Закон трех отрицаний

– Коля? – недоверчиво переспросила она.

– Ну я, а кто же еще! Ты чего звонишь сюда?

– Так я же сказала – нога у меня болит. А ты что там делаешь?

– Работаю, – Селуянов вздохнул, но как-то странно. Как-то слишком выразительно.

– Это я поняла, – усмехнулась Настя. – Кем? Старшим помощником? Или начальником охраны?

– Да иди ты! – Коля внезапно рассердился. – Работаю я милиционером. Произвожу осмотр жилища потерпевшего.

Насте сразу перестало быть смешно.

– Кража? – коротко спросила она, на всякий случай понизив голос.

– Если бы. Убили твою Галину Васильевну.

Она бросила торопливый взгляд на Изольду, но та была увлечена разговором с сестрой и с другой соседкой по палате – молоденькой девушкой, дочкой какого-то министерского чиновника. Хотя Настя готова была голову дать на отсечение, что Изольда Валериановна внимательно слушает ее телефонные переговоры.

– Коль, ты говорить можешь или попозже созвонимся?

– Пока могу.

– Тогда я сейчас в коридор выйду. Подожди, ладно?

Легко сказать «сейчас выйду». А сделать? Телефон пришлось сунуть в карман штанов от спортивного костюма, потому что одной рукой справиться пока не получалось. Палка, как назло, укатилась под кровать, и доставать ее пришлось, исполняя сложные акробатические этюды. Теперь одной рукой держим палку, другой опираемся на спинку кровати. Так, теперь несем осторожненько хромоногое тело в сторону двери, стараясь не попискивать от боли. Хорошо, что в коридоре нашлось свободное сидячее место прямо рядом с палатой.

– Але, – задыхаясь от произведенных усилий, произнесла она. – Коля, ты еще здесь?

– Да куда я денусь с подводной лодки, – безнадежно пошутил Селуянов. – Ну, рассказывай, кто такая Галина Васильевна и зачем ты ей звонишь.

– Я понятия не имею, кто она такая, мне ее телефон только что дали, сказали, что она может помочь с ногой. Целительница, что ли, или около того.

– А кто дал телефон?

– Тетка одна, пенсионерка. Родственница моей соседки по палате.

– Как зовут?

– Изольда Валериановна, фамилии не знаю. Хочешь с ней побеседовать?

– Может быть. Не сейчас. Потом решу.

Фразы стали короткими и безличными, и Настя поняла, что разговаривать Коле неудобно. Или начальство приехало, или еще какие обстоятельства возникли.

– Ты до сих пор в госпитале или уже дома?

– В госпитале.

– На мобильнике?

– Да.

– Я перезвоню, хорошо?

– Конечно.

Настя снова сунула телефон в карман и откинулась на мягкую дерматиновую спинку казенного диванчика. Возвращаться в палату ей не хотелось, ведь придется сказать Изольде о том, что ее знакомую целительницу убили. Расстроится, бедняжка… Впрочем, сказать все равно придется, избежать встречи с доброжелательной дамой Настя никак не сможет.

* * *

– Вы можете гарантировать, что ситуация будет развиваться именно так, как вы мне тут расписали?

Чуйков старался говорить насмешливо и выглядеть соответственно, но не был уверен, что у него получается то, что надо. Ему ужасно, почти до сердечной боли хотелось поверить этой загадочной красавице, ведь, если она не врет и не ошибается, его фирма одним махом решит множество финансовых проблем. А проблемы эти таковы, что приходится уже прикидывать, как лучше потонуть, сразу или помучиться. О том, чтобы выплыть, и речи нет. Во всяком случае, не было, пока эта дамочка не появилась в кабинете генерального директора в первый раз около недели тому назад. Появилась и с места в карьер сделала предложение, настолько странное, что Чуйков сразу не сориентировался и попросил время, чтобы его обдумать. Она легко согласилась и сказала, что придет через неделю. И вот пришла. Но до чего хороша – глаз не оторвать! Явилась бы она не с деловым предложением, а с каким-нибудь… мягко говоря, интимным, он бы ни секунды не сомневался. Хотя жена регулярно советует ему почаще смотреться в зеркало, дабы не терять объективности в оценке собственной привлекательности, Чуйков упорно продолжал любые проявления интереса к своей особе со стороны женщин считать искренними. Да и в зеркале ничего такого особенно отталкивающего он не видел. Ну плешь. Ну пивное брюшко. Ну рост не самый, можно сказать, баскетбольный. Ну и что?

Однако вопрос (с нужной, как он надеялся, интонацией) Чуйков задал и теперь ждал ответа. А с ответом красавица отчего-то не спешила. То ли пыталась сформулировать его поточнее, то ли испытывала чуйковское терпение. Тем не менее смотрела серьезно и без улыбки.

– Я, господин Чуйков, гарантий дать не могу. Я рассчитываю на прогнозируемость поведения задействованных в комбинации людей. Но люди иногда совершают вовсе не такие поступки, каких мы от них ждем. Поэтому задуманное может получиться не в полном объеме или не получиться вовсе. Но вы-то что при этом теряете? Ровно ничего. Зато, если все получится, вы приобретете все.

– Как это я ничего не теряю? – Чуйков попробовал взвиться, но и это получилось у него не слишком убедительно, ведь дамочка права, на все сто процентов права. Даже на двести. Что ему терять, коль все равно тонет? – А имя? А репутация? По-вашему, это ничего не стоит? Этим можно пожертвовать во имя сомнительной комбинации?

– Дорогой Игорь Васильевич, у вас были и имя, и репутация. И что, вам это помогло? У вас прекрасный офис с хорошей мебелью и вышколенный персонал, и внешне вы, похоже, в полном шоколаде, но вы-то сами прекрасно знаете, что творится с вашими финансами. Не сегодня-завтра вы пойдете ко дну. А может быть, уже идете. У вас ноги еще не мокрые? А мне кажется, вода уже по щиколотку стоит.

Чуйков против воли рассмеялся. У нее есть чувство юмора, у этой неизвестно откуда свалившейся на его голову красоточки. И если все получится, то, может быть… Как ее зовут? Она вроде говорила в прошлый раз… Ах да, Ксения. Без отчества и без фамилии. Так можно ей верить или нет? Конечно, он ничего не теряет, вопросов нет. Но если она подослана кем-то? Если во всей предложенной ею комбинации есть какое-то второе дно? Дурак он распоследний, целую неделю попросил на размышления и за эту неделю так и не просчитал все варианты. С замами своими советовался, и вроде они даже к каким-то выводам пришли, но не окончательно, хотели еще раз собраться сегодня, чтобы принять окончательное решение. Почему сегодня? Почему не вчера? Ведь Чуйков же договорился с ней встретиться через неделю, получается – как раз сегодня. На что рассчитывал-то? На то, что таинственная посетительница, как все женщины, забывает о назначенных сроках и всюду опаздывает? Попросить у нее еще день отсрочки, что ли? Да нет, несолидно как-то, что он, маленький? Генеральный директор как-никак, а не мальчик на побегушках. Да и соблазн велик, что уж скрывать. Одним махом со всеми проблемами расправиться.

– Хорошо, – решительно произнес он, – будем считать, что мы договорились.

– Еще нет, – снова взгляд прямой и без улыбки. – Какие у меня гарантии, что вы выполните свою часть в этой комбинации? Я свое дело сделаю, все пройдет так, как я планирую, а вы? Как я могу быть уверена, что вы не испугаетесь и доведете дело до конца?

– Почему я должен испугаться? Вы предлагаете мне что-то незаконное?

– Напротив. То, что вы должны будете сделать, более чем законно. И более чем правильно. Именно поэтому на вас начнут давить, и давить сильно, чтобы вы этого не делали. Вы же понимаете, чтобы удержать человека от незаконных действий, достаточно пригрозить ему разоблачением. Чтобы удержать его от совершенно законных и правильных поступков, нужно иметь в запасе очень веские аргументы. Вы сможете им противостоять? Не струсите?

Чуйков не был уверен в своих силах. Но не признаваться же в этом вслух, да еще такой женщине!

Он отрицательно покачал головой и улыбнулся. Ничего говорить не стал. Дескать, разве тут нужны слова? Все же очевидно.

– Что от меня сейчас требуется? – Он снова стал деловитым и собранным.

– Мне нужно встретиться с вашим самым умным и доверенным заместителем. Желательно с тем, кто ведает финансовыми делами.

Чуйков нажал кнопку селектора и попросил секретаршу вызвать одного из двух своих замов и принести кофе. Почему-то, когда деловая часть встречи осталась позади, ему смертельно захотелось получше разглядеть ноги прекрасной посетительницы.

* * *

– Ты когда-нибудь слышала такое слово: кинезиология?

Коля Селуянов аппетитно хрустнул яблоком и энергично зажевал, вероятно, полагая, что теперь Настя пустится в длинные и подробные объяснения, а он сможет минут пять, а лучше – десять, помолчать и поесть.