Цена вопроса. Том 1

Шарков отправился на кухню, как всегда стерильно убранную. Порядок Роза наводила по собственному усмотрению, вероятно, так, как требовал в свое время покойный Евгений Леонардович, однако логику этого порядка генерал до сих пор так и не усвоил. Ему казалось, что если он в прошлый раз оставил коробку с чаем возле электрического чайника, то примерно там же обнаружит ее и сегодня, но чайник каждый раз оказывался убранным в тумбу со всей кухонной техникой, коробка с заваркой после долгих поисков отыскивалась в навесном шкафчике, а чашки, из которых пили Шарков и те, с кем он встречался, стояли вовсе не там, где все прочие чашки, то есть не над мойкой, а в угловом шкафчике в противоположной стороне кухни. Над мойкой, в полке-сушилке, располагалась посуда строго из одного сервиза: тарелки разной глубины и разного размера, чашки чайные и кофейные и блюдечки к ним. Все, что к сервизу не относилось, Роза методично убирала в шкаф, хотя за время, прошедшее после смерти Ионова, неоднократно имела возможность убедиться в том, что люди, которые теперь посещают квартиру, пользуются не этими изящными фарфоровыми чашечками «на три глоточка», а исключительно емкостями попроще и повместительнее.

Чаю в коробке осталось совсем мало, на донышке. «На одну заварку, – подумал Валерий Олегович, – надо будет купить к следующему разу. Или Костю попросить… А впрочем, будет ли он, этот следующий раз? Вот сейчас наклонюсь, открою тумбу, чтобы достать чайник, и рванет эта чертова аневризма. И все. Конец».

Налил в чайник воду из пятилитрового баллона, включил и присел на стул у стола. Снова зашевелилось сомнение в правильности принятого решения: а может, взять да и позвонить сейчас тому доктору, сказать, что согласен на операцию? Прямо отсюда и поехать в клинику, пусть начинают готовить. Конечно, придется подождать пару дней, с ходу такие операции никто делать не станет, но даже эти дни он, генерал Шарков, будет находиться под присмотром врачей, поэтому если что и случится, так уже не страшно: вытащат. Разрежут, где надо, зашьют, как положено, и можно будет больше никогда об этом не думать, забыть, как страшный сон. Потом полежать, сколько скажут, две недели, или три, или четыре, и вернуться к работе и нормальной жизни. И к программе.

А если то, о чем он прочитал сегодня на одном из тавридинских сайтов, это именно то, о чем он подумал? И если местная полиция сработает оперативно? Что тогда? Тогда все узнают о программе. И программа потеряет весь свой смысл. Рухнет дело, которому Валерий Олегович Шарков посвятил тридцать лет из прожитых пятидесяти пяти. Умрет идея. Люди, прошедшие весь путь или хотя бы часть его вместе с Шарковым и под руководством Ионова, окажутся преданными.

Чайник тоненько, как-то натужно пискнул и выключился. Генерал подождал еще немного, давая крутому кипятку чуть-чуть остыть, заварил чай, разлил по высоким толстостенным чашкам, больше похожим на кружки. Послышались шаги – Большаков шел из комнаты в кухню. Уже прочитал. Что ему сказать? Как сказать? Какими словами? Советоваться? Или просто поставить в известность?

– Что скажешь? – спросил Шарков, когда оба уселись за стол.

– У меня нет уверенности, что это он, – пожал плечами Константин Георгиевич. – Хотя вполне возможно, что это действительно Игорь. Но возможно, что и нет.

– Значит, ты понимаешь, что при такой ситуации я не могу себе позволить выпасть из жизни на целый месяц, – констатировал Шарков.

– Валерий Олегович, я все понимаю, но ведь есть риск, и риск огромный, что вы выпадете из жизни уже насовсем, а не на какой-то месяц.

И за эту прямоту, за умение без страха называть вещи своими именами, генерал тоже уважал и ценил полковника Большакова.

– Не надо, Костя, – он болезненно поморщился. – Я принял решение. Не стану врать, что это было легко. Было трудно. И очень больно. И очень страшно. Но решение я принял. А если ты заговорил о рисках, то давай подумаем, что можно сделать, чтобы их минимизировать. Чем быстрее мы закончим эту историю, тем быстрее я лягу на операцию и тем больше шансов, что все обойдется. Я не могу позволить себе устраниться от процесса, потому что ты на своей позиции командуешь только в Москве, за пределами региона ты никто и никакой власти не имеешь. Моя должность – на федеральном уровне, мои полномочия распространяются на всю страну, и в этом смысле заменить меня некем.

– Согласен, – кивнул полковник. – Но вариантов, насколько я понимаю, только два: или мешать людям на местах, или обойти их и успеть первыми. Это если рассуждать теоретически. А если реально, то вариант всего один, потому что мешать полиции на местах не позволяют принципы программы. Вы хотите, чтобы я порекомендовал вам людей, которые справятся с задачей?

– Я хочу, чтобы ты нашел таких людей и сам дал команду работать. Их работа будет оплачена из средств программы, если это будут люди со стороны.

Шарков и сам понимал, что ставит перед Константином задачу поистине невыполнимую. Среди участников программы есть оперативники и следователи, и их немало по всей России, но каждый из них имеет полномочия только на своей территории, не говоря уж о том, что каждый из них имеет собственное начальство и собственную служебную нагрузку. Значит, нужно искать тех, кто сейчас в отпуске и при этом не имеет семьи. Или привлекать тех, кто в отставке.

Большаков подумал немного и снова кивнул.

– Кандидатуры с вами согласовывать?

– Не нужно. Я в тебе уверен. Ты выберешь правильных людей. Прости, Костя, мне пора. У меня встреча с новым спонсором, потом к Верочке обещал заехать… Деньги, деньги, будь они неладны! Ничего без них не сделаешь! – с сердитой досадой воскликнул Шарков.

Уже стоя в прихожей, генерал негромко произнес:

– Если со мной вдруг что… Ну, ты понимаешь, о чем я… Все мои будут в шоке, никто ведь ничего не знает и ничего плохого не ждет. О жене сын и невестка позаботятся, а вот отец мой совсем один останется. Забудут они его. Подумай, может, есть у тебя на примете хороший человечек, из наших, чтобы отцу было о чем с ним поговорить.

– Конечно, Валерий Олегович. И раз уж вы сами заговорили об этом, то я бы просил вас обдумать и написать все распоряжения касательно программы на тот самый случай. Я понимаю, вам, наверное, это неприятно и тяжело, но если уж вы приняли такое решение и готовы пожертвовать жизнью ради спасения дела, то имеет смысл позаботиться о том, чтобы дело не пострадало.

– Имеет смысл… – повторил генерал отрешенно и закрыл за собой дверь.

* * *

К моменту возвращения в свой служебный кабинет полковник Большаков уже знал, кого из оперативников хотел бы привлечь к работе. Вопрос только в том, как аккуратно вырвать его из повседневной деятельности «убойного» отдела. Для решения вопроса потребовалось изучить кое-какие документы и сделать несколько телефонных звонков, в том числе и генералу Шаркову.

«Черт его знает, может, и прав Шарков, – подумал Константин Георгиевич. – С одной стороны, есть масса вопросов, которые без него никак не решить, если нужно действовать быстро. Был бы он сейчас в больнице на операции, пришлось бы иметь дело с тем, кто его замещает, то есть с человеком посторонним. Нельзя. Но ведь с другой стороны – жизнь. И эта жизнь может оборваться в любую секунду, если не принять срочные меры».

Недавно назначенный на должность начальник «убойного» отдела, молодой и очень амбициозный офицер по фамилии Глазов, был крайне недоволен тем, что ему не позволили привести на место своего заместителя проверенного и доверенного человека и вынудили работать с этим «старым пеньком» Зарубиным. Иметь в подчинении опера с огромным опытом, конечно, полезно для дела, но весьма неудобно и некомфортно. Новый начальник отдела был «продвиженцем» и ставленником мелкого, но очень богатого чиновника из МВД, в раскрытии убийств разбирался не сильно, но зато страстно хотел быть крутым руководителем, при этом желательно – на хорошем счету. Для «хорошего счета» Зарубин был необходим, ибо все остальные оперативники отдела богатым опытом похвастаться не могли. А вот обеспечению крутизны руководства вечно ухмыляющийся, маленького росточка ушлый подполковник мешал донельзя. Но избавиться от него новый начальник не мог: зам по криминальной ясно дал понять, что с головы этого престарелого паяца не должен упасть ни один волосок. Полковник Большаков к Сергею Кузьмичу Зарубину благоволил, уж неизвестно, за какие такие заслуги. Обычно с отчетами по наиболее важным текущим делам Большаков вызывал к себе именно Зарубина, и это больно царапало самолюбие начальника отдела.

Константин Георгиевич все это прекрасно знал и именно поэтому сейчас вызвал к себе Глазова. Пусть мальчик порадуется, а на радостях, глядишь, и вопросов станет меньше задавать.

– У тебя Дзюба сильно загружен сейчас? – спросил полковник, не поднимая глаз от бумаг, когда Глазов появился в его кабинете.

– Как все, – осторожно ответил начальник «убойного».

– Из главка команда пришла откомандировать его в Тавридинский регион. Хвосты какие-то повисли по делу Евтягина, а Евтягиным как раз твой Дзюба занимался. Здесь-то всех причастных выловили, но информацию реализовали не полностью. Теперь вот понадобилось. Так что ты там распорядись, дела Дзюбы распредели по другим сотрудникам.

Всех тонкостей и особенностей «дела Евтягина» Глазов не знал, в этом полковник Большаков был уверен. Работа по делу была закончена буквально за два дня до назначения нового начальника отдела, а само назначение состоялось всего пару месяцев назад. Вникнуть в детали всего, что происходило до назначения, Глазов не успел бы, даже если бы и захотел. Но он и не хотел. Ему такое даже в голову не приходило. Разумеется, Константин Георгиевич говорил чистую правду: действительно, на территории Тавридинского региона велась оперативная работа по делам, косвенно связанным с делом Евтягина, и действительно, собранная в Москве информация очень не помешала бы, и действительно, был звонок из Тавридина в главк, а из главка пришла команда «откомандировать». Все было так. И упрекнуть Большакова во лжи никто не сумел бы. Да, без генерала Шаркова такую комбинацию было бы не провернуть за какие-то полчаса.

– Понял, товарищ полковник, все сделаем, – с готовностью отозвался Глазов.

– Как там этот Дзюба вообще? Толковый?

– Молодой еще, глупый, – резво отрапортовал начальник «убойного». – Ничего, научится.

«На себя посмотри, – насмешливо подумал Большаков. – Молодой, глупый… Ромка тебя по всем показателям обставит. Пока он семьей не обзавелся, ему в нашем деле равных нет».

– Проинструктируй его как следует, чтобы не облажался на выезде. Марку держать надо.

– Само собой, товарищ полковник.

На лице Глазова появилось осознание важности момента. На выезде, в командировке, капитан Роман Дзюба станет лицом не только «убойного» отдела, но и лицом всей легендарной Петровки, 38.

После ухода Глазова Константин Георгиевич сделал еще два телефонных звонка. Первый – Зарубину.

– Сергей Кузьмич, я твоего бойца Дзюбу наладил в командировку в Тавридин. От меня только что Глазов вышел, я его проинформировал.

– Ого! – весело отозвался Зарубин. – Интересно, сколько времени пройдет, пока он соизволит поставить меня в известность? Как думаете, Константин Георгиевич?

– Думаю, много. Так что ты особо не жди милостей от природы, подумай сам, кому дела Дзюбы распределить. А то Глазов так нараспределяет, что потом костей не соберете. У Дзюбы есть сейчас что-то сложное?

– Так у нас простого не бывает, сами понимаете, – хмыкнул Зарубин. – Простое – оно все на земле остается.

Десять лет прошло с того дня, когда молодого Константина Большакова в рамках проведения специального монографического исследования назначили начальником «убойного» отдела на Петровке, даже не десять, одиннадцать… В те времена еще жив и активен был профессор Ионов и еще существовал и процветал Фонд с длинным и сложным названием, под крылом которого осуществлялась и вся программа в целом, и ее секретная часть. Тогда, в 2005 году, программа была нужна, ее курировали на самом-самом верху, обеспечивали финансирование, прикрывали тылы. Потом, спустя пять лет, программа стала руководству страны не нужна, и Фонд прекратил свое существование. Но остались люди, преданные идее и готовые ее воплощать. Генерал Шарков – из тех, первых, кто работал с Ионовым с самого зарождения Фонда. Костю Большакова привлекли позже, когда он еще был слушателем Высшей школы милиции. А сам Константин Георгиевич долго присматривался к своим новым подчиненным на Петровке и в результате выбрал Романа Дзюбу. Очень хотелось задействовать и Сергея Зарубина, который еще в 2005 году работал в отделе и уже тогда понравился Большакову, и Антона Сташиса, толкового, умного и интеллигентного опера. Но их кандидатуры не прошли проверку у Верочки, психолога. У Сташиса двое малолетних детей и нет жены. Просто удивительно, как он ухитряется работать в розыске… А Зарубин, хотя и малолетних детей не имеет, не подходит по психологическим характеристикам. Выраженный экстраверт, очень веселый, общительный и дружелюбный, он просто не сможет сохранять душевное здоровье, если ему придется обманывать друзей и что-то скрывать от них. Развернутый портрет Сергея психолог Верочка делала как раз в 2005 году, когда во время «полевых испытаний» мониторили работу по раскрытию убийства гражданской жены одного из сотрудников ГУВД Москвы. Зато Дзюба подошел идеально: молодые и полные сил, энергичные работающие родители, не нуждающиеся в заботе и опеке, отсутствие жены и детей, высокая познавательная активность, неуемная богатая фантазия, которую нынче принято именовать креативностью, искреннее желание бороться со злом и честно выполнять свою работу. Отсутствие же профессионального опыта критерием отбора людей для программы никогда не было: опыт – дело наживное, он придет со временем, главное – преданность идее и согласие с ней, а также умение держать язык за зубами.

Роман долго не брал трубку, а когда ответил, то голос у него был сонным и хрипловатым.

– Ты после суток, что ли? – спросил Константин Георгиевич. – Извини, если разбудил.

– После двух суток, – откашлявшись, уточнил Дзюба. – Что-то случилось?

– Вечером попозже сможешь заехать? Там же, где обычно, в центре.

– Не вопрос. В котором часу?

Вот в чем достоинство тех, кто не обременен семьей! Они могут являться на встречи в любое время, хоть среди ночи, и никому ничего не объяснять, иными словами – не врать. И ездить могут куда угодно, особенно во время отпусков. Эх, побольше бы таких ребят, как капитан Дзюба! Да только где их взять? Всех честных и порядочных умные девки давно уже в мужья расхватали…

* * *