Влюбиться в своего мужа

– Продолжишь так делать, и я заставлю тебя отрабатывать дополнительными часами занятий, – доверительно склонившись к девчонке и упершись руками в столешницу, поведала ей я. Настроение было скверное и возиться с ней сегодня, как поступала все эти чёртовы две недели с появления иномирцев, я была не способна.

– Леди Изира, – обратился ко мне Денис. – Я правильно понимаю, что ангелов никто из ныне живущих не видел? Сказано, что они создали Нижний, Средний и Верхний Миры тысячи лет назад, заселили Средний людьми, после чего заперлись в Верхнем. Здесь не указано, захватили ли Нижний Мир демоны раньше ухода ангелов в Верхний, и видели ли демоны когда-нибудь ангелов. Потому что если не видели, то где гарант, что они существуют на самом деле?

Парнишка в очередной раз подтвердил, что далеко не дурак, вовремя вмешавшись и втянув меня в учебный процесс. Я охотно пояснила, что ангелы-творцы, согласно множественным знаниям демонов о мирах благодаря нашим долголетним скитаниям после уничтожения родного мира, существуют, но не являются живыми существами из плоти и крови, как демоны или люди. Они – это скорее сущности, не склонные к привязанностям. Моим далёким предкам доводилось их видеть в странствиях, но к тому моменту, как они отыскали Нижний Мир и обосновались в нём, ангелы уже закрылись в Верхнем. Верхний Мир существует, мы способны ощутить его, перемещаясь порталами, так как он входит в единую цепочку из трёх миров, но путь туда нам закрыт самими творцами.

Дальше я рассказала о том, как демоны, желая предотвратить любую возможность уничтожения их нового дома, вышли на связь с людьми Среднего Мира и помогли образовать из двенадцати королевств империю Талера, самое сильное и самое большое государство мира людей. Как демоны одарили людей той империи тёмной магией. Разумеется, это не спасало в полной мере от войн, но позволяло быть ведущей непревзойдённой силой: две крупные империи против девяти маленьких человеческих королевств, которые не всегда ладят друг с другом, да ещё и с более слабой, белой магией? Победитель очевиден, несколько войн, в том числе и та, что пережила я пять лет назад, это доказали. Хотя… это всё равно страшно.

Потом я наказала попаданцам прочесть несколько глав из классических академических учебников на эту тему и дополнить записанные с моих слов конспекты, а сама опустилась в кресло, думая заняться написанием очередного письма матери, которое она проигнорирует, когда как-то инстинктивно запустила руки в специально для меня сокрытые в юбке карманы и обнаружила… бумажную трубочку, которую точно туда не клала.

Не воспринимая двухнедельных гостей этого мира, как возможных шпионов, я вытащила бумагу и развернула её. Почерк был мелким, острым, линии – тонкими. Я мгновенно узнала автора послания. Отец. Должно быть, он подкинул мне послание во время нашей стычки в коридоре. Что странно, ведь папа всем своим видом дал понять, что его отношение ко мне за пять лет не изменилось.

Потакая своему любопытству, я придавила письмо к столу чернильницей с одного конца и пальцами левой руки с другого и принялась за чтение.

«За последние 5 лет мне довелось предотвратить 27 покушений на твою жизнь», – отец не затруднял себя письменным этикетом, он вываливал поражающую информацию сходу, не заботясь о том, как её можно воспринять. Мой рот приоткрылся от совсем не приятного удивления, и я попыталась прикинуть, кто мог так отчаянно жаждать меня убить, чтобы попробовать это дело целых двадцать семь раз?! Но идеи в голову не приходили, и я трижды обозвала себя дурой, прежде чем продолжила читать папины мелкие каракули.

«Твоей величайшей глупостью было не то, что ты напала на принцессу-оборванку, Изира, твоей величайшей глупостью было продемонстрировать свою силу, пусть даже ты и не догадывалась, насколько на самом деле одарена. Ты рискнула в столь смешном возрасте, как 24 года, призвать к магии императора и имела в этом успех, но потратила силы абсолютно бездарно. Ты не сумела избавиться от соперницы и подставила себя, показав, насколько сильно в тебе наследство твоего прадеда-императора», – я читала и, как снова, переживала события пятилетней давности. Ох, как же я была зла! Я была чертовски зла, я изнывала от ревности, от того, что побродяжку из какого-то пятого круга судьба выбрала в истинные пары принцу, на которого я долгое время имела виды. И пламя рода тар-демена Ризуд, чёрное, мощное и несокрушимое, воспользовавшись моими гневом, ревностью и завистью, сумело пробудиться и овладеть мной. Я ворвалась в тренировочный зал, где находились Дирлих и Линаина, и скинула девчонку в пещеру к гарпиям. Думала, те убьют её, но Ансор подоспел. Если у Дирлиха не было против меня и шансов, то у Ансора, обладающего той же способностью призыва к магии рода, шансы были. Вдвоём они победили, а потом… меня выдали замуж.

«Тебе повезло, что нынешний император под влиянием своих сынка и императрицы излишне мягкосердечен. Хотя закон и защищает как твою жизнь, так и твоё положение, есть множество способов убрать тебя с политической доски. Однако ни одно из 27 покушений не было организовано кем-то из правящего рода», – я так и видела отца, писавшего это письмо. Вот он сидит во тьме кабинета, на краю мраморного рабочего стола обожаемые им масляные лампы. Отец делает глоток виски из прозрачного стакана, отставляет его подальше, макает перо в чернильницу и с ироничной улыбкой пишет строки для доставившей ему работёнки дочери. Дочери, которая и не подозревала об этом и которая облегчённо выдохнула, когда узнала, что хотя бы её дальние родственники не видят её мёртвой. Но прочитала я пока ещё не всё.

«Все они – дело рук защищающих корону семей. Многим оказались по душе реформы наследного принца и его пары, послабления и нарушения вековых традиций. Многие прониклись тем, что нынешний наследник благословлён. И, поверь мне, для этих многих ты, как кость в горле, со своей силой, позволяющей притязать на трон. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы ты сейчас дышала.

Теперь, когда я посвятил тебя в ситуацию, задам вопрос: не растеряла ли ты за годы брака с полукровкой былых амбиций, Изира? Я надеюсь, тебе не нравится жить так, как ты живёшь сейчас, потому что в этом случае у тебя есть шанс вернуться в семью и получить власть, о которой ты когда-то грезила», – на этом письмо завершалось. Я порывисто опрокинула на него чернильницу, позволяя луже утопить острые буквы, и остекленевшими глазами смотрела на то, как она всё растекается и растекается. А потом, как испорченная бумага горит в созданном мною же пламени.

Когда мне исполнилось десять, отец отсутствовал с самого утра. Я провела свой День рождения во дворце, в обществе высоких гостей и их детей, в мою честь был устроен бал. Мой праздник использовался, как предлог для взрослых умных разговоров и гуляний, в то время как я танцевала с лордами или их не особо умными сынишками или сидела в центре внимания, как фарфоровая кукла в невероятно дорогом и сложном в пошиве платьице, болтала ногами в рубиновых туфельках, попивала вишнёвый сок и скучала. А потом, поздно вечером, когда я уже очень хотела спать, ко мне подошёл папин помощник и отвёл в его дворцовый кабинет.

Папа тогда сидел в белой рубашке и белом сюртуке с едва заметной серебряной нитью, пил вино из бокала и первым, о чём маленькая я его спросила, было:

– Можно я попью вишнёвый сок с тобой?

Вино было красным, а я тогда не особо задумывалось, что же именно пьют взрослые из своих красивых посудин. Лорд Кебер, услышав мой вопрос, рассмеялся, отставил бокал на стол и запустил руку в выдвинутый им ящик стола, вынимая красивую шкатулку, покрытую бордовым бархатом.

– На людях лучше говори «с вами», Изира, – чуть мягче, чем обычно, произнёс папа, поставив шкатулку на мраморную столешницу и поманив меня пальцем. – Подойди.

Я подошла. К тому моменту я его уже опасалась и вместе с тем, как и всякий ребёнок, хотела быть в его глазах самой-самой.

– Садись на стул и открой шкатулку.

Я присела на мягкое сиденье пред его столом и осторожно открыла подарок. До этого момента, папа никогда не подзывал меня, чтобы лично вручить что-то, всегда всё передавали либо мама, либо слуги.

На подушечке внутри шкатулки лежали две восхитительные золотые заколки, на вершинках которых сидели краснокрылые бабочки из драгоценных камней и с одного из двух крыльев на обеих заколках, подобно двум ягодкам рябины, свисали на золотых цепочках маленькие рубины. Заколки были волшебными, но самое волшебное в них было происхождение.

– Это же… те самые… – я подняла слезящиеся глаза на отца.

– Эти заколки были подарком первого лорда нашей фамилии его хрупкой супруге, – кивнул отец. Он поднялся из-за стола и, подхватив одну заколку из шкатулки, продолжил: – Они не только дорогое и достойное истинной леди украшение, они – оружие, содержащие частичку магии твоего предка. Достаточно выдернуть заколку из причёски и намеренно сильно сжать свисающие рубины. Тогда заколка мгновенно заострится, став смертоносной иглой.

В тот миг, когда отец закрепил заколки в моей сложной причёске, я забыла и об усталости, и о том, какой тяжёлой была голова, и даже о том, как жали роскошные туфельки. Папа вручил мне – не маме! – семейную реликвию, древнюю, драгоценную, прекрасную и опасную. Он подарил мне оружие! И я была счастлива, горда, я плакала. А потом, когда я вышла замуж за Дирлиха, он отобрал свой давний подарок.

И вот сейчас испачканное письмо сгорело, и на месте горелой бумаги появились те самые драгоценные заколки.

Я бездумно схватила их и сжала в ладони. Заколки заострились, кольнув меня до крови, однако не падающие на стол капли вынудили меня очнуться.

– Леди Изира? Вы в порядке? – осторожно спросил Денис, заставив меня поднять глаза от столешницы, где несколько кровавых пятнышек слились в одно.

– Что было в том письме? – тут же полюбопытствовала Арина, намекая, как я оплошала. Они бы и не обратили внимания на это письмо, если бы не моя болезненная реакция.

– Арина, это не твоё дело! – осадил сестру Денис. – Леди Изира, у вас кровь. Здесь есть медпункт или что-то типа того?

Я засунула кровоточащую руку с заколками в карман платья и резко подскочила с места. Слишком резко. Тело подрагивало, а, значит, надо убраться отсюда подальше.

– На сегодня свободны. Вечером магией с вами позанимается Дирлих.

К стыду и позору своим, я практически сбежала из кабинета.

Пока я мчалась к тренировочным залам в подземелья под замком, такие громадные, что они фактически были полноценным городом под Пандемониумом, зубы пришлось стиснуть, губы поджать, свободной от заколок ладонью схватить ткань юбки таким образом, чтобы пальцы стали напоминать крюки или полумёртвые дикие корни.

Заветные ворота тренировочного зала самого наследного принца были заметны издалека, выше демона в его боевой ипостаси во много раз. Мне даже не пришлось удлинять когти, чтобы пустить себе кровь: я просто разжала кулак с заколками, позволив им упасть на дно кармана, и накрыла уже окровавленной ладонью железную ручку. Крови было много, посему двери лязгнули и открылись вовнутрь, едва не слетев с петель.

К моему несчастью, в овальном зале, который опоясывало множество железных дверей, служивших клетками для опасных чудовищ, уже занимались Томар и Соранна.

– Изи, а у тебя разве сейчас не занятие с малышнёй? – спросила целительница, прищурив свои кораллово-красные глаза и при этом удерживая щит, которые боевой чернокнижник Томар атаковал.

Мы с ней не ладили. Она была подругой Линаины и опекала её, как мать или сестра, я – той, кто вот в этом зале чуть ту не убила. Тем не менее, я была не настроена ранить её или Томара и ломать и без того хлипкие взаимоотношения с Ансором и его гвардией. Нужно было что-то ответить и добраться до одной заветной дверки, за которой крылось чудовище, способное принять мой гнев и измотать. Одна проблема: я опасалась даже рот открывать, рискуя выпустить наружу императорское пламя. Я была на грани срыва, и он грозился быть куда хуже того, что потряс меня пять лет назад.

Томар среагировал раньше. Тройной пульсар, одно из базовых боевых заклинаний, полетел в меня. Огненные шары ударили в живот, правую ногу и голову. Я пошатнулась и закашлялась, подавившись собственной магией. Подняла стремительно наливающиеся чернотой глаза.

Соранна окружила себя и Томара щитом высшей категории, пропускающим любое заклинание Горинга, но сдерживающим мои. Конечно, для императорского пламени такая штучка была не слишком опасной преградой. Если бы я хотела бить.

– Стойте! – закричала я, пятясь к нужной дверце и наблюдая, как относительно слабый сгусток чёрного пламени сорвался с моих пальцев и оставил трещины на прозрачной поверхности щита целительницы. Не зря я говорить боялась!

Соранна, кажется, присмотрелась к моему искривлённому от боли лицу, но прежде чем она сумела остановить Томара за своей спиной, тот выпустил ещё одно заклинание, склизкие чёрные верёвки. Защищая меня, пламя сожгло их ещё на подлёте. Я зарычала, чувствуя, как тело преображается, как буквально прорезают себе путь рога и крылья.

Новых заклинаний, брошенных в мою сторону, не последовало, и это позволило мне собрать волю в кулак и сделать последний рывок, чтобы буквально снести магией императора одну из зачарованных железных дверок, за которой пряталась одна из самых мерзких хищниц, когда-либо встреченных демонами. В зале раздались перепуганные крики. Соранна и Томар разумеется знали, к кому именно я влезла.

Меня встретила мягкая подстилка из зелёной травы. Я упала на локти, в боевой ипостаси сохранив себя в целости, и рывком поднялась на ноги. Вовремя. Резко удлинившаяся ветвь хищной яблони метнулась ко мне и заверещала, когда на подлёте её обожгло чёрным пламенем. Обычное эту гадину практически не брало.

Согласно легенде, когда-то давно эта яблоня сожрала десятилетнего демонёнка, и его отец, один из гвардейцев тогдашнего императора, отомстил за своё дитя, навеки пленив её, лишив солнечного света и сладких жертв. Она была бессмертна, чем дольше голодала, тем беспощаднее становилась, и среди чудовищ в подземельях содержалась на случай самых жёстких тренировок императорских отпрысков или на случай угрозы масштаба нашествия охотников на демонов, когда-то уничтоживших родной мир моего народа и заставивших их искать себе новый. Сейчас ей предстояло успокоить меня.

Хищную яблоню давненько не кормили, но при этом растущие на ней ядовитые яблочки золотели своими боками, как слитки в императорской сокровищнице. Она беспощадно хлестала меня со всех сторон, орала, так как пламя защищало меня, но всё же оплелась вокруг моей уже слегка пострадавшей правой ноги, вздёргивая в воздух и таща к зубастому стволу, из которого обильно капала слюна.

Я активно заработала крыльями и взмыла под высокий потолок пещеры, где содержалась яблоня, выдирая оплётшую меня ветвь. За это порядка пятнадцати ветвей удлинились и захлестали меня по ногам, потому что выше не дотягивались. От боли я чуть снизилась, попав в ловушку. Меня бы, вероятно, четвертовало, и каждая моя оторванная частичка попала бы яблоньке в пустой десятилетиями желудок, если бы не вся та внутренняя боль, с которой я пришла к ней.

Из до этого сжатых губ вырвался отчаянный, так давно ожидавшийся крик, а вместе с криком из рук, изо рта, из глаз полилось чёрным бесконтрольным потоком пламя. Мой крик слился с криком бессмертного бессердечного существа, и я рухнула спиной на горящую чёрным пламенем траву, к обугленным догорающим ветвям. Перевернулась на живот: бессмертное существо баюкало свои ветки и зашипело на меня, пересекаясь красненькими глазками с моими проясняющимися.

– Убирррайййссся! – и рык, и шипение, и стон. Золотые яблоки обильно полетели в меня, вылетая в открытый проём в тренировочный зал. – Убирррайссся, дрряянь! Не глумисссь, дррряяяянь!

Одно из яблок врезалось мне в лоб, перепачкав ядовитым соком. Обессиленная, выпустившая просто огромное количество магии, которая была мне пока не подвластна, я выползла прочь.

Дверь, ранее снесённая мной, уже успела восстановиться и заперла яблоньку в её тюрьме. В зале катились по камню ядовитые яблоки, пущенные в полёт и до сих пор не затормозившие.