Законы притяжения
Когда через час к ним вошла Света, то она в ужасе остановилась в дверях. На кухне царил разгром, всё перемешалось и вздыбилось, все горизонтальные поверхности были завалены грязной посудой, мятыми упаковками и продуктами, или тем, что от них осталось. Сергей и Влада, напялившие на головы прозрачные целлофановые пакеты в качестве поварских колпаков, жонглировали друг с другом яблоками. Одно, при появлении Светы, упало на пол и подкатилось к её ногам.
– Ты почему ещё не в постели? – поднимая яблоко, строго сказала Света.
– Садись, мам, – интригующе блестя глазами, подбежала к ней Влада. – Садись! И закрой глаза!
– Зачем? – вопросительно оглядываясь на Сергея, она нехотя подчинилась просьбе дочери.
– Ну, мам! Закрой! – она приложила свои ладони к глазам матери. – Прошу тебя! Не подглядывай, – и потихонечку убрала их.
"В общем кот – такая раса,
Покажи кусочек мяса,
Он Ла-Манш покроет брасом
Или там Босфор"
Сергей снял с себя полотенце, встряхнув его и завязал Свете глаза.
– Так понадёжнее будет. Осторожно, не обожгись! – прошептал он, подстраховывая Владу, несущую к столу горячий штрудель.
– Не ссы – прорвёмся! – прошипела ему в ответ. – Теперь можно, – она следила за реакцией матери.
– Что это? – Света, подняв с глаз полотенце, недоверчиво принюхалась к жаркому аромату.
– Угадай! – с гордостью ответила Влада, бросая весёлые взгляды на Сергея.
– Похоже на…
– Ты сначала попробуй, – отрезая ножом кусочек от рулета, Сергей протянул ей вилку.
– А можно?
– Ещё как!
– Это же… – она замолчала, медленно и осторожно разжёвывая маленький кусочек. – Ничего себе! Как ты это сделал?
– Мы, – поправил её Сергей, лопая на голове Влады пакет. – Я, можно сказать, только под ногами мешался.
– А что здесь?
– Сказать? – Влада обернулась на Сергея, спрашивая у него разрешения.
– А ты угадай! – он помотал головой.
– Наверное, здесь есть… мука!
– Ясен пень! А ещё?
– Чувствую пропавшие из холодильника яблоки… Орехи, похожи на грецкие… Ещё – корицу… Лимон?.. Не подсказывайте, я сама… Сливочное масло, яйцо, соль, уксус, изюм, сахар тростниковый, сахар ванильный, пудра сахарная и…
– В рот мне ноги! Как ты это делаешь? – изумился Сергей.
– И – ром! – добавила победоносно Света.
– Ты забыла про панировочные сухари, – ошалело моргая глазами, произнесла Влада.
– Разве? Странно. А почему я их не вижу? – Света обернулась, оглядывая кухню.
– Потому что мы их все извели. Вон, упаковка в мусорке, – улыбаясь, подсказал Сергей.
– Ты что, подглядывала? Да? Так не честно! Обманщица, – обняв со спины мать за плечи, Влада прижалась к ней щекой.
– Когда станешь мамой – и не такое сможешь.
– Ну как? Зачёт? – Сергей всматривался в лицо Светы, читая по её мимике и глазам, понравилось ей или нет.
– Не то слово. А вы-то чего? Прохлопаете ведь ушами! – Света отрезала себе ещё один кусок.
"А работать на идею
Можно, только не потея"
Сергей схватил руками со Светиной вилки штрудель, когда она подносила его ко рту и целиком проглотил.
"В общем, всё как у людей,
И тот же разговор"
– Ах ты… мошенник! – в весёлом негодовании Света ударила его по голове, лопнув целлофановый колпак.
"О чём? О чём? О том, что
Мяу-у-у! Мяу! Мяу-у-у!
Мяу, мяу, мяу, мяу, мяу!"
И они, выхватывая друг у друга вилками и голыми руками куски штруделя, склонились над столом.
Шаг 18. Песня Орфея
Звонок Ани застал Сергея врасплох. Она никогда так просто не звонила, только в исключительных случаях. Душа сжалась в комок от набежавших мыслей.
"Вот еще чуть-чуть и мы камнем в Лету так,
Канем в Лету и пойдем ко дну"
– Серёжь, привет. У Влады высокая температура, под сорок. И не спадает. Врачи ничего сделать не могут. Говорят, какой-то свиной грипп, – голос звучал безжизненно и устало.
– Как давно?
– Да несколько дней уже, – она заплакала.
– Почему сразу не позвонила?
– Мы думали, что ерунда, – речь её прерывалась рыданиями. – Пройдёт. Ну, всякое ведь бывало.
– Понятно, – Сергей сделал паузу, чтобы справиться со вскипевшим гневом. – Я скоро буду.
"Только не забудь, пока ты на свете как
Солнце светит, падая в луну"
Надо было срочно звонить Жанне, извиняться перед ней, отпрашиваться на неопределённый срок. Он прекрасно понимал, что подставлял её. Но выбирать между работой и жизнью его маленькой дочки не приходилось: Влада могла не пережить эту болезнь. А если он не будет с ней рядом, то всю потом оставшуюся жизнь его непрестанно будет преследовать чувство бесконечной вины, что он мог хоть что-то сделать, но не сделал. Жанна могла и не понять его, обидеться и вообще вычеркнуть из своего списка, но вместо этого спокойно выслушала, заехала за ним и сама отвезла его в больницу за двести километров от Питера. Как ей удалось всё уладить, всё подвинуть, со всеми передоговориться, Сергей не мог даже представить, да и не до этого ему сейчас было. Она поднялась с ним на этаж, но внутрь палаты заходить не стала, из предосторожности. "Звони, если что надо", – коротко с ним попрощавшись, она стремительно сбежала вниз и умчалась обратно в город.
"Пусть лодочник не снизит тариф,
Я бы заплатил за двоих,
Только не берёт,
Только не берёт
Вот"
В больнице медсёстры между собой негромко переговаривались, закатывая глаза на безграмотность докторов: "Да ясное дело – H1N1. Я вообще не понимаю, за что они такие деньги получают!" – "Да купили диплом где-нибудь в переходе, а ты у них лечись потом". Но врачи не спешили подтверждать этот диагноз из-за результатов анализов, назначая лишь капельницы от обезвоживания. Соседи по палате из страха заразиться подняли такой шум, что Владу очень быстро определили в отдельный бокс, как раз перед тем, как из него вывезли труп молодого мужчины.
"Но я подговорю сторожей,
Я же это делал уже.
Несколько простых нот,
Несколько простых нот"
– Привет, Ань. Как она? – влетевший в узкую палату перепуганный Сергей опустился на колени и осторожно убрал с мокрого лба Влады слипшиеся от пота волосы.
– Хуже, – заплакала Аня. – Я не знаю, что делать.
– Молиться, – Сергей вытащил из своей сумки бутылёк и накапал в стакан с водой. – Выпей. Это капли Зеленина. Тебе успокоиться надо, иначе тоже можешь заболеть.
– Хорошо, – Аня вытерла ладонью заплаканное лицо и залпом послушно выпила.
– Я не умею.
– Что не умеешь?
– Молиться, – она виновато съёжилась.
– Молись, как умеешь. Богу не нужна твоя заученная скороговорка.
– Господи? Помоги! Господи… – стесняясь Сергея, зашептала она, закрыв лицо руками.
– Анечка, идти домой, – Сергей поднял за плечи сломавшуюся пополам Аню. – Отдохни. Тебе надо выспаться. Я посижу с ней. Не бойся, я никуда не уеду. Клянусь тебе! Я отпросился с работы. Дойдёшь сама или такси вызвать?
– Спасибо. Тут же рядом. Я сама, – взглянув на Владу, она снова заплакала и вышла за дверь.
"Что там впереди?
Безлюдно и дико.
Хочется открыть дверь,
Хочется зажечь свет"
К ночи температура опять полезла вверх. Сергей сидел рядом с обнажённой Владой и обтирал её влажной тряпкой. Никакие жаропонижающие уколы не помогали. "Господи, забери меня! Забери меня вместо неё! Её только не трогай! Пожалуйста! Прошу тебя! Она же ни в чём не виновата! Она ведь совсем ещё ребёнок! Не будь таким жестоким! Таким… бессердечным! Таким… Умоляю!" – слёзы холодной росой капали на пылающее тело его дочери.
"Только не гляди
Назад, Эвридика,
Прошлого уже нет.
Прошлого уже нет"
Время словно замерло, каждый день был похож на предыдущий. Сергей дежурил около Влады, не отходя от неё, засыпая прямо на стуле или вытянувшись на полу, когда приходила Аня. Врачи не назначали никакого серьёзного лечения. И только когда девочка уже заметно посинела и стала задыхаться, судорожно хватая ртом воздух, когда Сергей поднял на уши всех сотрудников больницы, пригрозив разоблачить на телевидении их преступную халатность, они забегали около его дочки, засуетились. Но толку от этой паники, бесконечных анализов крови, болезненных уколов в истощённое детское тельце, не было.
Пожилая уборщица, глядя на затухающий огонёк в глазах Влады, посоветовала Сергею заказать в храме сорокоуст о здравии и приобрести иконку целителя Пантелеймона. И пока Аня подменяла его, дежуря около дочери, он стоял в полутёмном деревянном храме, единственном в их городе, опустив голову перед иконой Богородицы. Слёзы бессилия и отчаяния заливали дощатый пол. К нему подошёл седой мужчина в рясе с пронзительными серо-голубыми глазами, внимательно расспросив о беде своего нового прихожанина, быстро собрался и пошёл вместе с Сергеем в больницу, где пособоровал и причастил Владу.
– Давайте ей побольше пить, не жалейте воды. Сколько сможет, пусть столько и пьёт, – кивнув на бутыль Святой воды, захваченной Сергеем из храма, священник вышел из палаты.
– Папочка, ты не уходишь? – слабым голосом прошептала Влада.
– Нет, родная, я с тобой. Постарайся как можно больше пить, хорошо? – он вставил ей в рот трубочку от капельницы, опущенную в пятилитровую баклажку. – Это волшебная вода. Живая. Помнишь, мы с тобой сказку про живую воду читали? Так вот, она, оказывается, на самом деле существует. Я нашёл её. Пей, малышка. Чувствуешь, как силы в тебя вливаются?
– Не знаю, – тихо сказала она, вяло потягивая воду. – А где ты её нашёл?
– Я тебе потом покажу. Когда ты сможешь крепко стоять на ножках, тогда мы и сходим вместе с тобой туда.
– Ладно. Почитай мне ещё.
Сергей потрогал её лоб и щёки – жар начал потихонечку спадать. Он прилёг к ней на кровать, открыл "Хроники Нарнии" и читал до тех пор, пока Влада не уснула.
"Ну, здравствуй дорогая моя.
Через суету ноября
Я к тебе донес непростой вопрос.
Ответ"
После сорокоуста, соборования и причастия, после выпитых нескольких баллонов Святой воды, после бессонных ночей, проведённых у постели, состояние Влады заметно улучшилось. С каждым днём ей становилось легче дышать, одышка и рвоты прекратились, ушли головокружения и головные боли, температура выровнялась до тридцати шести и восьми, только остались как след пережитого синие круги под глазами.
"Что сколько б не велись на крови,
Кроме этой самой любви
Больше ничего нет,
Больше ничего нет."
Из больницы их довольно скоро выписали из-за нехватки больничных койка-мест и по "окончании выраженной симптоматики", прописав недельный постельный режим, обильное питьё, полноценный рацион питания с рекомендациями от врача, частую смену белья, целую гору препаратов и освобождение от физкультуры на год. Но при всей тяжести болезни и её последствий, Влада была безмерно счастлива. Сергей провёл с ней безвылазно целых две недели, вслух перечитав от корки до корки любимую "Нарнию".
Шаг 19. Девочка с улицы Строителей
Наконец-то пришло бабье лето, с откровенным запозданием, конечно, но… "Potius sero quam nunquam" (лучше поздно, чем никогда)!
"Она жила на улице Строителей, тридцать,
Этаж четвёртый, звонить три раза,
И тот, кто разрешал себе в неё влюбиться,
Отходил от этого очень не сразу"
На улице по-летнему распогодилось. Стояла утренняя воскресная тишина. За окном светло голубело чистое небо. Солнце, показавшись из-за крыш, весело заглянуло в комнату, лаская своим теплом нежащуюся в постели в выходной день Свету.
"Не ругался матом, пропадал для общества,
Писал стихи и даже чаще брился,
А она всё пела об одиночестве,
Мечтая на пенсии прочесть Улисса"
Дважды коротко позвонили в двери, осторожно, но настойчиво.
– Ну, кто ещё там? – недовольно взяв телефон, Света посмотрела на время. – И ведь не спится в такую рань! Влада, открой, это к тебе, наверное, – крикнула она, постучав в стену. – Скажи, чтоб позднее зашли.
"Дело было не в гордости и не в депрессии,
А в чём, она сама не понимала толком,
Зачем она сдавала на отлично сессии,
И Джеймса Фрезера держала на полке"
За стеной раздался недовольный голос, что-то проворчав ей в ответ. По полу как стадо бизонов прошлёпали босые ноги. Щёлкнул на входной двери замок. И вдруг до Светы долетел радостный вопль Владиного удивления. А потом всё стихло, только слышно было, как часы отмеряли утекающее в вечность время. Сон ушёл. Она смотрела на потрескавшийся потолок, думая, что хорошо бы наконец-то заняться им.
"И даже не в избытке эрудиции,
Она любила яблоки и пиво с фисташками,
Но только в компании по традиции
Ей уже не предлагали самогон из фляжки"
Она взяла с полки Пруста, открыв книгу на заложенной странице. «В то самое мгновение, когда глоток чаю с крошками пирожного коснулся моего нёба, я вздрогнул, пораженный необыкновенностью происходящего во мне. Сладостное ощущение широкой волной разлилось по мне, казалось, без всякой причины. Оно тотчас же наполнило меня равнодушием к превратностям жизни, сделало безобидными ее невзгоды, призрачной ее скоротечность, вроде того, как это делает любовь, наполняя меня некоей драгоценной сущностью: или, вернее, сущность эта была не во мне, она была мною. Я перестал чувствовать себя посредственным, случайным, смертным. Откуда могла прийти ко мне эта могучая радость? Я чувствовал, что она была связана со вкусом чая и пирожного, но она безмерно превосходила его, она должна была быть иной природы. Откуда же приходила она? Что она означала?»
– Кто это приходил? – спросила Света, сладко потягиваясь в кровати.
– Да так. Друг зашёл поздравить, – загадочно донеслось из-за двери.
"Ну, рискнёшь, подумай дважды,
Здесь страховку никто не платит.
Почему бы не попробовать быть отважным,
Посмотри, в каком она сегодня платье"
Поздравить? С чем? Праздников вроде бы… О, Боже! – она схватила телефон, проверив на экране дату. – Как же я могла забыть? Ей ведь сегодня тринадцать! – Света присела на кровати, положив Пруста на стол. – Надо сходить куда-нибудь, отметить. Может, в ресторан какой? Да и торт бы ещё успеть приготовить её любимый, – она ещё раз сладко потянулась, широко зевая. – Так, вставать всё равно уже пора. Нечего бока отлёживать. Otia dant vitia (праздность рождает пороки)!
"На, выпей её улыбку,
Передай другому, не задерживай тару.
Хотя, может быть, всё не так уж и зыбко,
Только руки прочь от её гитары"
За дверью послышался странный неизвестного происхождения звук. Дверь распахнулась и в комнату, хватаясь руками за воздух, в одной короткой футболке въехала счастливая Влада на роликовых коньках.
"Она любила мужчин не как источник
Самоутверждения или дохода,
А как людей, хотя может, впрочем,
Это просто было частью её природы"
– Что это? Откуда они у тебя? – в недоумении Света опустила на пол ноги.
– Подарили, – загадочно улыбаясь, ответила Влада и рухнула к ней на кровать.
– Осторожней! И кто же? Чего молчишь? Рассказывай, давай! – Света стала щекотать её, выпытывая имя щедрого поклонника.
– Серж! – крутясь по постели, смеялась Влада. – Заходи сюда, она ещё…
– Кто? Какой Серж? Сергей, что ли? Он здесь? Ты что? Нельзя! – Света в ужасе нырнула с ногами под одеяло.
"Она любила быть нежной, немного строгой,
Умея сделать праздником каждый пустяк,
Но тот, кто шёл без спросу её дорогой,
Натыкался на восклицательный знак"
В дверях показался Сергей. Увидев её в кровати, он сконфуженно помялся в проходе, но затем решительно шагнул вперёд.
– Прости, что без приглашения. Это тебе, – он протянул ей картонную коробку.
– Что? Что это? – из-под одеяла на него смотрели её перепуганные глаза.
– Открой, увидишь, – положив на неё коробку, Сергей отступил шаг назад и отвернулся, краем глаза подглядывая за ней.
"Она влюблялась часто, всегда навечно,
Ненавидя смотреть на мир из танка.
Она только не умела быть беспечной
И вскрывать ножом консервные банки"
Света осторожно вытащила руки и с опаской открыла её, недоверчиво заглядывая внутрь.
– Ты с ума сошёл? – она захлопнула крышку, словно боялась, что содержимое выпрыгнет изнутри. – Зачем? – ледяные нотки её голоса перемешивались в борьбе с детской восторженностью. – Я же всё равно не умею!
– Ничего сложного, – повернулся к ней Сергей, следя за её реакцией. – Надо только встать на них, а дальше всё пойдёт как по маслу, – он чувствовал, что этот день для него должен стать решающим сражением в их отношениях. – Давайте завтракать, я кофе с собой принёс и пирожные на выбор, – он вышел в коридор и тут же вернулся с пакетами. – А потом поедем на Крестовский… остров. Если, конечно, я не путаю ваших серьёзных планов, – он поставил на коробку с роликами три больших бумажных стакана с кофе и три небольших белых коробки.
"Ну, кто следующий, ваша очередь,
Может быть сегодня повезёт в рулетку,
Вам сына или две дочери,
Что там, снова решка на твоей монетке?"
Света растерянно следила за его уверенными движениями. Она давно привыкла всё решать самостоятельно, и когда что-то происходило не по её, слегка терялась и начинала злиться.
– Может, пойдём на кухню? По-человечески сядем. Всё обсудим, – лёд в голосе побеждал, перед ним появлялась гордая и недоступная женщина.
– Ну, мам! – возмутилась Влада, открывая одну за одной коробки и обследуя их содержимое. – Это я знаю. Это тоже ела. А это что? М-м, ничё так. О, мой любимый! А это не очень, так себе, не рекомендую. Это…
– Почему не предупредил? – нахмурившись, холодно спросила Света.
– Прости, – Сергей по-детски беззащитно пожал плечами. – Я знаю, что ты не любишь сюрпризов, – он состроил смешную гримасу, обиженно оттопырив нижнюю губу и почёсывая затылок. – Но, надеюсь, – он стал почёсываться в разных местах, заметив, что лёд в глазах чуть-чуть подтаял. – …когда-нибудь поймёшь меня… – изобразил, что поймал предмет "чесотки", щёлкнул ногтями, лопая воображаемую блоху, стрельнул пальцем вверх, подбрасывая её в воздух, поймал ртом. – …и простишь, – и проглотил, глядя на Свету.
"Жаль, а всё казалось, так возможно,
Мы… Не надо имени тревожить всуе,
Может, ей и можно быть счастливой тоже,
Может, он всё-таки существует"
Света не выдержала, и вместе с Владой рассмеялась. Такой он видел её впервые. Такой домашней, непричёсанной, в одной футболке, прячась от него под одеялом. Такой простой, без сложностей, без внутренней напряжённой борьбы. Такой чистой и открытой.
– Не смотри на меня, пожалуйста! – закрывая от него лиц ладонями, она смеялась как девочка. – Я не одета и ещё не успела умыться.
– Ты всегда так выглядишь по утрам? – Сергей присел к ней перед кроватью.
– А что? – из-под ладоней замигали весёлые огоньки её глаз.
– Круто! Это у тебя генетическая наследственность благородных кровей или это такой невероятный эффект от увлечения талой водой? – Света хотела что-то ему ответить, но остановилась, поджав губы. – Пей кофе, остынет. И тортики… Ешь прямо из коробки.
– Мне это не нравится, – сдержанно произнесла она, пытаясь вернуть маску холодной независимости.
– Я вижу. Но пока ты не попробуешь, не узнаешь, – отломив пластиковой вилкой кусочек от пирожного, Сергей протянул его Свете.
– Я не… – она капризно отвернула в сторону голову.
– Я знаю, – положив ей на руку свою ладонь, он серьёзно посмотрел в её глаза. – Прости, что перебиваю. Ешь, пожалуйста, пей. У нас нет времени на споры. Просто доверься мне, поверь. Это сложно, я понимаю. Ты можешь сказать, что почти не знаешь меня. Но поверь, достаточно для того, чтобы просто провести сегодняшний день вместе. Позволь сегодня мне принимать решения? Я обещаю, что не обижу вас, не ввяжу ни в какую историю. Без экстрима и криминала. Просто отдохни, не думай ни о чём, отключи свой "total control" хотя бы на один день. Правда! Потом ты можешь поступать, как хочешь. И выразить мне всё твоё недовольство. И даже закидать тухлыми помидорами, ну или гнилыми яйцами, или как там говорится? Но сегодня… Слушайся меня, будь хорошей девочкой!
"Может, он всё-таки существует"
Света открыла рот и послушно проглотила протянутый ей кусочек пирожного.
Шаг 20. Клоду Моне и другим
Пока собирались, выбирая, что с собой взять и во что одеться, соответствуя погоде, будет ли дождь или ветер, тепло или холодно, наступил полдень. Погода так разыгралась, что невозможно было поверить, что за окном стоял октябрь.
"Я хотела бы познакомиться с Киплингом или
Может даже с самим Ульямом, что там мельчить.
Расспросить как крючки и палочки так вот легли,
Что уже не стереть, не выкинуть, не повторить"
На Крестовском народу набилось как летом. Кто-то летал на скейтбордах, кто-то крутился на роликах, кто-то рассекал на велосипедах, а кто-то просто так неспешно прогуливался своим ходом, весело щурясь на окружающих от слепящего солнца.
– Ну как, не жмёт? – спросил Сергей, застёгивая на Свете ролики и помогая ей встать. – Аккуратно, не спеши, держи колени чуть согнутыми. Не так сильно, ты же быстро устанешь. Повыше. Вот так. Поехали? Давайте руки, я вас пока немного подстрахую.
Света и Влада, одинаково одетые в белые майки и джинсовые шорты, обе с длинными светлыми волосами, выглядели больше сёстрами, чем мама с дочкой. Влада двигалась уверенно, но ноги, не привыкшие к конькам, постоянно гуляли, выгибаясь то наружу, то внутрь. Света передвигалась как робот-инвалид, скованная страхом упасть и разбиться. Сергей терпеливо объяснял им, показывая, как правильно стоять, как двигаться, как тормозить и разворачиваться. Он держал их по очереди то за одну руку, то за другую, то сразу за обе. И когда они уже перестали нуждаться в его страховке, мама с дочкой, взявшись за руки, стали нарезать круги возле Сергея, а потом и вовсе оторвались от него.
"Я хотела бы расспросить у Клода Моне,
Как рождаются невесомые капли дождя,
Как закат, поболтав с кувшинками, сходит на нет
И о чём над тёмным берегом ивы грустят"
Через три часа непрестанного катания они измождённо упали на скамейку. Ноги мелко дрожали от перенапряжения.
– Ну вы даёте! А ещё говорила, что не умеешь! Держите, – подъехав, Сергей протянул им два розовых облака сахарной ваты.
– А тебе? – спросила Света.
– А мне – твой сладкий поцелуй.
– Так не честно! – легонько ударив его по плечу, она откинулась на скамейке, откусывая розовое облако.
– Простите меня за беспокойство, но не могу сдержаться, чтобы не сказать: вы очень красивая пара, – обратился к ней сидевший на краю скамейки полный пожилой мужчина в тот момент, когда Сергей что-то негромко говорил Владе и кивал на мальчика, неотступно крутящегося на роликах около них последний час и демонстрировавшего перед ними свои исключительные таланты. – Не могу никак на вас наглядеться. Это ваша дочка, да? Такая уже большая! Как он вас любит. И её! Сейчас это такая редкость!
– Он просто друг.
– Друг? Да вы что? А ведь и не скажешь! Они так похожи и дружны. Да и вы так подходите друг другу, – мужчина тяжело поднялся на больные ноги. – Ой, милые, держитесь друг за друга, держитесь и не отпускайте! Не то потом горько жалеть будете, помяни моё слово, да только поздно.
– Спасибо за совет, но мы как-нибудь сами разберёмся.
"Я спросила бы у Прокофьева и Дебюсси,
Как под пальцами появляется летняя ночь,
И на сколько восьмых вращается вокруг оси
Наша ветреная планета и как ей помочь"