Последний знак

– Боюсь, что этот запах уже намертво впитался в мои ноздри.

– Как будто в первый раз, – Тайлер закатил глаза. – Давайте побыстрее покончим с этим. Что тут у нас?

– Следы удушения, – Джон откинул длинные черные волосы девушки, чтобы они не мешали осмотру шеи. – Странгуляционная борозда, перелом подъязычной кости. На запястьях следы от веревки.

– Удалось установить время смерти? – поинтересовался Логан.

– Судя по состоянию тела, это произошло около суток назад. Точнее сказать не получится, так как тело побывало в холодной воде – сами знаете: это замедляет процесс разложения.

– Что это у нее под платьем? – спросил Логан.

– Стыдно! Все бы тебе под юбки заглядывать, – подколол его Тай.

– Я имел в виду это! – Логан приподнял юбку, так чтобы Тайлер заметил джинсы на теле жертвы.

– Платье было надето поверх другой одежды. Возможно, ее нарядили уже после смерти, – предположил Джон. – На первый взгляд жертва не подвергалась насилию, точно сможем сказать после вскрытия.

Все время, пока детективы общались с Джоном, Чарли собирал пробы с тела девушки и упаковывал в пакеты.

После того как первичный осмотр был закончен, Чарли подал знак санитарам, что можно забирать тело. В отделе уже начали привыкать к его манере общаться жестами. Он будто экономил слова, копил для особого случая.

По возвращении в управление детективы первым делом направились в кабинет Кимберли. Девушка сидела, откинувшись в кресле, она закинула на стол босые ноги и что-то увлеченно зарисовывала в блокнот, лежащий на ее коленях. Ким почти никогда не расставалась с ним. Где бы они ни были и что бы ни делали, Кимберли повсюду таскала скетчбук за собой: на обеде в кафе за углом она рисовала официанток и натюрморты, на совещаниях делала наброски с коллег, а иногда и что-то вроде иллюстраций на тему собрания. Эта ее привычка казалась детективам странной, но милой, к тому же рисовала Кими отлично. Правда, почти не позволяла коллегам заглядывать в свой блокнот.

– Что встали? Входите, – Ким спустила ноги, открыла ящик стола и спрятала наброски.

Ее соседи по кабинету отсутствовали. В обеденное время в отделе сложно застать так уж много людей. Трупы трупами, а обед по расписанию.

– Нужна помощь, – Тайлер улыбнулся и присел на край стола.

– И почему все садятся на мой стол? Что за манеры?

– Кто говорит о манерах? Тут уже были твои ноги, когда я присел, – Тайлер пощекотал пятку Кими.

– Ай-ай, перестань, – девушка торопливо убрала ноги со стола и спрятала их в туфли-лодочки.

– Поможешь? – спросил Тай.

– Ужин? – начала торговаться Ким.

– У нас дома, и готовишь ты, – поспешил сбить ставку Тайлер.

– Ну куда вас девать? Выкладывайте.

– Сможешь узнать, на каких сайтах и кому продавали такие книжки? – Логан достал из кармана фотографию бутафорского гримуара. – Если захочешь взглянуть на оригинал, он в хранилище вещдоков.

– Попробую пробить, но это будет непросто. Дайте мне пару дней. И у меня будет больше мотивации, если вы дадите мне взглянуть на дело, – Кими многозначительно посмотрела на детективов.

– Зачем тебе это? – удивился Логан.

– Ты не сказал ему? – Кимберли с укоризной взглянула на Тая.

– Я не думал, что ты серьезно говорила, – Тай пожал плечами и посмотрел на напарника: – Кими собирается подать запрос на обучение в ФБР, чтобы стать профайлером. Ей нужно потренироваться в составлении профиля, чтобы набрать побольше баллов в глазах приемной комиссии.

– Не хило! – Логан присвистнул, но с уважением посмотрел на Ким. – Я не против, но документы о неразглашении подписать придется. Мы-то тебе доверяем, но без бумажки доступы тебе не дадут.

– И с шефом сама договоришься, – добавил Миллер.

– Обожаю вас, – Кимберли подскочила и по очереди обняла детективов, но в следующую секунду смутилась от собственной чрезмерной реакции и вернулась на место.

Когда дверь за детективами закрылась, Ким уткнулась лбом в стол, забыв о минутной радости. Каждое прикосновение Тайлера отдавалось ноющей болью в груди. Когда она сама как бы невзначай и по-дружески касалась его, кожу обжигало. И с каждым днем держать дистанцию становилось все сложнее. Казалось, все, кроме самого Тайлера, считали, что они созданы друг для друга. И даже несмотря на то, что она почти поровну с ним разделила заботу об Оливере, Тай оставался неприступен. Они стали больше времени проводить вместе, но каждая новая минута рядом с ним была мучительнее предыдущей. Невыносимая близость.

Жалеть себя Ким не любила, ей хватило двух минут, чтобы вновь прийти в норму. Она подняла голову, поправила прическу и принялась за работу. Мать Кимберли постоянно повторяла, что нужно быть терпеливее. «Терпение всегда вознаграждается сторицей», – говорила она.

Кимберли снова чувствовала себя ребенком. Она будто была испытуемой на маршмеллоу-тесте: когда перед ребенком кладут маршмеллоу и оставляют его одного в комнате. Если он съест зефирку сразу, то ничего не получит, но если сможет подождать полчаса, то получит еще одну. Кто-то съедал сразу, и эксперимент заканчивался. Кто-то ерзал на стуле, томно вздыхал, но терпел. Другие постоянно трогали зефирку, нюхали ее и сдавались.

Ким умела ждать, но не была терпеливой. А еще никто и никогда не обещал ей, что в итоге она получит два маршмеллоу. Все зависело от Тая.

Кимберли вообще не привыкла получать от судьбы подарков. Даже когда ей что-то доставалось легко, она никогда не забывала о том, что Вселенная забрала у нее намного больше, чем подарила.

Ким была очень близка со своими родителями, их связь была сильнее и крепче, чем во многих других семьях. Так бывает, когда люди переживают большую трагедию – они либо окончательно теряют контакт друг с другом, либо сплочаются в отчаянной попытке сохранить остатки семьи.

Когда Кимберли было тринадцать, ее девятнадцатилетняя сестра Микаэла не вернулась домой с вечеринки. Весь город искал ее, волонтеры и просто неравнодушные люди заглянули в каждую канаву, в каждый канализационный люк, пока ее тело не нашли в мусорном баке на окраине Портленда. Ее выбросили, будто сломанную куклу, красивую, в блестящем синем платье и босоножках, которые они с Кимберли вместе выбирали всего за неделю до вечеринки.

Кими не позволили взглянуть на сестру, но она слышала, как шептались и плакали ночью родители, и точно знала: то, что случилось с Микаэлой, уже случалось с другими. С тех пор Кимберли не расставалась со скетч-буком: он был чем-то вроде дневника и способом общения с сестрой – все, что Ким не могла обсудить с ней, теперь зарисовывала. Сначала выходило так себе и занимало уйму времени, но с каждым днем рука становилась увереннее, пока этот процесс не дошел до автоматизма. Теперь чаще всего Кими даже не задумывалась о том, что рисует, иногда и вовсе делала это не глядя, а результат оценивала лишь после завершения наброска. Порой она не понимала, что рисует, но чаще всего в своих скетчах она находила ответы на волнующие ее вопросы.

Кимберли постоянно мыслями возвращалась к тому дню, когда сестра пропала, и думала, могла ли она что-то изменить. Но чаще всего Ким возвращалась к тому дню, когда дело ее сестры передали в архив.

Полицейские просто пришли к ним домой и сказали, что больше не могут расследовать это дело – слишком мало улик. Кажется, именно тогда Ким приняла решение стать частью системы, чтобы больше никому не приходилось слышать: «Убийцу вашей девочки так и не накажут». И чтобы восстановить справедливость для своей семьи.

Пока патрульные прочесывали берег реки Уилламетт в поисках места преступления, Логан и Тайлер занялись изучением заявлений о пропаже девушек от двадцати пяти до тридцати пяти лет.

Они начали поиски с Портленда: разделили базу в алфавитном порядке – Тайлер с начала списка, а Логан с конца, – поэтому долго ждать не пришлось.

Уже спустя сорок минут они знали имя девушки, которая сейчас находилась на секционном столе. Ее звали Рейчел Смит, три дня назад ее мать Дженис Смит подала заявление о пропаже дочери в отделение полиции Хэппи-Вэлей. Накануне они договорились вместе позавтракать, но Рейчел не пришла на встречу, ее телефон был недоступен, а в квартире никого не оказалось. Дженис открыла дверь запасным ключом, прошлась по квартире и поняла, что дочь не ночевала дома. По утрам Рейчел загружала посудомоечную машину и уходила на работу, а по возвращении расставляла все на полке. Зная привычки дочери, Дженис открыла посудный шкаф – он оказался пуст, а вот посудомойка, напротив, была наполовину заполнена чистой посудой. Конечно, Рейчел могла переночевать у кого-то из подруг или у парня, но пропустить встречу с матерью – вряд ли. Женщины были очень близки, но из-за большой загруженности на работе обеих им редко удавалось проводить время вместе. Поэтому каждая совместная вылазка в кафе или по магазинам – даже на час – приравнивалась к празднику.

В полиции у Дженис сразу приняли заявление, но успокоили, сказав, что такое часто случается с молодыми женщинами: мол, уехала за город, потеряла счет времени, телефон разрядился. Они заверили, что сделают все возможное, чтобы поскорее найти ее дочь. Дженис звонила детективам каждый день, и каждый день они говорили, что новостей нет. Но не сегодня.

Дженис с очками на кончике носа листала новостную ленту, когда телефон в руке завибрировал. Женщина вздрогнула. Она ждала звонка из полиции так же сильно, как теперь не хотела на него отвечать. Глубоко внутри она понимала, что с каждым днем тишины дочь все больше ускользает от нее, что шансов на ее возвращение становится все меньше.

Дрожащей рукой Дженис нажала на кнопку «принять вызов».

– Миссис Смит, здравствуйте. Меня зовут детектив Тайлер Блант. Не могли бы вы подъехать в бюро полиции? Я пришлю вам адрес в эсэмэс.

– Конечно, – прошептала Дженис и выронила телефон, он с треском ударился о кафель и замолчал.

Она сразу поняла, что ее приглашают не на простую беседу, а на опознание. Иначе ее бы пригласили в отделение рядом с домом: туда, где она подавала заявление.

Дженис была сильной женщиной, она тридцать лет отработала в неотложке. Но, как бы ты ни храбрился перед травмами и даже смертью чужих людей, когда несчастье касается твоей семьи, все совсем по-другому. Сохранять спокойствие сложнее стократ.

Дженис опустилась на колени и взяла в руки мобильник. По экрану расползлась сетка трещин. Лучше бы она уронила его до того, как ответила, тогда бы она ничего не узнала и, может быть, ей было бы легче.

Дженис попыталась прочесть сообщение, но нижняя часть экрана потемнела. Чтобы увидеть адрес отделения, которое прислал полицейский, Дженис пришлось отправить ему несколько текстовых сообщений. Когда вверху экрана оказалось окошко с адресом, Дженис переписала его на листочек и вызвала такси с домашнего телефона. В таком состоянии сесть за руль она не могла.

Всю дорогу Дженис молча и без слез плакала. Сухой горький комок сковал горло, плечи вздрагивали, сердце билось чаще обычного, но слез не было. Боль не находила выхода, она оставалась внутри.

Таксист высадил Дженис у парадного входа в бюро, и она, выпрямив спину, вошла внутрь.

Глория работала в приемной уже несколько лет. Этот взгляд она хорошо знала. Ей хотелось как-то облегчить страдания родных, приходящих на опознание, но это было под силу лишь времени. Только время способно притуплять боль, но и оно довольно слабый анальгетик, ведь до конца боль так и не отступит.

– Вы, наверное, Дженис Смит, – Глория мягко улыбнулась, ее предупредили об опознании. – Позвольте, я вас провожу, – после кивка женщины предложила она.

Глория взглядом указала своей стажерке на окно приемной. Поднялась со стула, придерживая округлый живот. До родов оставались каких-то три месяца, и с каждым днем она становилась все сентиментальнее. То и дело начинала плакать. Дела, которые раньше вызывали в ней живой интерес, теперь представляли сплошное расстройство.

– Идемте, – Глория повела женщину к лифту.

Двери кабины открылись, Глория представила Дженис детективам и оставила ее в их надежных руках.

Женщина кивком поздоровалась с полицейскими. Она боялась, что если откроет рот, то тут же расплачется и уже ничто не способно будет ее успокоить.

Логан вышел первым и открыл дверь секционной. На столе лежало тело девушки, скрытое под простыней. Джон сидел за компьютером и готовил отчет. Чарли отправлял чистые инструменты в стерилизатор.

Когда дверь открылась, эксперт и криминалист оторвались от своих дел, чтобы помочь матери пройти процедуру опознания. Каждый из них пережил невосполнимую утрату, которая навсегда объединяла их с родственниками тех, кто попадал на эти столы. Это выходило за рамки простой профессиональной этики, то были настоящие понимание и поддержка.

– Скажите, когда будете готовы, – Джон положил руку на плечо Дженис.

– Никогда, – прошептала женщина, – открывайте, – добавила она чуть громче.

Чарли открыл лицо жертвы, и Дженис тут же узнала дочь. Хоть из-за длительного нахождения в воде ее лицо распухло и поменяло цвет, ошибки быть не могло. Несмотря ни на что, мать всегда узнает своего ребенка.

– Это она, – из последних сил сказала Дженис и обмякла в руках Джона.

Дженис пришла в себя через несколько минут в маленькой светлой комнате, перед ее лицом мелькал ватный тампон, смоченный нашатырем. Сначала она почувствовала запах, а уже позже смогла понять, в чем дело.

– Как вы? – обеспокоенно спросил Джон.

– Бывало и лучше.

– Держитесь. Хоть сейчас и не верится, но со временем станет легче, – Джон прощупал пульс на запястье Дженис: сердцебиение восстановилось. – Сможете поговорить с детективами?

– Наверное.

Джон проводил женщину в переговорную, где ее ждали детективы. Тайлер поставил перед ней стакан воды и присел рядом.

– Знаю, что это тяжело, но мы должны задать вам несколько вопросов.

Дженис кивнула.

– Вы знаете кого-то, кто мог бы желать зла вашей дочери?

– Рейчел работает в газете, – глаза матери наполнились слезами, когда она осознала свою ошибку. – Простите, работала. Каждый, о ком она писала, желал ей зла, – Дженис громко всхлипнула. – Она писала критические статьи для колонки с обзорами… всякого, всего подряд. Господи, как это называется? Черный пиар, который касался личности авторов или актеров. Не про книги и фильмы, про людей, понимаете? – Женщина сделала паузу, чтобы промокнуть глаза салфеткой, протянутой Тайлером. – Люди обожали эту колонку, а вот герои этих статей были недовольны. А кому бы понравилось? Дважды поступали иски, но газете удалось все решить. Несколько раз Рейчел угрожали в интернете, но, если честно, не думаю, что кто-то способен убить человека за приукрашивание или даже клевету, – Дженис опустила лицо в ладони и сквозь рыдания продолжила: – Я была против ее работы в газете. Говорила, что она заслуживает большего и может писать по-настоящему, но Рейчел была упрямой.

– У нее был молодой человек или бывший, который мог держать на нее обиду? – спросил Тайлер.

– Пару месяцев назад она рассталась с парнем, но он сам ушел. Так что скорее это она могла держать на него обиду, – Дженис выпрямилась и постаралась взять себя в руки.

– Разве она не собиралась замуж?

– Исключено. Я бы точно знала об этом. А почему вы спрашиваете? – в покрасневших от слез глазах появилось удивление.

– Дело в том, что мы обнаружили Рейчел в свадебном платье.

– Не знаю, что и сказать. Может, просто примеряла. Я не знаю! Почему? – Голос матери сорвался, слезы с новой силой заструились по ее лицу, но она продолжила говорить, всхлипывая: – Мы были очень близки с дочкой. Я бы первой узнала, если бы ей сделали предложение, – Дженис смахнула новые слезы.

– У вас есть контакты ее парня?

– Рейчел звонила мне пару раз с его телефона, смогу сказать вам номер, когда починю свой мобильник, – Дженис выложила на стол разбитый гаджет.

– Мы пока не смогли обнаружить телефон Рейчел, вы не знаете, она могла оставить его? – спросил Логан.

– Нет, она никогда не выходила из дома без него.

– Нам нужно будет осмотреть ее квартиру и личный компьютер. Это может помочь нам в расследовании, – сообщил Тайлер.

– Делайте то, что считаете нужным, – согласилась Дженис.

– Нам потребуется ваша помощь. Мы хотим убедиться, что из дома Рейчел ничего не пропало, – Логану не хотелось тревожить эту женщину, но важно было исключить версии с корыстным мотивом. Да и факт угроз со стороны недовольных статьями стоило проверить.

– Мы можем сделать это завтра? – спросила Дженис.

– Конечно, я провожу вас, – вызвался помочь Тайлер. Теперь, когда он видел людей, потерявших близких, он всегда думал о неизбежности расставания с отцом. Оливер слабел на глазах, бывало, он по целому дню не узнавал сына, становился капризным, запирался в своей комнате. Тайлер хорошо справлялся с такими эпизодами, но глубоко переживал из-за того, что не может ничего исправить.

Глория помогла вызвать Дженис такси, достала из кармана платок и дала волю слезам.

Детективы, проводив потерпевшую, отправили запросы в соседние города и штаты. Платье, надетое поверх одежды, наталкивало их на мысли о фетишизме, к которому имеют пристрастие серийные маньяки. Нужно было выяснить, не случалось ли у их коллег подобных случаев за последние годы. Кроме того, предстояло разобраться, откуда у убийцы это платье: бирка отсутствовала, брендированная вышивка тоже, а это значит, что им снова нужна была помощь Ким. А еще стоило проверить ее статьи, может, она писала что-то о свадьбах знаменитостей, наряд мог иметь отношение и к конкретной статье – что, если она разрушила чью-то жизнь?