Кукушкины дети

– Вам чем-то помочь, барышня? – без особого участия поинтересовался колдун.

– Да… Мне, на самом деле, очень нужна ваша помощь, – Натали отметила, как Филипп скользнул по ней взглядом – без эмоции в глазах, но будто оценивая, насколько сильно она нуждается. – Я читала о вас в газете, – девушка закопошилась в сумке. Вырезка никак не находилась – видимо, смялась и провалилась куда-то в складки, шапка снова съехала на глаза. Натали подняла глаза: Господи, она, наверное, сейчас выглядела безумно жалко! Колдун, не изменившись в лице, приглашающе повёл рукой вглубь избы.

Когда Натали оказалась в тепле, трясти её не перестало, напротив – показалось, что даже зубы начали стучать. От волнения она не сразу заметила ещё одного человека, парня, который сосредоточенно сшивал листы бумаги, исписанные мелким, убористым почерком.

– Дар, – послышался за спиной голос колдуна Филиппа. Молодой человек отвлёкся от своего занятия, поспешил к Натали, забрал у неё шубу и сумки. Девушка автоматически попыталась пригладить пальцами влажные волосы. Всё тем же жестом колдун предложил Наташе сесть за стол на длинную лавку, налил кипятка из носатого чайника, бросил в кружку щепотку каких-то трав и придвинул её Натали. Та поблагодарила.

– Так вы читали обо мне. Что-то настолько занятное, что вы решили встретиться со мной лично? – Филипп Егорович сел напротив гостьи. Натали кивнула.

– Дело в моих братьях…

И около половины часа она рассказывала о ситуации в семье, настолько досконально, что колдун даже не задавал вопросов. Дар тоже подсел поближе, оставив своё занятие. Несколько раз Натали бросала на него взгляд: Дар был точно старше неё, но она не могла понять, на сколько, гладко выбрит, как и Филипп Егорович (Натали призналась себе, что представляла всех деревенских нечёсанными бородатыми мужланами, и от этого стало очень неловко).

– Почему вы приехали одна? – заговорил колдун, когда Наташа завершила рассказ. – Если вы хотите, чтобы я взглянул на ваших братьев, почему они не составили вам компанию?

– По… разным причинам, – уклонилась от прямого ответа Натали. Вряд ли колдуну нужно было знать о том, что Николя скорее сдал бы её в лечебницу для душевнобольных, чем поехал с ней в пермскую глубинку, а Дмитрий не настолько заботился о своей судьбе. Вот Михаил бы поддержал её. Натали некстати вспомнила кипенно-белые перчатки брата, неэлегантно шмыгнула носом.

– Как бы то ни было, вы всё равно выбрали самое неудачное время для визита, Наталья Алексеевна, – колдун выпрямился, забросил ногу на ногу и сложил на коленях сцепленные в замок руки. – Ни один, даже самый пустяковый, заговор не творится в преддверии полной луны. А чтобы вашу беду разгадать, нужны ритуалы куда серьёзнее. Да и нет во мне уже сейчас столько сил.

Сердце билось так, что Наташе казалось – оно стало таким большим, что задевало ребра.

– Я, ни в коем случае, не хочу вас утруждать, – выпалила она. – Я сделаю всё сама, ежели вы только мне объясните, как!

В здоровом глазу колдуна мелькнула какая-то эмоция, как будто Натали вдоволь его позабавила. Он переглянулся с Даром.

– Вы абсолютно не понимаете природу силы, – это был не вопрос, в голосе колдуна слышались насмешка вперемешку со снисхождением. – Каждый раз, когда знаткий творит заговор, – это не просто набор букв и слов. Так он связывает себя с потусторонним. И в полнолуние, когда навьи твари очень сильны, можно с собой притащить оттуда такое, от чего вовек не отцепишься. Дар, – колдун кивнул на юношу за спиной, – учится у меня уже восемь лет. Но и ему не позволены сильные заговоры, только бытового уровня.

– Хорошо, я… – голос дрогнул. Натали пришлось сделать глубокий вдох, чтобы не разреветься прямо перед колдуном. – Я поняла. Но, может, вы хотя бы глянете, есть проклятье или нет?

Филипп Егорович снова переглянулся с Даром.

Тот кивнул, приблизился к Натали.

– Дайте ручку, барышня.

Натали послушно протянула руку. Тот развернул её ладонью вверх и, чуть склонившись, вгляделся в хитросплетение линий. Смотрел он долго, периодически касаясь ладони кончиками пальцев и хмурясь. Через какое-то время он отпустил руку девушки, кивнул, словно прося прощения за вторжение в личное пространство и, повернувшись к колдуну, кратко сказал:

– Интересно. Вмешивались, как будто, но не понятно, как. Смотреть надо.

Некоторое время колдун молчал, постукивая пальцами по столу.

– Проводи к Дарьяне, – в конце концов приказал он ученику и повернулся к Натали. – Дарьяна Митрофановна – староста нашей деревни. Поживете у неё, пока луна не спадет. В город всё равно вернуться не выйдет, буран идет, дороги занесёт все, – договорив, Филипп Егорович уселся в кресло и вытянул ноги, давая понять, что разговор закончен.

Дар скоро накинул тулуп, натянул валенки и, открыв дверь, приглашающе повёл рукой. Натали оделась, прихватила муфту и хотела было взять саквояж, но Дар ловко выхватил его из её рук. Натали смущенно улыбнулась и последовала за ним.

Шли молча; Натали рассматривала деревеньку. Именно так она её и представляла: низенькие домики со скошенными крышами, узкие тропинки в снегу, одни сани на всю деревню. Во многих окошках сидели коты – кто-то спал, кто-то умывался, – над печными трубами вился плотный дым, разнося запах дров. Мельком Натали поглядывала и на своего провожатого. На глаз сложно было сказать, сколько ему лет, плюс гладко выбритые щеки всегда молодили. С грустью вспомнилось, как Михаилу пришлось отрастить усы, чтобы выглядеть солидно – иначе в гимназии его принимали за студента. Дар был светлоглаз, светловолос, с заурядными чертами лица – в целом, ничем не примечателен, но Натали не могла не заметить невероятную ауру спокойствия, исходящую от ученика колдуна.

Улица резко свернула и повела к домику, стоящему особняком. Он был не больше и не меньше остальных, но наличники были особенно яркими, над окнами были приколочены деревянные обережные фигурки, выкрашенные в красный, а в заборе присутствовали все жерди – остальные таким похвастаться не могли. Дар негромко постучал, и через пару секунд дверь распахнулась.

На пороге стояла женщина в годах – маленькая, сухонькая, с хорошей осанкой и живым взглядом. На женщине – назвать её бабушкой или старушкой не поворачивался язык, – красовался меховой жилет, а абсолютно белые волосы прятались под цветастым платком.

– Бог в помощь, – Дар чуть поклонился старосте, приложив ладонь к груди. Натали сделала книксен, не сводя глаз с женщины.

– Помогай Господь, – таким же сочным, как и её внешний вид, голосом ответствовала Дарьяна Митрофановна и оглядела девушку – бегло, но в этот момент Наташе показалось, что её развернули и перетряхнули, как затоптанный ковёр.

– Дедко просит приютить, – ученик колдуна указал на девушку, а та даже не сразу поняла, что под “Дедко” подразумевался сам Филипп Егорович.

– Никак, учить собрался? – Дарьяна прищурилась, на губах её появилась задорная улыбка.

– Видно будет, – выражение лица Дара не изменилось. С такой же безмятежностью в глазах он попрощался со старостой и с Наташей и отправился восвояси.

Глава 4

Дарьяна приняла Натали так, будто ей каждый день утром и вечером приводили вот таких девиц. Сперва она досконально объяснила, где можно спать, где посуда и где можно разместить одежду, которую Натали привезла с собой; затем накормила девушку, научила раздувать самовар, по ходу дела расспрашивая Натали о семье, увлечениях и родном городе. Натали отвечала с охотой: старосте Дарьяне хотелось доверять.

После плотного завтрака Дарьяна проводила Натали к бане. Поблагодарив женщину, Наташа шмыгнула в предбанник – маленькое полупустое помещение, где предполагалось оставить одежду. Извертевшись в попытках дотянуться до лент, Натали наконец избавилась от верхнего платья. Раздеваться догола застеснялась: дверь не запиралась. Аккуратно сложив одежду на лавке, Натали сняла серьги, выпутала шпильки из растрепавшейся прически, подумав, сунула в рукав блузки и свернула его в несколько раз. У крохотного окошка обнаружились отрезы ткани ("Полотенца", – догадалась Наташа) и горшочек с густым мылом, по виду напоминавшим жидкое тесто и ядрено пахнувшим травами.

За тяжелой, грубо сколоченной, дверью была сама мыльня: большая каменная печь с трубой, выходящей сквозь крышу на улицу, полки буквой "Г”, возле них – большая кадка с водой и замоченные веники. Пахло влажностью и берёзовым листом, и этот аромат расслаблял и вытягивал мысли из головы, наполняя её лёгким туманцем.

Натали интуитивно набрала в ковш немного воды и вылила её на раскалённые камни. С тихим шипением поднялось облако пара.

Ну вот, она здесь – Наташа присела на нижний полок. Но надолго ли? Пренебрежение, с которым встретил её Филипп Егорович, отрезвило. Это было похоже на погружение в холодную воду. С чего она взяла, что сможет разобраться в проклятии? Если оно действительно есть, вероятнее всего, наложено кем-то знающим… знатким, как говорил Дар. Он сам учился столько лет, а сколько времени понадобится ей? Да и успеет ли она научиться хоть чему-то?

В тишине раздался негромкий стук, настолько неожиданно, что Наташа вздрогнула. Подкравшись к двери, выглянула в предбанник. За дверью никого не было. “Показалось”, – решила девушка и вернулась было к полку, но тут снова послышался посторонний звук, но, на этот раз, не стук, а как будто кто-то хлопал по стенам мыльни мокрыми ладонями. “Да это дети шутят”, – сообразила Натали. Девушка видела, с каким интересом они наблюдали за ней, а теперь, вот, решили подшутить над новенькой. От этой мысли Натали рассердилась. Встав, она обмоталась грубо тканым полотенцем и направилась к двери с твёрдым намерением натолкать шутникам полный ворот снега, как позади что-то зашипело. Натали обернулась ровно в тот миг, когда в дальнем углу, который показался ей особенно тёмным, мелькнула тень и зажглись два огонька, словно угольки вспыхнули. По мыльне пронесся жуткий хохот – и в Натали полетела вода. Взвизгнув, та инстинктивно увернулась, но несколько капель всё же попали на кожу. Натали будто ошпарило, но не водой, а ужасом. Не разбирая дороги, она вылетела из бани, наткнулась на кого-то, забарахталась, заорала.

– Тихо-тихо-тихо, – послышался над головой знакомый голос. Натали подняла голову – и вспыхнула: на неё с удивлением сверху вниз смотрел Дар.

– Там! – не справляясь с дрожью, девушка ткнула пальцем в сторону бани. – Смеется! И глаза! Горят – страшные – жуть!

Дар приподнял брови, затем опустил взгляд. Натали сделала то же самое. Она стояла босиком на снегу и – надо же – даже не сразу это поняла. Но теперь холод стремительно поднялся от ног вверх, Натали задрожала ещё сильнее. К счастью, Дар не стал просить её вернуться в баню, а сам быстро принес её вещи, помог обуться, накинул на плечи свой тулуп и проводил обратно к Дарьяне.

Увидев Натали, староста удивилась не меньше.

– Ты кого у себя в бане завела? – поинтересовался Дар, и Натали могла поклясться, что в голосе у него прозвучала смешинка. – Кто у тебя там городских девиц пужает?

Дарьяна вытерла руки о полотенце и махнула им в сторону Дара. Натали поплотнее запахнулась в тулуп, скрестила голые ноги. Дар усмехнулся, взглянул на неё – словно кипятком окатил – и вышел из избы. Староста обернулась к Натали, которая жалась поближе к красному углу.

– Банник тебя напугал, – беззлобно пояснила она, кивком отправляя Натали за занавеску, которая отделяла спальное место от общего помещения. Девушка беспрекословно спряталась за шторкой, стянула тулуп и начала переодеваться.

– И хорошо, что банник, а не обдериха, – Дарьяна что-то искала: периодически то что-то звенело, то падало. – А то осталась бы от тебя одна кожа, растянутая на полку.

Натали передёрнуло. А то, с каким равнодушием говорила об этом Дарьяна, и вовсе пугало.

– Банник не злой дух, – продолжала, тем временем, староста. – До смерти не замучает, не упырь какой. Пошутит, попугает, самое большее – ошпарит. Но чтобы в следующий раз так не попасться, разрешения попроси, вежливо.

– Всё поняла, Дарьяна Митрофановна, – Натали вышла в горницу, замешкалась немного, а затем скользнула за стол. – Но я не знала…

Дарьяна добродушно отмахнулась.