Иоанн Безземельный, Эдуард Третий и Ричард Второй глазами Шекспира

– Лучше бы я умерла от горя, чем слышать такое! Дофин женится на Бланке! А мой сын? Что с ним будет? Француз и англичанин теперь дружат, а мне что делать? Уйди с глаз моих, видеть тебя не хочу!

Ну, тут как обычно: кто принес хорошие известия – тому плюшки и пряники, а у кого известия плохие – пусть пеняет на себя.

– Разве я виноват, что пришлось принести вам такие дурные новости? – оправдывается Солсбери.

– Новости настолько мерзкие, что и тот, кто их принес, тоже мерзок, – отвечает Констанция.

Артур пытается утешить мать.

– Матушка, не расстраивайся так, пожалуйста!

– Да как же не расстраиваться! Был бы ты каким-нибудь уродом или идиотом – мне было бы не жалко, что с тобой так обошлись, все равно ты был бы недостоин короны. Но ты же красавец, умница, хороший мальчик! Быть королем тебе предначертано судьбой, а они тебя подло обманули, лишили законных прав! Фортуна от тебя отвернулась. Она – бессовестная девка, если предпочла Иоанна. Солсбери, признай, что Филипп – подлый изменник! – требует она. – В противном случае – убирайся отсюда.

– Я не могу вернуться без вас, – говорит Солсбери.

А, понятно: его послали за Констанцией.

– Ничего, вернешься без меня. Я никуда не пойду. Если им надо – сами пусть приходят.

Садится на землю.

Входят король Иоанн, король Филипп, Людовик, Бланка, Элеонора, Бастард, эрцгерцог Австрийский и свита.

– Что ж, дорогая, у нас сегодня праздник! – торжественно объявляет Филипп.

– Пусть этот день будет проклят как самый несчастный день, – отвечает Констанция, поднимаясь с земли.

– Ну зачем вы так, принцесса? Это прекрасный день, вот увидите! Я же давал вам слово короля.

– Ваше слово – фальшивая монета! Вы – отступник, вы мне обещали пролить кровь моих врагов, а сами заключили с ними союз. Вы лжец! Знаете, о чем я мечтаю? О том, чтобы еще до конца дня вы с вашим новым дружком Иоанном рассорились насмерть!

Эрцгерцог пытается ее утихомирить.

– Спокойнее, принцесса.

Но Констанция уже разошлась вовсю и обрушивает свой гнев на эрцгерцога:

– Для меня спокойствие – смерть! Ты, Лимож, раб, негодяй и трус! В бою ты полное ничтожество, зато в подлости тебе нет равных! Ты лжец, королевский холуй! «Болван пустой, ничтожный дурень! Пыжился, грозил моим врагам!» Ты же клялся, что стоишь на моей стороне и я могу тебе доверять, а сам переметнулся к тем, кто против меня! «Сбрось шкуру льва, скорей напяль телячью!»

– Эх, была бы ты мужчиной – я б тебя убил за такие слова! – восклицает эрцгерцог.

Эрцгерцог, Бастард и Констанция. Художник A. Hopkins; гравер R. & E. Taylor, вторая половина XIX века.

Бастард моментально ловит мысль и дает эрцгерцогу законный повод вступить в драку.

– Сбрось шкуру льва, скорей напяль телячью! – с вызовом повторяет он слова Констанции.

– Молчи, мерзавец, если тебе жизнь дорога! – рычит оскорбленный эрцгерцог.

Но Бастард продолжает дразнить Австрийца и снова повторяет фразу слово в слово. Однако дерзкое поведение Бастарда не по вкусу королю Иоанну.

– Прекрати. Ты забываешься, – строго произносит он.

Входит кардиналПандольф.

Это новая фигура на сцене, давайте посмотрим, кто он таков. Пандульф (Пандольф) Верраччо был римским церковным политиком и папским легатом в Англии. Беда, однако, в том, что с королем Иоанном этот деятель впервые вступил в контакт только в 1211 году, когда приехал в Англию по поручению папы Иннокентия Третьего. А у нас, судя по всему, на дворе еще только 1202 год, поскольку именно в том году Иоанн Безземельный и его племянник Артур Бретонский воевали друг с другом за анжуйские земли. Мы с вами давно уже поняли, что Шекспир тасует факты так, как ему нужно, не обращая внимания на хронологию и реальный возраст персонажей. Но он же не просто так это делает. Если делает – значит, автору так нужно для подчеркивания какой-то идеи. С этих позиций мы имеем полное право предполагать, что Пандольф понадобился для высвечивания конфликта, который разгорелся между Иоанном и Римской католической церковью. Конфликт действительно был (только существенно позже той анжуйской кампании), папа налагал на Англию интердикт, предавал Иоанна анафеме. В чем проблема? А в том, что Иоанну требовались деньги на ведение войн; он попросил матпомощь у церкви, но церковники навстречу не пошли и денег не дали. Иоанн попытался использовать давно опробованный механизм: назначать на освобождающиеся должности епископов и архиепископов своих людей, проверенных и надежных, чтобы они без разговоров отчисляли в казну столько, сколько нужно. Папа римский относился к королевским нуждам с пониманием и до поры до времени закрывал на это глаза. Но на кандидатуре архиепископа Кентерберийского схема засбоила: в 1205 году место освободилось, папа стал предлагать кандидатуры, а король никого не одобрял и не назначал. Терпение у папы лопнуло, и в 1207 году он своей властью назначил в Кентербери нового архиепископа. Тут Иоанн встал на дыбы: как это так, какой-то там папа вмешивается в дела его королевства?! Он сам будет назначать тех, кого сочтет нужным! И в знак протеста выгнал из Англии всех, кто выполнил требование папы. Более того, король самовольно захватил все английские представительства итальянских епископов и отказался впускать в страну папских легатов. В ответ папа наложил на Англию интердикт, а это штука ух какая серьезная: в стране запрещалось проводить любые церковные службы и осуществлять таинства. Исключение составляли крещение и отпущение грехов умирающим. Ну сами представьте: венчаться нельзя, то есть невозможно сделать брак законным, а это влечет массу проблем и с законнорожденностью детей, и с наследством. Ни причаститься, ни к мессе сходить, ни исповедоваться, ни покаяться в грехах… В общем, ничего нельзя, кроме как родиться и умереть.

Иоанн сделал ответный ход: конфисковал в пользу госбюджета все церкви и церковные земли. А что такого-то? Если церковь все равно не функционирует, то зачем ей собственность? Папа, в свою очередь, отлучил Иоанна от церкви. Потом начались долгие и муторные переговоры между королем и папой: ради отмены интердикта Иоанн готов был согласиться с назначением кандидата, предложенного Римом, но с условием, что это не станет прецедентом, и в дальнейшем Англия, как и прежде, будет сама решать, кого куда назначать; папа хотел более существенных уступок, предложенного ему было мало. В рамках этого длинного переговорного процесса как раз и был отправлен в Англию Пандольф, которого автор пьесы называет кардиналом, хотя на самом деле этот человек кардинальского сана в тот момент не носил.

Так для чего Шекспир затеял перестановку фактов? Для чего в пьесе вообще нужны разборки с папским легатом? Если вспомнить, в какое время драматург создавал пьесу, то ответ придет сам собой: неповиновение Папе Римскому – высшая доблесть английского правителя. Любого. Разрывом с Ватиканом прославился отец королевы Елизаветы Первой, король Генрих Восьмой, и подобный героизм во благо Англии следовало прославлять всеми возможными способами. А Иоанн был как раз первым английским монархом, который осмелился на такое окаянство. Честь ему и хвала!

Так, теперь мы вроде бы поняли, для чего на сцене появляется Пандольф. Давайте посмотрим, как нам преподнесут сам конфликт и как в нем раскроется личность короля Иоанна Безземельного.

Король Филипп уважительно приветствует римского посланника. Пандольф отвечает на приветствие и сразу обращается к Иоанну:

– Скажи-ка, Иоанн, ты почему так себя ведешь? Почему не позволяешь архиепископу Кентерберийскому, которого назначил лично папа, вступить в должность?

Тут Иоанн снова ведет себя точно так же, как и ранее при разговоре с Филиппом Французским.

– А ты кто такой, чтобы допрашивать короля? Ты представитель папы? Тоже мне, нашел, на кого ссылаться! Мне твой папа – тьфу, пустой звук, он мне никто и звать никак. Так ему и передай. И еще скажи, что никогда ни один итальянский поп больше не будет получать никаких денег от английских церквей, расположенных в моих владениях. Я в своей стране полновластный хозяин и буду делать, что захочу. Никаких пап нам не нужно. С этой минуты я отвергаю власть Рима над Англией.

(Дорогие читатели, кто из вас помнит, откуда слова: «Собирайте свои манатки и уматывайте»? Интересно, почему мы разбираем пьесу, написанную в XVI веке о событиях, имевших место в XIII веке, а ассоциации возникают все время какие-то неправильные…)

– Дорогой мой брат, твои слова – кощунство, – предостерегает его Филипп.

Но Иоанна не остановить. Подумаешь, кощунство! Это все католические попы придумали, а они королю не указ.

– Давай, иди у нахального попа на поводу, – презрительно отвечает он. – Не забудь взять в компанию всех прочих христианских монархов. Вы все готовы платить папству, покупаете себе отпущение грехов и всякие привилегии, торгуетесь, как на базаре. Я один восстаю против папы! Кто будет с ним дружить – тот станет моим врагом.

Я восстаю один – да будет так! —
И каждый друг его – мой смертный враг.

– В таком случае я отлучаю тебя от церкви, – внушительно произносит кардинал. – Отныне каждый твой подданный, кто нарушит тебе верность, будет благословлен, а тот, кто тебя убьет, будет прославлен, как святой.

Звучит устрашающе, но на самом деле так и было: убийство человека, отлученного от церкви, приравнивалось к богоугодному подвигу.

Констанция открыто радуется:

– Как хорошо! Теперь у меня полное право поквитаться с Иоанном!

– «Проклятье церкви свято и законно», – кивает Пандольф.

В том смысле, что, мол, да, имеешь право, тебе еще и спасибо скажут.

– Если закон не может защитить правду, то он не должен мешать и законной мести, – продолжает.

Констанция Бретонская. Художник John William Wright, гравер W. H. Egleton, 1837.