На свои круги

– До двенадцати лет я жила с родителями, меня любили, любила мать, любил отец, никто никогда и грубого слова мне не говорил, не то, что бить. А здесь… Здесь этот человек позволяет себе бить меня по лицу. Мне стыдно показываться людям на глаза. Будто я служанка, плохо вымывшая пол!

– Это не вам должно быть стыдно, это должно быть стыдно ему. Это он поднимает на вас руку. Вы знаете, как моя матушка гордо носила его побои? Она никогда не прятала их от всех. И все её жалели, а его осуждали, до сих пор осуждают. И его это злило, очень злило. Вы не виноваты. Вы ни в чём не виноваты! Поймите это.

Ания закусила дрожащую губу. Она всё время прятала синяки и ушибы, замазывала их кремами, пудрой, стыдилась побоев своего мужа. А этот молодой человек считает, что виноват его отец, и видно было, что он жалеет её.

– Вы не виноваты, – повторил он.

– Может быть, – прошептала она в ответ, глядя в сторону.

– Миледи! – В кабинет зашла камеристка, смерила молодых людей таким взглядом, будто застала их за смертным грехом.

– Что случилось, Кора?

– Прикажите подавать обед, всё уже готово.

– Хорошо. Сейчас я всё сделаю.

– Ладно. Я пойду. – Орвил направился к двери.

– А ваше письмо? – Ания остановила его вопросом.

– Потом, оно немного подождёт. – Ушёл.

Камеристка проводила его взглядом прищуренных глаз. Ания заговорила первой:

– Можете рассказать своему господину, когда он вернётся, вы же всё время это делаете.

– Это не ваше дело, миледи, что я делаю и кому служу.

– Да, я хорошо знаю, кому вы служите. Господь накажет вас за это, вот увидите.

– Не вам обвинять меня в грехе.

– Да уж, – Ания вздохнула, – я, наверное, великая грешница, куда уж мне.

– Вы обманываете собственного мужа. – Каким острым был её взгляд, как упрямо, фанатично поджимала она тонкие губы. Ания еле-еле выдерживала на себе её осуждающие взоры.

– Я никого не обманываю. Поговорить с человеком – не преступление. А вот вы – глубоко несчастная женщина. Вы вдова, и Бог не дал вам детей. Вы всю себя отдаёте слежке за мной, будто это смысл всей вашей жизни.

– Ещё посмотрим, даст ли Бог вам детей. – Она гордо вскинула острый подбородок, смеривая молодую баронессу высокомерным взглядом, будто была, как минимум, графиней.

– Если Господь не даст ребёнка мне, то не даст его и вашему хозяину. Только кому он нужнее.

– Ну-у, – протянула, – если вы вдруг родите, это не значит, что это будет ребёнок милорда Элвуда.

– Да как вы смеете! – Ания от возмущения вскочила на ноги, сверкнув глазами. – Как вы смеете обвинять меня в чём-то? Какое имеете право? С чего вы делаете такие выводы? Только потому, что я пару раз поговорила с пасынком? Чудовищно! У вас чёрная душа, если вы думаете об этом. Чёрная душа, – повторила, непроизвольно стискивая кулаки. Долго они молчали, глядя друг на друга.

– Пойдёмте обедать, миледи, вас уже ждут.

– Пойдёмте, – согласилась и направилась к двери кабинета. Камеристка пошла следом.

Глава 8

Эрвин проснулся на удивление рано, быстро оделся и вышел на улицу, удивлённо замер на крыльце. Оказывается, за ночь выпал снег. Это был первый снег в этом году. Вчера ещё вся земля была покрыта палыми листьями, тёмно-зелёной пожухлой травой, а сегодня уже всё под снегом. И тепло. Чистый воздух покалывал лицо, а при вдохе – горло, лёгкие.

Нет, небольшой морозец всё-таки был.

Эрвин спустился с крыльца и огляделся. В свете наступающего рассвета кто-то уже смёл снег с крыльца и расчистил тропинку до угла. Во сколько же встал этот человек, чтобы столько успеть сделать?

Эрвин быстро дошёл до угла и замер. Это была девушка, что неудивительно для обители бегинок. Сейчас она стояла, сжав ладони в кулаки, грела руки друг о дружку, дышала на них.

– Ллоис? – Эрвин узнал её, девушка обернулась, её тёмные брови вскинулись в удивлении.

– Это вы? Так рано поднялись?

Эрвин подошёл ближе, смотрел с улыбкой.

– Это вы столько успели здесь сделать? Вы, наверное, начинали ещё в темноте? – Она согласно кивнула. – Замёрзли? – Он вдруг взял её руки в свои ладони, стал греть. – Я согрею вас…

– У вас такие тёплые руки. – Голос её дрожал, наверное, тоже от холода.

– Почему вы без перчаток? Холодно же.

– Я вяжу себе, ещё немного осталось.

– Вот и зима. А вы с голыми руками. – Он грел её ледяные ладони, касался каждого кончика пальца, чувствуя гладкие ногти. Какие у неё маленькие ладони! Чудо! Ему нравилось касаться её, трогать её пальцы.

– Я хотела убрать дорожку, скоро служба начнётся, сёстры встанут, и придётся идти в церковь через снег, – заговорила она, оглядываясь на церковь за спиной.

– Я помогу вам. Согрелись?

Она кивнула. Но Эрвин не торопился отпускать её рук. Они так и стояли, глядя друг на друга, Ллоис снизу вверх, а Эрвин сверху. Он видел её всю одним взглядом: тёмный тёплый платок, выбившиеся пряди волос на висках, на лбу, румянец на скулах, большие серые глаза.

Он почувствовал, как руки сами собой отпустили её ладони, а пальцы побежали вперёд по складочкам платья, шали, по рукавам до локтей, вверх до плечей. Притянул её к себе, чтобы поцеловать. Но в последний миг Ллоис чуть отвернулась, и Эрвин сумел поцеловать её только в уголок губ, почувствовал, как пальцы бегинки упёрлись в грудь, отталкивая. Он отпустил её и сделал шаг назад.

– Извини…

Она опустила голову, ничего ему не говоря. Эрвин подобрал лопату и принялся чистить снег на тропинке к церкви, молча, сосредоточенно отбрасывал его вправо и влево. Брал большими полными лопатами и быстро продвигался вперёд. Ллоис продолжала стоять на том же месте и скоро осталась за спиной. Когда Эрвин уже почти добрался до церкви, зазвенел колокол. Пока он убирал снег с паперти, по двору прихода уже заходили сёстры.

Увлёкшись работой, Эрвин и не заметил, что Ллоис подошла и встала рядом, наблюдая за его действиями.

– Хватит. Вы уже, наверное, замёрзли.

Но Эрвин всё тщательно убрал и только потом обернулся к девушке, хрипло дышал от работы, от чего клубы пара кружились у его лица.

– Всё! Теперь ваши сёстры не замочат ног.

– Да. Спасибо вам. Я делала бы это намного дольше. Замёрзли? – Он отрицательно дёрнул подбородком и вытер пот со лба ладонью вверх, поставил дыбом влажные волосы. – А руки? Вам тоже надо связать перчатки.