Тот, кто знает. Книга вторая. Перекресток

– Погоди успокаиваться, – пошутил Руслан, – я, может, еще учиться пойду. На факультет журналистики буду поступать, на вечернее отделение. И вообще, мамуля, что значит – век доживать? Ты у меня еще молодая совсем, красивая. Глядишь, и замуж тебя выдадим. А то неприлично прямо получается, двух сыновей родила, а замужем не была ни разу. Надо хоть разочек, для порядка, а?

– Да какое там «замуж»! – замахала руками мать. – Мне шестьдесят скоро, а ты все о глупостях.

– Во-первых, еще не скоро, только через три года, – возразил он, – а во-вторых, сколько же можно несчастному Семену Семеновичу голову морочить? И не стыдно тебе? Вы уже лет пять, по-моему, встречаетесь, с тех пор, как я в Кемерово уехал. Вот и зарегистрируйтесь, живите как люди.

Это было правдой, Семен Семенович, знавший Ольгу Андреевну еще по совместной работе в исполкоме, давно овдовел и трогательно ухаживал за матерью Руслана, а с тех пор, как младший сын вырос и она осталась одна, частенько оставался ночевать в уютном домике Нильских. Руслан и от природы был не ревнив, а уж то обстоятельство, что он никогда не знал собственного отца, сделало его абсолютно терпимым к любым проявлениям личной жизни матери. Хотя были вещи, о которых он начал задумываться, только став взрослым. Например, о том, почему его маму, «дважды мать-одиночку», не подвергли общественному остракизму и двигали по служебной лестнице, даже выбрали парторгом в отделе. Первого сына, Михаила, она родила от совершенно непотребного типа. Отец же самого Руслана, надо думать, был ничем не лучше, коль сыном не интересовался, знать о себе не давал, а сама Ольга Андреевна его не искала и ничего о нем не рассказывала, поскольку гордиться, по всей вероятности, тут было нечем. Общественное мнение должно было непременно закрепить за Ольгой Нильской репутацию дамочки, не особо разборчивой в связях. Может, так оно и случилось, когда Руслан был еще маленьким, но в те годы, когда он начал более или менее ориентироваться в окружающей жизни, его мама была человеком уважаемым и всему городу известным. Стало быть, общественное мнение не было поддержано местной партийной властью и советскими органами, и Ольге Андреевне доверили ответственную работу в исполкоме. Почему? Неужели благодаря ее выдающимся деловым качествам? Возможно. А возможно, и благодаря совсем другим обстоятельствам. Прояснение этих обстоятельств, кстати заметим, было одной из целей нынешнего визита Руслана домой.

– Мамуля, ты меня деньгами не выручишь? – спросил Руслан через несколько часов после приезда, выспавшись с дороги и съев огромную яичницу из свежих, только утром снесенных яиц – любимое с детства лакомство.

– Конечно, сыночек, – с готовностью кивнула мать. – А что, у тебя крупная покупка намечается?

– В Москву надо съездить. Хочу взять несколько дней за свой счет и смотаться в столицу.

– А что у тебя за дела в Москве? – поинтересовалась Ольга Андреевна. – Уж не девушку ли ты там завел, когда год назад ездил?

Можно было бы и солгать, но это в планы Руслана не входило.

– Ну какая девушка, мамуля, что ты! У меня их и в Кемерове достаточно. Я хочу встретиться с Вороновой и поговорить с ней. В прошлый раз она отказалась со мной встречаться, но я ее понимаю, она человек известный, занятой, а кто я такой? Никто. Какой ей смысл тратить на меня время? А теперь я приду к ней с этой статьей. Уверен, она не откажется меня принять. Я хочу попросить ее о помощи.

– О помощи? – Рука Ольги Андреевны с едва заметными пигментными пятнышками – первыми предвестниками старения – с ласковой заботой легла на его руку. – У тебя что-то случилось, сыночек? Какая помощь тебе нужна?

– Мама, у меня это «что-то» случилось девять лет назад. У меня отняли брата, любимого старшего брата. И я хочу выяснить, почему, по какой причине. Мне назвали имя убийцы, более того, его наказали, и он отсидел, хотя и явно меньше положенного. Но их объяснения меня не удовлетворяют. Я и тогда не верил, и сейчас не верю в то, что Мишка мог напиться и приставать к незнакомым людям. Да, я верю в то, что его убил этот подонок Бахтин, но я хочу знать правду. Я хочу знать, почему он убил моего брата. Какие между ними были личные счеты? В чем Мишка перешел ему дорогу? В чем помешал ему? Скажу тебе больше, я уверен, что Мишка знал о Бахтине что-то очень компрометирующее, и Бахтин просто убрал его как свидетеля. Я хочу это выяснить – и я выясню. Но со мной никто не станет разговаривать, если мне не помогут люди, пользующиеся авторитетом. Вот для этого мне и нужна Наталья Воронова. Так ты одолжишь мне денег?

По мере того как Руслан говорил, лицо Ольги Андреевны все больше мрачнело и, казалось, старилось прямо на глазах.

– Сыночек, – она умоляюще смотрела на Руслана, губы дрожат, на глазах слезы, – я прошу тебя, не нужно. Не трать ты силы на это. И деньги не трать, они ведь у нас не лишние. Ты все это себе напридумывал, ты же с детства увлекался детективами, вот тебе и мерещатся всякие тайны там, где их нет. Мишеньку не вернуть, и не надо ворошить прошлое. Ну пожалуйста!

– Я хочу узнать правду, – упрямо повторил Руслан. – И не пытайся меня отговорить, я все равно сделаю так, как считаю нужным. Скажи, а ты раньше не знала этого Бахтина?

Вопрос застал Ольгу Андреевну врасплох. Слезы моментально высохли, теперь она смотрела на сына с испугом. Кажется, подтверждаются самые худшие предположения Руслана. Неужели он угадал, и Бахтин на самом деле – не кто иной, как его отец? А мать до сих пор любит его, потому и не хочет, чтобы усилиями Руслана на Бахтина обрушились еще более тяжкие обвинения, новое следствие, новый суд и новый срок? Похоже, очень похоже… Во всяком случае, то, что она родила Руслана от Бахтина, объясняет и ее вполне успешную служебную карьеру, он же в прошлом из комсомольских вожаков, значит, нажал на нужные кнопочки, чтобы поддержать мать своего внебрачного ребенка в обмен на ее молчание о его отцовстве. Логично получается. Тогда тем более интересно, на каком пути, вокруг какого объекта могли пересечься пути папаши Бахтина и сына его давней возлюбленной Ольги Нильской.

– Н-нет, – дрожащим голосом ответила мать, – я его не знала. А почему ты спросил?

– Да так… – Руслан пожал плечами. – Просто подумал, а вдруг он и есть мой отец? Забавно вышло бы.

– Что же в этом забавного? Я что-то перестала тебя понимать, сыночек.

Она не говорит «нет», она ничего не отрицает! Если бы все было не так, мать сразу же сказала бы об этом, а она, видите ли, интересуется, что же в этом забавного. Точно, Бахтин – отец Руслана. Ну ничего, если мать сейчас не признается, Руслан найдет способ это выяснить точно.

– Что ж тут непонятного? Если, допустим, ты знала Бахтина, а он сначала убил одного твоего сына, а потом другой твой сын снова проторит ему дорожку в тюрьму, то это прекрасный сюжет для романа или пьесы. Куча совпадений, как и положено в классической мелодраме. Вот я и говорю, что забавно вышло бы, как в кино. И знаешь, мамуля, мне кажется, что ты его знала.

– Да с чего ты взял?!

В голосе матери явственно слышалась паника, и это не укрылось от внимательного слуха Руслана.

– Ни с чего, – он мягко улыбнулся, обнял мать за плечи, – просто предположил. А ты уже и переполошилась. Так что, не знакома ты с Бахтиным?

– Я же сказала – нет!

Теперь к панике примешалось и раздражение, и этот эмоциональный «компот» все сильнее пробуждал интерес Руслана. Что-то тут не так. Ну-ка поднажмем посильнее, посмотрим, что получится.

– Ну нет – так и нет. Впрочем, ты, может быть, забыла.

Вы когда-то встречались, но много лет назад, ты просто не помнишь его. Ты же много работала, много разъезжала по области, то слеты, то активы, то совещания, то конференции, то обмен опытом. Разве упомнишь всех, с кем встречаешься? Я Бахтина найду, он сейчас в Кемерове обитает, да и спрошу у него. Ты его забыла, а он тебя, может быть, и помнит.

Он слишком увлекся, разыгрывая из себя следователя на допросе, и не заметил, как перешагнул ту черту, за которой сын и мать перестают быть родными людьми и превращаются в непримиримых врагов. Глаза Ольги Андреевны смотрели на него с ледяной ненавистью.

– Я запрещаю тебе. Ты слышишь, Руслан? Я запрещаю тебе так думать и так говорить. И не смей больше копаться в прошлом.

Мать вышла из комнаты, хлопнув дверью. Руслан с усмешкой глядел на выкрашенную белой масляной краской дверь. Она ему запрещает! До чего все-таки смешными бывают люди, думают, что могут кому-то что-то запретить исключительно силой своего авторитета. Запретить можно только силой принуждения, не выполнишь – накажут. Пример тому – Уголовный кодекс, где четко перечислено все, что делать нельзя, а если нарушишь запрет и сделаешь – тебя посадят. Вот это действительно запрет. А когда вот так, голословно, уповая на собственную родительскую власть… Глупо. Неужели мама в самом деле думает, что если она скажет Руслану: «Не смей», то он и не посмеет? Ему скоро 23 исполнится, он давно живет один, далеко от матери, сам зарабатывает, сам себя содержит, его статью уже в Москве напечатали, в самом популярном и любимом в народе журнале, а она все еще считает его ребенком, которому можно что-то запретить. Смешно!

* * *

Петр Степанович Дыбейко по-прежнему оставался для Руслана дядей Петей, хотя и занимал уже должность заместителя начальника городского отдела милиции в Камышове. В свои тридцать шесть лет он не только основательно расплылся, но и обрел некую важность и даже вальяжность, которые, правда, легко слетали с его широкого лица, как только дело касалось не службы, а личных отношений.

– Здорово, здорово, – юношеским тенорком приговаривал он, обнимая Руслана и похлопывая его по спине. – Ты, говорят, статью какую-то написал? Сам-то я не прочел, а вокруг все гудят, обсуждают твой успех.

– Да так, ерунда, – скромно потупился Руслан.

– Как же ерунда? – возмутился Дыбейко. – Ничего не ерунда, ты дурака-то не валяй. Такой журнал! Его, считай, в каждом доме читают. Ну а с главным твоим вопросом как, двигается дело? Или ты забросил это?

– Не забросил. Просто рано было. А теперь, я думаю, можно вплотную им заняться. Дядя Петя, у меня к вам вопрос… необычный немножко. Можно?

– Валяй, – разрешил Петр Степанович.

– Вы не знаете, кто мой отец?

Широкое лицо Дыбейко не выразило ни удивления, ни возмущения. Можно подумать, он всю жизнь только и ждал этого вопроса, уже и ответ заранее приготовил. Но это, конечно же, было не так, просто Петр Степанович давно научился владеть собой и эмоций, даже самых невинных, наружу не выплескивать. Единственной реакцией на неожиданный вопрос было всего лишь несколько секунд молчания.

– А мама твоя что говорит? – ответил он вопросом на вопрос.

– Ничего не говорит.

– Ясное дело. Тогда я по-другому спрошу: тебе сколько лет? Двадцать два?

– Точно.

– И что же ты, впервые за двадцать два года этим вопросом заинтересовался? Не верю. И не поверю никогда.

– Дядя Петя, ну какая разница, интересовался я этим раньше или нет? Важен результат: есть вопрос, ответ на который я хочу знать. Так вы знаете, от кого меня мама родила, или не знаете?

– Не знаю, – покачал головой Дыбейко, – вот ей-крест, не знаю. Но меня беспокоит твой внезапный интерес. Что случилось, Руслан? Почему ты вдруг заговорил об этом? Мишкиного отца ты, как я помню, сам нашел, а своего и не пытался искать. Или пытался, но мне не говорил?

– Не пытался, – признался Руслан. – Я как Мишкина отца, Колотырина этого, увидел, так испугался, что мой может оказаться таким же или еще хуже. На фига он мне сдался в таком случае? Ни мне отец, ни маме муж, только позор один и мучения.

– Резонно, – согласился Петр Степанович. – А теперь что же? Перестал бояться? Или как?

– А теперь я кое о чем подумал, кое-что прикинул и пришел к выводу, что если бы мой отец был вторым Колотыриным, то маму никогда не выбрали бы парторгом и по работе в исполкоме не двигали бы. Получалось бы, что она двух детей пригуляла случайным образом неизвестно от кого. Как же она может быть образцом моральной устойчивости?