Зойке с Томкой. – Места и так мало, я там для какого-то уюта стараюсь, а он полкомнаты завалил разным радиобарахлом и запрещает трогать. Ещё сидит по полночи что-то там выпаивает, перепаивает… меня от запаха канифоли уже тошнит!

– Точно от канифоли? – съязвила Зойка.

Маринка поставила руки в боки.

– Может и не от канифоли. Ну серьёзно, как его отвадить-то от этого мусора?

– Марина, не ставь невыполнимых задач, – посоветовала Тома, которая в этот момент резала овощи для салата. – Если мужика на чём переклинило, можно только ждать, пока расклинит. Попробуешь помешать – его ещё больше заклинит и аля-улю. Со временем само рассосётся.

– А что он мастерит-то? – поинтересовалась Зойка.

– Говорит, что какой-то чудо-приёмник. Я у него спрашиваю: «Денис, а кого ты этим приёмником будешь принимать?» На Земле, может, уже и нет никого, кроме нас! А он: «Кто передаст, того и приму.» А потом, говорит, ещё передатчик буду делать, чтобы передавать тому, от кого принял. Ну как вы думаете? Наставит мне там бандур своих… а жить где? Комната всего девять метров, мне там только дребедени этой не хватает.

Этот разговор Зойка передала мне вечером, когда мы уже расслабились и собирались спать. Меня заинтересовала Денискина радиодеятельность, и на следующий день после обеда я зашёл к нему полюбоваться.

Оказалось, что Денис, действительно, собирал радиопередатчик и радиоприёмник в одном корпусе. Приёмник он уже закончил, и когда я пришёл, как раз шерстил радиоэфир, но пока ловился только «белый шум».

– Вот, кручу, кручу – одни помехи… Но это ни о чём не говорит, – объяснял мне Денис. – Просто именно сейчас нет никого в эфире. Если этим заниматься основательно, день за днём, обязательно засеку кого-нибудь.

– Это при условии, что кто-нибудь есть, Денис, – сказал я.

– Так обязательно есть! – убеждённо сказал Денис. – Ну не может быть такого, что на всём континенте уцелели только мы!