Когда боги смеются

Обняв щенка и положив руку так, чтобы шерсть не щекотала Алексея, она заснула с ощущением какого-то пронзительного счастья.

* * *

Когда машина остановилась, Женя, не дожидаясь отца, выскочила наружу и направилась к подъезду. Ей хотелось первой оказаться возле почтового ящика и посмотреть, нет ли там письма. Если есть, она успеет его спрятать, засунет за пояс юбки, под пиджаком видно не будет. Конечно, это ужасно, что отец заставляет ее даже в такую жару ходить на работу в костюме с блузкой, но, как выяснилось, в этом есть свои плюсы. Обычно отец на несколько минут задерживался, давая водителю Григорию указания, и этого времени Жене вполне хватало, чтобы проверить содержимое почтового ящика. Но сегодня ей не повезло.

– Евгения! – строго окликнул отец, когда она нажимала клавиши на кодовом замке. – Захвати продукты.

Женя вернулась к машине и стала вытаскивать сумки и пакеты с продуктами, которые Григорий покупал для них раз в несколько дней по заранее составленному списку. Пока она возилась, отец закончил разговор с водителем и вместе с ней вошел в подъезд. Руки у Жени были заняты, и она с отчаянием смотрела, как отец достает ключи и открывает ящик. Так и есть, предчувствие ее не обмануло. Среди газет и рекламных проспектов мелькнул белый конверт.

Отец сперва не обратил на него внимания, однако в лифте быстро просмотрел почту и наткнулся на письмо. На конверте не было ни имени, ни адреса, только два заветных слова: «От друга». Недоуменно хмыкнув, отец собрался было вскрыть конверт, но лифт остановился, и он сунул письмо в газеты.

Ни жива ни мертва, Женя переодевалась и готовила ужин. Когда отец вскроет письмо? Что он в нем прочтет? Что подумает? Поймет ли, что письмо адресовано ей, или примет за дурацкий розыгрыш или ошибку с адресом?

– Папа, иди к столу, – позвала она и сама удивилась тому, как неуверенно и фальшиво звучит ее голос.

Отец появился чернее тучи. В руках у него Женя увидела злополучный конверт.

– Что это значит, Евгения? – спросил он тоном, не предвещавшим мирного светского обсуждения погоды и цен на фондовом рынке. – Кто пишет тебе столь странные письма?

– О чем ты? – Она постаралась говорить как можно спокойнее, но голос предательски сорвался на фальцет.

– А я тебе прочту вслух, чтобы тебе стало понятно, о чем я, – язвительно ответил отец. – Вот послушай: «Я никому не позволю плохо отзываться о самой прекрасной девушке на свете. Я доказал это еще раз. Твой преданный друг». И для кого же это ты, позволь узнать, самая прекрасная девушка на свете? Кто такой этот твой преданный друг?

– Я не знаю, – ответила Женя, не глядя на отца и делая вид, что озабочена переворачиванием мяса на сковороде. – Откуда я знаю, что это за псих? Понятия не имею, кто он такой. И вообще, может, это письмо не мне предназначено. Разве на конверте есть мое имя? Может, кто-то ошибся адресом, или почтальон не в тот ящик конверт бросил. Из-за какой-то ерунды…

– Евгения!

Отец поднялся из-за стола и навис над ней огромной устрашающей глыбой. Ростом он был намного выше Жени, а в минуты гнева казался ей просто-таки великаном, который может раздавить ее одним движением пальца.

– Не смей даже пробовать мне лгать! Откуда ты знаешь, что на конверте нет имени и адреса? Молчишь? Я отвечу за тебя. Ты знаешь, потому что уже получала такие письма. По крайней мере одно. И что это еще за «доказал еще раз»? Он уже это доказывал, о чем и сообщал тебе в предыдущих посланиях. Немедленно принеси сюда остальные письма. И не смей мне говорить, что их не было, я все равно тебе не поверю.

Женя стояла неподвижно, уставившись глазами в сковороду, на которой шипело мясо. Ей было очень страшно.

– Ты слышала, что я сказал? Немедленно принеси все остальные письма. Я их прочту, а потом ты мне расскажешь, что это за тип и где ты с ним познакомилась. А заодно и поведаешь мне, что за сомнительную компанию ты себе завела и кто это смеет о тебе плохо отзываться.

Женя молча поплелась в свою комнату. Отец последовал за ней. Значит, ничего скрыть не удастся, придется отдавать все письма, ведь они лежат все вместе, в одной прозрачной папочке, под матрасом.

Отец читал письма так медленно, словно наизусть заучивал. По крайней мере самой Жене казалось, что прошло несколько часов, пока он наконец не поднял голову. Она ожидала криков, вспышки ярости, но ничего этого не было. Ничего, кроме ледяного спокойствия на его бесстрастном лице.

– Где ты познакомилась с ним?

– Папа, я клянусь тебе, я с ним незнакома!

– В таком случае что означают эти пассажи о длинных черных волосах и глубоких синих глазах, можешь мне объяснить? Где и при каких обстоятельствах он тебя видел?

При каких обстоятельствах… При самых обычных. Она возвращалась с курсов немецкого, которые отец заставлял ее посещать. Вернее, заставлял он совершенствоваться в немецком языке, а уж курсы-то она себе сама выхлопотала. У отца много деловых партнеров в Германии и Австрии, он часто встречается с ними для переговоров и хочет, чтобы Женя была при этих встречах переводчиком. Сначала речь шла о том, чтобы нанять преподавателя, который занимался бы с ней дома, естественно, в присутствии отца, но Женя твердо стояла на том, что такими индивидуальными занятиями можно научить человека читать и писать, но никогда не научишь общаться на языке и уж тем более синхронно переводить. Возразить отцу было нечего, и он скрепя сердце разрешил ей ходить на курсы.

Разумеется, курсы были самые дорогие, отец старательно избегал отпускать Женю туда, где водится всякая безродная шпана. И разумеется, лично побеседовал с преподавателем немецкого Кристиной, заручившись обещанием немедленно сообщать ему о пропусках занятий (на случай, ежели Женя надумает под предлогом курсов куда-нибудь сбежать развлекаться), а также о дружеских отношениях дочери с кем-либо из учеников, особенно мужского пола. Женя не без оснований подозревала, что отец платил Кристине за дополнительные услуги, очень уж та старалась. Вплоть до того, что ездила после занятий вместе с Женей до станции «Чистые Пруды», рядом с которой жили Рубцовы, ссылаясь на то, что тоже живет неподалеку. Женя и не думала пропускать занятия, ей нравилось учить второй язык, нравилось, что ее постоянно хвалили, нравилось, что она лучшая в группе, хотя начинала с азов (в школе она учила английский), тогда как все остальные ученики уже раньше изучали немецкий.

Эти походы на курсы имели и еще одну прелесть – на них Женя приходила преображенной. Тугая коса расплеталась, длинные черные волосы густым шелковистым покрывалом лежали на плечах, пиджак небрежно висел перекинутым через сумочку, болтающуюся на длинном ремне, в ту же сумочку перекочевывали и ненавистные беленькие носочки. Глаза подведены, и от этого они кажутся еще больше и еще синее. Для такого преображения использовался платный туалет по дороге с работы на курсы. Правда, возникала проблема и обратного перевоплощения, хотя она не была особо сложной. В те дни, когда Женя ходила на курсы, отец возвращался поздно, и вполне можно было даже явиться домой в «таком» виде и быстренько привести себя в порядок, заплести волосы в косу и смыть макияж. Но Женя была осторожной и так глупо не рисковала. У метро «Чистые Пруды» она расставалась с Кристиной, забегала в магазин «Спорт плюс мода», где давно уже перезнакомилась со всеми продавцами, и выходила оттуда в своем обычном обличье, аккуратно причесанная, с умытым лицом, в строгом пиджаке и белых носочках. Вероятность попасться на глаза отцу в коротком интервале между выходом из метро и входом в магазин была минимальной, во всяком случае, пока этого ни разу не произошло.

В тот день они, как обычно, вместе вышли после занятий и направились к троллейбусной остановке, чтобы доехать до ближайшего метро. Троллейбуса пришлось ждать долго. И тогда Женя увидела Его. Вернее, сначала она Его почувствовала. Чей-то взгляд нестерпимо жег ее щеку, боковым зрением она заметила мужскую фигуру, но не повернулась, однако спустя несколько мгновений сделала вид, что счищает невидимое пятнышко с пиджака Кристины, и встала лицом к Нему. Его взгляд завораживал. В нем было обожание, почтение, восторг – все то, что, по ее представлениям, должно сопутствовать настоящей Любви настоящего Мужчины. У Жени даже голова слегка закружилась, ей показалось, что с каждым мгновением ее все плотнее опутывает кокон густого и сладкого, как мед, восхищения, струящегося из глаз стоящего неподалеку юноши.

Подошел троллейбус, юноша вошел в салон вместе с ними и всю дорогу до метро не сводил с Жени сияющих глаз. Под бдительным оком Кристины Женя боялась слишком часто смотреть в его сторону, но присутствие его она ощущала всей кожей. Ощущала при выходе из троллейбуса, в вагоне метро, в толчее на переходе с одной линии на другую. Она нервничала, и Кристина, видно, что-то почувствовала.

– Я провожу тебя до дома, – внезапно заявила она, когда они вышли из метро на Чистых Прудах.

– Зачем? – удивилась Женя. – Меня никто не украдет. Еще совсем светло.

– Не в этом дело, – Кристина смущенно улыбнулась. – Я до своего дома просто не дойду. Ну, ты меня понимаешь?

Сердце у Жени упало. Она ни минуты не сомневалась, что юноша подойдет к ней, как только она останется одна, и не могла дождаться мгновения, когда Кристина наконец отвяжется от нее. Но отказать преподавательнице она не могла, это выглядело бы просто бесчеловечным.

Краем глаза она видела своего поклонника, который на некотором расстоянии следовал за ними, не делая ни малейшей попытки приблизиться. Вот и подъезд. Дверь, кодовый замок. Лифт. Вход в квартиру. Вот и все. Ничего не состоялось. А если еще и отец дома окажется, тогда вообще конец всему. Сначала неминуемый скандал за непотребный внешний вид, а потом полный и окончательный запрет на любые походы куда бы то ни было, хоть на курсы, хоть в театр. Только вместе с ним.

Но хотя бы в одном Жене в тот раз повезло – отца дома не было. Кристина побежала в туалет, а Женя подошла к окну и распахнула его. Юноши нигде не видно. От обиды у нее слезы выступили на глазах. Ну почему в ее жизни все так нескладно? И сама она нескладная, не зря отец зовет ее «слоненком». Слоненок и есть. Услышав в коридоре шаги Кристины, Женя отпрянула от окна и постаралась придать лицу выражение простодушного участия.

– Все в порядке? – как можно веселее спросила она.

– Спасибо, Женечка, ты меня от смерти спасла, – улыбнулась преподавательница. – Ну, я пойду, закрой за мной дверь.

С тех пор Женя потеряла покой. Где бы она ни была, она постоянно оглядывалась в надежде заметить тот самый горячий, полный восторга взгляд. Ведь если она действительно так понравилась этому юноше, то он должен попытаться снова встретиться с ней, тем более он знает, где она живет. Но его все не было. А потом пришло первое письмо, и Женя поняла, что он не будет искать встречи с ней. Во всяком случае, сейчас. Он будет ей писать.

Все это она и рассказала отцу. Ну, на самом деле, конечно, далеко не все. Некоторые подробности вроде распущенных волос и выглядывания из открытого окна третьего этажа она благоразумно опустила.

– И ты полагаешь, что я должен этому поверить? – сухо спросил отец, выслушав ее рассказ.

– Папа, я рассказала тебе все как было. Что ты еще хочешь от меня услышать?

– Я хочу, чтобы ты поведала мне о ваших общих знакомых. Что у вас за компания такая?

– Нет у нас никаких общих знакомых! Я его видела один-единственный раз, даже не разговаривала с ним.

– В таком случае поясни, будь так любезна, что он имеет в виду, когда пишет: «Я никому не позволю отзываться о тебе плохо»?

– Я не знаю! Папа, я правда не знаю… Почему ты мне не веришь?

– Потому что я разумный человек, в отличие от тебя, и умею мыслить на уровне нормальной здравой логики, а не на уровне сопливых романтических эмоций. Из того, что я прочел в этих письмах, и из того, что ты мне тут рассказала, выводов может быть только два: или ты мне лжешь, или он сумасшедший, подверженный галлюцинациям. Ему кажется, что у вас есть общие интересы и общие друзья, которые что-то говорят о тебе. Если такие друзья-приятели есть, значит, ты меня обманываешь. Если их нет, значит, у твоего поклонника не все в порядке с головой. Ты можешь предложить мне третий вариант?

Никакого третьего варианта Женя придумать не могла. Она знала точно, что общих знакомых у нее с тем юношей нет. Или все-таки есть, только она об этом не знает? Но и согласиться с тем, что человек, который смотрел на нее со страстной влюбленностью, сумасшедший, она не хотела. Ни за какие сокровища мира она не согласилась бы признать, что первое и пока единственное в ее жизни романтическое приключение является следствием не Любви с Первого Взгляда, а банального умопомешательства.

– Значит, так, – сказал в заключение отец, не дождавшись от нее вразумительных объяснений, – эти письма я забираю. Я попрошу своих знакомых, чтобы они поработали с ними и оградили тебя от его приставаний.

– Он не пристает ко мне, – Женя еще пыталась слабо сопротивляться, но уже понимала, что все кончено. – Он не сделал мне ничего плохого.

– Пока не сделал. И я не собираюсь ждать, когда он надумает своей больной головой, что должен тебя убить или изнасиловать.

– Папа!