Свобода и любовь (сборник)

Нагибается Володя, осторожно, нежно, долго целует ее закрытые глаза…

И хочется Васе заплакать от счастья… Умереть бы сейчас! Лучше этого счастья в жизни уже не будет.

Вспомнила Василиса свои мысли тогда и сама испугалась. Неужто не будет? Неужто верно подсказало ей сердце тогда: лучшего счастья не бывать?…

А сейчас? Разве не будет больше такой же радости, такого же счастья?… Она едет к нему, к милому. Он зовет ее, ждет. Товарища прислал, чтобы поторопить. Деньги на дорогу. Платье. Значит, любит же? Почему же не бывать такому же счастью? Хочется Васе верить, что счастье будет, а на дне сердца шевелится червячок. Не верится… Почему? Что изменилось?

И опять думает Вася, вспоминает…

Расстались они тогда неожиданно. Передвинулся фронт. Уехал Владимир, когда Вася еще совсем слаба была, еле ноги передвигала. Расстались хорошо, тепло. Про сестру не поминали. Поняла Вася, что она в самом деле для Володи все равно что «стакан водки – выпьешь и забудешь»…

Вернулась Вася к себе и сразу за работу. Тогда казалось, будто все опять по-старому, по-хорошему. А теперь Вася вспоминает, что что-то уже тогда на сердце легло. Где-то на самом дне щемила не то обида на Володю за сестру с пухлыми губами, не то недоверие… А все-таки крепко любит Вася Володю. Забота общая да болезнь еще крепче спаяли их. Раньше «любились», а еще родными не были. Теперь, как горе вместе пережили, еще ближе сердцем… Но уже радости светлой, что весеннее утро, любовь Васе не давала. Потемнела она, будто тучами заколочена. Зато глубже да крепче стала.

Впрочем, до любви ли, до радости тогда было? Фронты, разлука… Заговоры… Мобилизации коммунистов. Со всех сторон угрозы. Каждому работы по горло… Пришлось с беженцами Васе возиться… В жилотдел Совета попала. А тут и родилась у ней мысль дом-коммуну создать. По своему соображению да с помощью Степана Алексеевича… Он ее поддерживал. Советом. Финансами. И ушла Вася с головой в дело.

Так и жила. Месяцы. Вспоминать Володю вспоминала, в сердце своем всегда носила, а скучать по нем некогда… Да и он на работе, и будто все гладко идет. Не хорохорится. С «верхами» да главками в мире живет.

И вдруг нагрянул Владимир в Васину светелку. Нежданно-негаданно. При отступлении попал в перестрелку. Ранили. Не опасно. А передышка нужна. Дали отпуск. Вот и приехал «к жене на харчи»…

Рада Вася. А все-таки мысль шевельнулась: зачем так случилось, что сейчас он тут? Что стоило месяца два раньше или там через месяц? Сейчас как раз у Васи – забот, дел не оберешься!.. Съезд, реорганизация жилотдела, борьба из-за дома-коммуны… Ну, просто делам конца не видать!.. И так-то не разорваться. А тут еще Володя. Да еще раненый. Уход нужен… Как быть?

Забота заволакивает Васину радость.

А Владимир весел, как дитя.

Сапожки ей привез, как обещал еще тогда, в первый день ее приезда к нему…

– А ну-ка, примерь, Вася. Каковы-то будут в новых сапожках твои ножки-игрушки?

Василисе некогда. Заседание в жилотделе. Но нельзя же Владимира огорчить.

Примерила. И будто в первый раз увидала свои ноги. И правда, игрушки.

Смотрит на Володю счастливыми глазами, даже и поблагодарить не умеет…

– Подхватил бы тебя на руки, Васютка, да рука не позволяет… Люблю я «ножки твои… И очи твои карие!

Доволен Владимир, оживлен. Радостен. Рассказывает, шутит.

А Васе давно на заседание пора. Одним ухом мужа слушает. На будильничек глядит, что на комоде рядом с зеркальцем стоит. Бегут минуты… Уходят… А на заседании ее ждут. Сердятся: зачем людей задерживает? Не годится председателю опаздывать!..

Только к вечеру вернулась Василиса домой. Усталая. Неприятности были. С заботой на душе.

Подымается по лестнице к себе в светелку и думает: «Вот и хорошо, что Володя приехал. С ним заботой поделюсь, посоветуюсь…»

Вошла, а Володи-то и нет. Куда ушел? Шапка на месте, и пальто висит.

Верно, на минуточку отлучился. Прибрала комнату. Чай на керосинку поставила – Володи все нет.

Куда же запропастился? В коридор вышла. Не видать. Посидела, подождала. И затревожилась. Куда деться мог?

Только опять в коридор вышла, а Владимир ив квартиры Федосеевых выходит. Смеются, друзьями такими прощаются… Зачем Володя к ним пошел? Знает ведь, что склочники!

– Вернулась наконец, Вася? А я тут, в твоей клетке, чуть с тоски не повесился… Весь день один. Хорошо, что в коридоре товарища Федосеева встретил, к себе затащил…

– Не водись с ними, Володя. Знаешь сам, что склочники!..

– Что же мне, прикажешь в твоей клетке одному с тоски помирать? Не убегай от меня на целый день, так и я к Федосеевым ходить не стану…

– Так ведь у меня дела… И рада бы скорей домой, да не могу… Не выходит!..

– Дела! А как же я-то, Вася, когда ты тифом болела, все ночи у тебя просиживал? Да и днем урывал, за тобой приглядеть?… Я же, Вася, к тебе раненый приехал… Еще и лихорадка не прошла…

Слышит Вася в голосе упрек. Обижен Владимир, что она на весь день ушла. А как же быть-то? Ведь в отделе реорганизация, съезд на носу…

– Будто не рада ты мне, Вася, говорит Владимир. Не такой я ждал тебя встретить…

– Ну что ты говоришь! Я-то не рада?… Да я… Милуша ты мой, драгоценный!.. Муж ты мой ненаглядный!

И бросилась к нему на шею. Чуть керосинку не опрокинула…

– То-то… А то уж я думал: не разлюбила ли? Не завела ли другого? Такая холодная, равнодушная… И глаза чужие. Неласковые.

– Устаю, Володя… Сил нет со всем справиться.

– Буян ты мой неугомонный, – прижимает к себе Владимир Василису, целует…

Так и зажили вдвоем в ее клетушке-светелке.

Сначала ничего было. Хоть и трудно Васе разрываться между делом и мужем, а все же радостно. Есть с кем потолковать, посоветоваться, неудачей поделиться, планы новые разобрать.

Только хозяйство очень мешало. Владимир на фронте привык как следует питаться. А у Васи что за хозяйство? Обед советский да чай в прикуску с леденцом. На первые дни хватило продовольствия, что Владимир привез.

Захватил малость провизии, муки, сахару, колбас… Знаю, что ты все равно, что воробей под крышей живешь – ни зерна не припасла.

А как кончились Володины продукты, пришлось на советский обед перейти… Володе не нравится, морщится.

– Что это ты меня все пшеном да пшеном кормишь? Вроде как петуха.

– Так ведь ничего не достать! Живу на паек…

– Ну, как так ничего не достать! У Федосеевых не больше твоего, а вчера целым обедом угостили. И хорошим. Картошка жареная. Селедка с луком…

– Так ведь Федосеихе время есть хозяйство вести… А я, сам видишь, из сил бьюсь, только бы дела все переделать.

– Много на себя берешь, потому так и выходит. На что тебе эта возня с домом-коммуной? Вот и Федосеевы говорят…

– Что Федосеевы говорят, сама знаю! – вспылила тогда Вася; разобидело ее, что Владимир с ними, с ее «врагами» водится. А вот что ты их слушаешь, да еще против моего дела с ними говоришь, это с твоей стороны не по-товарищески!..