Последний год

Вначале уроки заканчивались в одиннадцать. За моими одноклассниками приходили их мамы, завязывали шнурки, ругали за испачканную одежду и помарку в тетради. А ещё несли за ними портфели. Тяжёлые! Учебники в формате А4 с кучей картинок, тетрадь по письму, математике, ритмике, развитию речи, музыке, папка по труду, спортивная форма… У меня не было толстых рабочих тетрадей и материала для поделок, но и без них получалось пять килограмм. Взрослые часто носят на работу сумки весом десять-пятнадцать кило? Почему девушке с моим весом, заморившей себя голодом, нельзя носить такой вес, который я обязана тащить пять дней в неделю? Хорошо хоть шестидневку отменили совсем, а то годом раньше со второго класса было не продохнуть от учебных суббот. Сразу после школы я приходила домой, делала уроки и шла гулять.

Отдельная тема – домашние задания, предназначенные для совместной работы с родителями. Это способ заставить родителей обращать больше внимания на детей. Хочешь, чтобы ребёнок хорошо учился? Сделай за него поделки и проекты. Ведь ребёнку в начале новой для него учебной деятельности важно, чтобы у него получалось. А тут все в заведомо неравных условиях. Насильно мил не будешь, и задание в дневнике не заставило маму меня любить. Интернета не было тогда, учительница говорила, что надо это делать дома, раз задание домашнее, в школьной библиотеке не было таких книг. Я брала лист и линовала, сверху рисовала картинку. Иногда вообще без домашнего задания приходила. Как это контрастировало с отпечатанными на цветном принтере работами одноклассников! Окружающий мир был моим кошмаром. Кроме выданного школой учебника, самой дешёвой тетради и карандашей у меня не было ничего. А ведь к учебнику прилагалась рабочая тетрадь, атлас-определитель "От земли до неба", книги "Великан на поляне" и "Зелёные страницы", дневник наблюдений и сборник тестов. А поделки и конкурсы? Я вообще забила на эту тему. Смысл что-то делать, если всё равно победят родительские идеальные работы? Тем более что дома всё равно не было ни ткани, ни пластилина.

Поэтому дома делала русский язык и математику, старательно разбиралась и отрабатывала. Тогда ещё ставили оценки с начала первого класса, поэтому за творческие задания, кроме сочинений, я щедро хватала двойки. К счастью, тогда ещё не было маразма под названием "иностранный язык со второго класса". Первый класс был с пятёрками только по музыке и физкультуре. Зубрилкой я стать не могла, потому что уже до школы детская механическая память сильно уступала взрослой логической. Я всегда запоминала по смыслу, а не точь-в-точь, поэтому устные предметы давались легче, а вот стихи и особенно сложные формулы, которые нельзя было разобрать, были моим ночным кошмаром. Один раз вообще задали выучить сказку наизусть. Даже ни рифмы, ни ритма тебе. Почему не пересказ? Слово в слово мне в голову заходили только песни. Знание цитат считается признаком умного человека, а я не могла поддержать разговор, если цитата без явных ключевых слов. Помню сюжет в целом, смысл, могу рассуждать, но формулировку не узнаю. Чтобы усваивать программу, необходимо во всём разбираться. Не поймёшь – не запомнишь. Кстати, этот вариант лучше, чем наоборот – слыть умным на зубрёжке и теряться потом, когда надо думать.

Иногда говорят, что начальная школа едет на родителях. Домашний запас знаний, постоянное участие, красивые проекты и поделки, неакадемические способы – подарки и покупки в класс. У меня не было этих крыльев. Всё сама-сама. Азбука была галопом, первые диктанты уже в декабре, поэтому на двойки. Я садилась и разбиралась. Ура, я читаю! Там и письмо подтянула, и счёт. Оценки стали удовлетворительными. Хороший рассказ по теме окружайки компенсировал отсутствие красивого доклада. Ещё я старалась больше отвечать. Мне как экстраверту это было легко. Устные ответы приносили пятёрки. Здороваться, вытирать доску, поливать цветы – сама заработала хорошее отношение. Отношения с одноклассниками? Мама не решит и друзей прикармливать не будет.

Но это я, человек, привыкший, что маминого одобрения нет потому, что его просто нет, а не потому, что я плохая. Куда труднее пришлось некоторым моим одноклассникам. Роберт тоже пошёл в школу неподготовленным, родители по старинке считали, что всему научат с нуля. Мальчик привык к похвале в детском саду и дома, а тут вдруг посыпались колючие фразы. Двойка за двойкой. Как известно, именно начальная школа закладывает отношение к школе в будущем. Это для подростка школа – уже не основная сфера, а в первом классе все стараются, смотрят в рот учительнице. Учебная деятельность главная. А если в ней постоянный неуспех, если ты всегда плохой? Тогда начинается зависание в игрушки, попытки компенсации. Роберт – меланхолик, ему трудно было угнаться за общим темпом. Когда получил единицу за диктант, разрыдался. С тех пор он больше не старался, а тупо сидел на уроке. Разве можно так с ним? Медленный – не значит дурак. В начальной школе оценивают друг по школьным отметкам. Он жутко стеснялся и отбывал школу как каторгу. Я подошла к нему и предложила почитать вместе. Он заплакал:

– Всё равно я получу двойку.

– Вот сейчас вместе постараемся, и ты получишь тройку. А давай просто читать, без оценки.

Теперь он стеснялся меня. Но сказал "а", говори и "б". По слогам прополз одну страницу. Понял и пересказал.

– Видишь, у тебя получается. Теперь давай математику.

– Мне очень трудно даётся.

– А ты постарайся. Обязательно получи тройку.

– В меня же учительница не верит.

– А дома все верят. И я верю.

Здесь мне здорово помогли занятия в детском саду.

На следующий день Роберт уже был активен: тройку-то надо заработать. Текст был не сложный. Твёрдое "удовлетворительно". На математике опрос домашнего задания. Как тогда Роберт смотрел мне в глаза, стоя у доски! Я сама тогда еле тянулась, но как радостно было смотреть, что кому-то смогла помочь!

Рядом со мной сидела Маша. Типичная запланированная девочка, у родителей и бабушек-дедушек с обеих сторон высшее образование. Единственный ребёнок во втором поколении, шестеро взрослых её контролируют. Маша не хочет жить, причём давно, лет с шести. Парадокс, да, господа прочойсеры? Она блестяще читает, но очень боится допустить ошибку на письме. Тетрадь должна быть идеальной! При помарке Маша плачет и отказывается доделывать. Чуть сделают замечание – говорит, что она самая плохая. Маша гуманитарий, но это означает, что, как робот, не может допустить даже не ошибку – описку. Дома смотрят тетради. Раз описка, два – подчёркнуто исправление, четвёрка. Мама сказала Маше прямо в классе: "Я смотрю, ты на четвёрки стала учиться. Чтобы я этих позорных четвёрок больше не видела"! Маша расплакалась. "И от Динары отсядь, она бесконтрольная". Очень приятно! Засуньте свои амбиции в мусорку. Ребёнок учится и может ошибаться. Маша не стесняется чужих и начинает краснеть и путать всё на свете перед своей семьёй. Ведь чужие забудут, а свои будут долго припоминать каждую Машину ошибочку. Особенно Маша боялась мамы. Наверняка там тоже аборты. Только моя мама стала безразличной: "Есть там какая-то Динара, что есть, что нет, уйди и отстань". А её мама стала холодная и колючая, получилась болезненная привязанность: Маши нет, Маша сливается и растворяется, но это доверие через боль. Мама – строгая комиссия, которой боишься не понравиться. Маша много плакала. Ей было очень одиноко дома.

Мы с Машей стали не просто подругами – сёстрами. Я всегда брала вину на себя, получала за Машу двойки и замечания, ведь мне ничего не будет, а ей будет плохо. Она должна была быть отличницей. К сожалению, у нас вместе было не так много времени: отличная учёба – лишь обязательная базовая часть, успехов требовали и в других областях. Маша говорила: "Тебя хоть честно не любят, а мне врут, что любят. Я бегу за одобрением, не могу слезть с этой иглы. Пробовала делать не все уроки – так такое отвержение началось, я просто не выдержала и сделала всё на пять с плюсом. Не могу я так жить, Динара". Маше в детстве рассказывали кастрированные сказки, где колобка спасли, волк никого не глотал, снегурочка и царь Дадон живы. Детские песенки считаются недостаточно детскими, поэтому в них кузнечик ускакал, а козлик быстро домой убежал. Белый Бим по версии родителей остался жив, из-за чего над Машей смеялись. Рафинированное детство, запретные темы – из-за всего этого Маша больше тянулась ко мне. Я обнимала её и убеждала, что тройку по математике можно исправить, а она вырастет и всё у неё будет хорошо, никакая она не плохая, это родители пока не оценили.