Замысел и промысел, или Кто не играет в кости. Часть 1

– Не-е-а. Думаю, ничего такого там нет.

– То есть? – такого ответа магистр не явно ожидал. – А что же, по-вашему, там может быть написано?

– Да что угодно! Например, какая-нибудь хозяюшка так шифровала рецепты своих сдобных плюшек от любопытной соседки. А то знаете, как бывает, прям до драки может доходить! – Боламбри прищёлкнул языком. – Взять хотя бы, к примеру, мою тётку. Она каждый год выставляла свои пироги на сельских праздниках и всякий раз они были нарасхват. А тут как-то на День всех Косых её соседка пришла с полной корзиной типа точно таких же пирогов. А потом это повторилось и ватрушками на праздник Премудрого Пустобрёха. А уж ко дню Липового Зануды, моя тётка смекнула, в чём дело, и подправила свой рецепт плюшек, да так ловко, так что от стряпни её проныры-соседки полдеревни ещё долго отплёвывалось! Ещё бы! Плюшки-то оказались с секретом!

– Да какие ещё плюшки? – едва не взорвался Майнстрем.

– С корчун-травой! – довольно улыбнулся Боламбри. – От неё, знаете ли, типа такие корчи в животе, что ух! Только знай себе беги быстрей до отхожего места!

– Ах, Бола! Как можно думать про такие глупости, когда речь идёт о таинственном языке будущего?

– Ну, – разочаровано махнул рукой Бола. – Эт скучища… С плюшками хоть весело вышло. И потом, типа если эт язык будущего, то кто написал книгу? И чем они думали? Считают нас либо тупицами непроходимыми, либо гениями. А если мы – дурни, то на кой чёрт нам их книга? Если же они думают, что мы типа гении какие-то, то сами недоумки.

– А если это книга из далёкого прошлого? Это, кстати, куда более вероятно, – не оставлял надежду Майнстрем.

– А если эт язык прошлого, то там и подавно нет ничего интересного. Типа чего такого важного могут написать какие-то неудачники?

– Ради всего святого, почему же неудачники? – растерялся Майнстрем.

– Неудачники и есть! Были бы типа умные, язык бы сохранился, а так… Лабуду какую-нибудь нацарапали, а вы своё время тратите, голову ломаете, каракули эти разбираете.

Магистр аж покраснел от возмущения. Он очень хотел сказать этому безграмотному нахалу что-нибудь резкое, обидное, что-то такое, что совершенно чётко обозначит для Боламбри границы, за которые выходить не следует, но… ничего не придумал и, раскрасневшийся, словно чайник на огне, погрузился в разбор книжных завалов. Однако возмущение, кипящее в его душе, росло и вот, когда он уже придумал едкую шутку, тонкую колкость… Бола снова выхватил из стопки какую-то книгу.

– Э-э-э! Да это же типа Оэр Линд! Во круто! Вот эт я понимаю!

– Боламбри, вы что, читали Линда? – Майнстрем был настолько обескуражен, что немедленно позабыл приготовленное замечание.

– Ага. Умный малый! Не-е-е, этот чел и в самом деле знает, о чём говорит, – отозвался Боламбри, увлечённо переворачивая страницы.

– Думаю, величайший мыслитель и философ был бы польщён такой высокой оценкой, – не смог сдержать язвительный тон магистр.

Боламбри же, не обратив на это внимания и не отрываясь от книги, невозмутимо продолжал:

– А то! Он считает, что мужчины и женщины равны в своих умственных способностях. Я типа с этим согласен! А некоторые женщины, возможно, даже превосходят отдельных мужчин!

– Неужели на личный опыт полагаетесь? – презрительно усмехнулся Майнстрем.

Но насмешка его снова осталась без внимания.

– Типа того. Отца своего я уважаю, но когда он, бывало, оставлял все деньги в харчевне «Голодный селезень», то только мать могла придумать, как прокормить всю нашу семью.

Майнстрему стало стыдно за свои издёвки (пусть только и за попытки), поэтому он продолжил более миролюбиво:

– Знаете, Бола, я бы на вашем месте воздержался от подобных высказываний, хотя бы публичных. Некоторое время назад я здорово поплатился за подобные мысли… Более того, не могу сказать, что и теперь не страдаю от некоторого предвзятого отношения коллег. Поэтому, признаюсь, мне особенно мне приятно, что вы из тех немногих, кто поддерживает мою инициативу, открыть женские курсы в нашем университете.

– Не-е-е. Эту идею я не поддерживаю, – ответил Боламбри, всё ещё не отрывая взгляда от книги. – Эт, я думаю, вы зря затеяли!

– Но как же так? Вы же только что сказали, что некоторые дамы…

– Конечно. Они типа и так умные, а если их ещё и учить, так однажды они и нас вытеснят. И что потом? – студент поднял на Майнстрема большие карие глаза.

Магистр задумался на мгновение.

– До этого не дойдёт, уверяю вас Боламбри! В самом деле, не думаете же вы, что женщины когда-нибудь смогут командовать армией или управлять страной? – неискренне усмехнулся Майнстрем.

– Э-э-э, магистр. А ведь Линд об этом-то и рассказывает! Видать, вы не очень-то внимательно его читали, а?

Майнстрем покраснел, прикусил язык и, чтобы сменить тему разговора, ставшего внезапно неприятным, поинтересовался:

– Кстати, а сколько уже мы копаемся в этих книгах? Часа два? Или три?

Боламбри нехотя поднялся и выглянул в окно, затем проделал какие-то манипуляции со своими пальцами – сгибая и разгибая их – потом поставил одну ладонь на другую, задумался, беззвучно шевеля губами, и наконец, с важным видом произнёс:

– Сейчас уже половина первого.

Магистр Майнстрем, заворожённо наблюдавший за действиями своего помощника, на этот раз всё-таки не удержался от вопроса:

– Боламбри, мне ещё в прошлый раз хотелось спросить… Словом, у вас очень любопытный способ определения времени. Как он работает?

– Э-э-э… Ну, для начала надо найти на небе солнце и линию горизонта, затем приставить к ней руку так, чтобы мизинец типа лежал вровень с этой линией. Другую ладонь ставим типа выше, и так пока не поравняемся с высотой солнца. А пока руки прикладываем, то типа считаем пальцы. Каждый палец – эт четверть часа. Так типа умножаем полученное число на пятнадцать. Эт и будет время… Так как-то…

– Потрясающе! – искренне восхитился Майнстрем. – И что же так точно определяется?

– Не-е-е. Вообще не точно… И потом, сегодня тучи, солнца не видно.

– Но вы же сказали, что сейчас половина первого.

– А там на башне ратуши типа часы… Они и показывают половину первого.

– Так зачем же вы тогда руками это всё проделывали? – начал сердиться Майнстрем.

– Проверял свой способ.

– Ну и как? Сошлось?

– Не-а. У меня получилось типа три часа, а сейчас только половина первого…

– Половина первого… – усмехнулся Майнстрем, но улыбка тут же слетела с его лица. – Как половина? Уже? Точно?

– Ага…

– Вот дьявол! У меня же лекция! Мои записи? Где мои записи?! – магистр метался по комнате. Наконец он вытащил из-под стопки книг какие-то изрядно потрёпанные листки. – Это только план! А сама лекция? Боламбри?

– Э-э-э, понятия не имею…

– Ладно, буду импровизировать! – махнул рукой Майнстрем и выскочил из комнаты, едва успев накинуть на плечи магистерскую мантию.

Из кабинета на боковую лестницу, два этажа вверх по широким ступеням, потом через коридор к галерее, оттуда выход на винтовую лестницу, подняться ещё на один этаж… Дорога до аудитории, обычно занимавшая около пятнадцати минут размеренного и степенного шага, сейчас пролетела всего пять. Магистр Майнстрем рывком распахнул дверь.