Другая правда. Том 1

– Катюня, может, все-таки попробуешь поговорить с отцом? Столько времени прошло, он наверняка уже не сердится…

– Нет, – спокойно и твердо отвечала Катя. – Если у моего отца нет дочери, значит, у меня нет отца.

– У меня сердце разрывается, когда я вижу, как ты бьешься как рыба об лед. Ты ужасно устала, у тебя уже сил нет ни на что!

– Ты тоже устал, – возражала она. – И ты тоже бьешься и колотишься из последних сил, спишь урывками, потому что постоянно берешь сутки, санитаришь, таскаешь носилки с лежачими больными. И что теперь?

– Я – мужчина, я должен.

– А я – женщина, твоя жена. И я тоже должна. Ты что, сомневаешься, что мы сами справимся?

Она смотрела на мужа широко открытыми удивленными глазами. Если у Славы и появлялись порой некоторые сомнения, то хватало ума и выдержки не делиться ими.

Глава 5

Суббота

«Интересно, сколько дней еще простоит такая дивная погода», – думала Настя Каменская. Ей почему-то на мгновение стало жаль заезжать с залитого солнцем Чистопрудного бульвара на большой подземный паркинг рядом со станцией метро. Как в темную дыру проваливаешься… Конечно, это преувеличение, паркинг хорошо освещен, никакой он не темный, но по сравнению с солнечным бульваром все равно кажется дырой.

Петр приехал вовремя и ждал ее возле памятника Грибоедову.

– Я уже посмотрел, – радостно сообщил он. – Это совсем рядом. Вы помните, как тут все было в девяносто восьмом?

Настя неопределенно пожала плечами. Что-то она помнила неплохо, а чего-то не помнила совсем. Двадцать лет – срок немалый даже для ее памяти.

– Памятник был, это точно, – усмехнулась она. – За все прочее не поручусь. Нет, вру, выход из метро «Чистые пруды» тоже был, а вот станции «Тургеневская» еще не было. И кругом сплошь стояли палатки и киоски с шаурмой, всякие «Теремки» с блинами, «Крошки-картошки». Выходишь из метро и словно на базар попадаешь, торговля вовсю шла. Для тех, кто целыми днями по городу мотался, весь этот общепит был настоящим спасением, если нет времени зайти в кафе.

– Вкусно было?

В голосе Петра зазвучало живое любопытство.